Ясновидец Пятаков - Бушковский Александр Сергеевич
Дело в том, что я, мечтая об искусстве и пытаясь его сотворить, ради хлеба насущного трудился тогда в бригаде грузчиков под руководством Чингисхана. Не подумайте ничего предосудительного, работать в такой бригаде престижнее, чем клерком в ином министерстве. Никто не пьёт, не курит, не опаздывает. Тем паче не прогуливает. Все в чистой и единообразной робе. Зарплата как у замминистра. У нас и профсоюз был. В театр билеты раздавали, на разные там выставки. В библиотеку записаны были. И вот тут-то я и познакомился с Гавриком. Нет, не на выставке, конечно, а в больнице, где лежал тогда наш бригадир и куда наша бригада ходила его навещать.
Пожалуй, пора представиться. Меня зовут Михаил Станиславович Медвежонок. Нет, вы только послушайте! Михаил Медвежонок! Папа мой – Медвежонок Стасик, а я Медвежонок Миша. Ну разве станешь тут поэтом? Я даже псевдонима никогда не мог себе придумать, разве что Винни-Пух, который сочинял на досуге сопелки и вопилки. И правда, когда в нашей бригаде появился Гаврик Пятаков, нас сразу же прозвали Винни-Пух и Пятачок. Но только у тех поросёнок тянулся за медвежонком, а у нас получилось наоборот.
Ребята в бригаде подобрались крепкие, весёлые и задиристые, и работа у грузчиков, сами понимаете, не с документами. Полагаю, несладко пришлось бы малорослому Гаврику, если бы в первый же день Алексей Алексеевич не сказал нам с серьёзным видом, что мы должны быть очень внимательны с ним, и вообще он, этот Гаврик, наш шанс. Все, кроме меня, удивились. Никто не понял, о чём идёт речь, но вопросы бригадиру задавать было не принято.
К общему нашему сожалению, Гаврик Пятаков недолго работал в бригаде. По странным обстоятельствам, о которых я расскажу позже, ему пришлось покинуть нас, хотя трудился он отлично, старался, и коллектив его принял. А Чингисхан и вовсе полюбил Гаврика как родного. Многие из нас были обязаны ему чем-то добрым, полезным или вовсе просто чудом, не побоюсь этого слова. Но всё же он ушёл, и стало нам не хватать… смешно сказать, будто бы какой-то радости.
Однако всё по порядку.
С каждой нашей встречей Гаврик удивлял меня всё больше, и вот спустя почти год, в один прекрасный зимний полдень, я решил снова взяться за перо (хотя уже и не перо поэта) и в прозе рассказать о нём то, что знаю. Иначе всё забудется, а этого мне не хотелось бы. Напоследок должен не без удовольствия признаться, что и бывший бригадир наш, Алексей Алексеевич Темчинов, настоятельно просил меня подробно рассказать о Гаврике, полагая, что лишь у меня из всей бригады это получится в должной мере. «Михаил, пожалуйста, никакого художества! – велел он. – Только голая правда!»
И пусть некоторые находят, что слишком часто я использую клише и штампы или, наоборот, поэтические гиперболы и метафоры, не имеющие отношения к делу, мне всё изложенное ни-же представляется весьма похожим на правду, а главное, не слишком уж косноязычно рассказанным…
3
Татьяна, жена Гаврика, была сильно моложе его, зато крупнее и выше. При этом в начале знакомства она стеснялась своего роста и пышных форм, но именно сочетанием габаритов и стеснительности покорила Гаврика, едва они только встретились.
Это случилось летом в общежитии, куда он зашёл к товарищам попить пивка, а она приехала из деревни к старшей сестре поступать после школы в техникум. Они столкнулись на лестничной площадке. Таня бежала на экзамен и, мощно толкнув двери, чуть не сбила Гаврика с ног. Гаврик тайно восхитился туго упакованной развитой грудью, размером босоножек и розовым смущённым румянцем незнакомки. Неожиданно для самого себя он предложил подвезти спешащую девушку, поскольку подъехал к общаге пусть и на древнем, зато на собственном автомобиле. А ко-гда она, совершенно покраснев, согласилась, у него от волнения пересохло во рту.
Гаврик тогда работал на стройке, неплохо зарабатывал и снимал квартиру на растущей окраине. О будущем не парился. Просыпаясь, первым делом закуривал и включал рок-радио. Варил ко-фе. Выходные частенько начинал с баночки пива. Эта жизнь давно устраивала его и затягивала всё сильнее, но пришедшая в гости Танюша резко всё изменила: выкинула окурки и пивные банки, для свежести открыла окно и в итоге сварила куриный суп. В техникум она не поступила, но огорчиться из-за этого не успела, потому что вскоре, после нескольких ночей в гостях у Гаврика, призналась, что беременна, и получила от него предложение руки и сердца. Деваться ей было некуда – скромно расписались.
Родив девочку и быстро восстановившись, Таня расцвела. Вместо того чтобы располнеть, как это часто случается с крупными барышнями, она похудела и стала стройнее. Фигура её из налитой девичьей плавно преобразилась в женскую. А на лице мягко засияла уверенность женщины, решившей главную задачу природы и продолжающей интересовать окружающих мужчин. Она убедилась в этом во время прогулок с коляской по пешеходным дорожкам строящегося микрорайона. Рабочие южных национальностей с головы до ног обжигали её пламенными взглядами, а иногда позволяли себе и восторженные возгласы.
Жизнь текла, дочка подросла. Тане стало скучно сидеть дома, и она легко устроилась на работу. Окончив маникюрные курсы, быстро доросла до администратора салона красоты. От стеснительности, которая на первых порах располагала к ней людей, мало что осталось. Ну разве что умение слегка смутиться и порозоветь в нужный момент. Зато появился опыт в общении с клиентками салона и с их мужьями. Хозяйка была довольна – администратор Танечка натолкнула её на мысль открыть в салоне мужской кабинет. Он пользовался популярностью и приносил доход.
Со временем Таня перестала материально зависеть от Гаврика и осознала своё равноправие. Гаврик же был в свою очередь рад, что его Танюша хорошо одевается, прекрасно выглядит и здраво рассуждает. К тому, что иногда по утрам и вечерам он ходит в церковь, Таня относилась снисходительно. Может же быть у мужчины хобби? Подумаешь, в церковь. Не на футбол ведь, не в баню же с друзьями! Зато почти не пьёт, не курит. За все годы в браке только дважды и срывался с тормозов, и то ненадолго. А вот, к примеру, у соседки Ларочки супруг рыбак, так там с пятницы по понедельник то нерест, то путина. Сети, запах, чешуя, пустая тара. У Эльвиры и вовсе музыкант, там всё время то карнавал, то… как это… сейшн. Свистопляска, одним словом. Какие-то волосатые бомжи с гитарами и вульгарные девицы с сигаретами в красных губах.
А тут тишь да покой, скучновато только. Уставится на свои иконки с книжечкой в руках, бормочет что-то, шевелит губами, и взгляд отсутствующий. Ни в театр его не вытащить, ни в кино. Ни тем более на корпоратив или день рождения к знакомым. Друзей общих у Танюши с Гавриком не образовалось, у него, кажется, и вовсе их нет. Она, по крайней мере, таковых не знала. Да, ездили недавно к её маме на юбилей, так он сидел там молча и улыбался, как пришибленный.
Неплохо зарабатывает, надо признать, не ху-же других. К тому же всё ей отдаёт. Честный, даже заначек нет, бедный ягнёночек (так соседка Эльвира называет подобных мужчин, она в театре гримёршей служит). Но, с другой стороны, сколько можно топором махать и по́том вонять? Вот у её хозяйки, Марины Леонидовны, муж каж-дую неделю маникюр делает и пахнет «Ланвином», а у приятеля его, Игоря Борисовича, пальто мягкого велюра на мощных (и загорелых) плечах плюс «Кадиллак Эскалэйд» как самолёт президента. И у этого самолёта на заднем диване из бежевой кожи ме́ста куда больше, чем у них с Гавриком на кухне. Да что там на кухне! Когда диван этот нажатием кнопочки разложен, то их с Гавриком супружеская постель рядом с ним просто койка больничная…
Нет, всё-таки что-то не так с её Гавриком! Очень даже не так! Ну для чего живёт человек? Чего добился? Чего хочет достичь? Непонятно. Дома загородного себе не построил. Хоть и рубит их чуть не по десятку в год, а всё для других, для заказчиков. Сына не родил. Посадил ли дерево – неизвестно, но по миру не поездил, не видел его и жизни не знает. Бесцельно как-то существует… Сейчас, гляньте-ка, из угла в угол ходит и никак не решится ей что-то сказать.
