Василий Белов - Час шестый
Отдавая все силы свои воспитанию младенца, Гавриил знал, что коварство и злоба Шуйских давно обратилась на их же головы, что родной дядя Димитрий Бельский вновь предводительствует в боярской думе. Хватило бы и одного слова, чтобы подросшая дочь тотчас превратилась в княжну! Но, живя в одинокой келье за городом, Гавриил Бельский продолжал обувать богатых и бедных. Он делил заработок сапожника между православным приходом и увечными нищими, оставляя себе с дочерью лишь на утлое пропитание. Когда юная дочь перешла жить на посад к материнской родне, он уже под именем Галактиона принял тайный постриг и приковал себя железной цепью к келейному потолку. Смиряя плоть молитвой, постом и железными веригами, отец Галактион терпеливо и милосердно отучал вологжан от языческих буйств чередою духовных подвигов. К нему текли за советами уже со всех посадов и деревень. Однако вологжане все еще не верили дару предвиденья, поселившемуся в убогой келье сапожника.
Однажды отец Галактион отковал себя и в одной власянице предстал в Земской палате. Он призвал вологжан по примеру древних новгородцев построить обыденный храм Знамения Богородицы, чтобы предотвратить гнев Бога, нависший над Вологдой.
Никто не поверил ему. Надменный и знатный Нечай Щелкунов даже укорил монаха в своекорыстии. Оскорбленный Галактион предрек Нечаю скорый бесславный конец и в горести покинул земских начальников…
И вот в ночь на 22 сентября 1612 года, когда Вологда спокойно спала, большие ворота в город оказались не замкнуты. Стрелецкая стража была пьяна, она подалась ночевать к женкам.
Летучий отряд оголодавших польских и черкасских головорезов, а также русских воров бесшумно проник в город. Убийства, грабеж, насилия мигом, еще до рассвета, прокатились вдоль всех посадов. Чтобы сподручней было грешить, нечестивцы поджигали хоромы, конюшни и коровьи хлева. Город вспыхнул сразу во всех концах. Души погибших возносились к рассветному небу вместе с языками багрового пламени, переходящими в черные клубы дыма. Трещали смоляные клети, детский плач и крики женского ужаса то и дело вплетались в этот сплошной треск и в скотский рев. Коровы, овцы и кони метались вдоль горящих посадов. Насильники за волосы тащили женщин, хватали сундуки и укладки и падали в тех местах, где со звериным рыком, с чем попало в руках кидались на врагов безоружные вологодские мужики. Прятаться и бежать вологжанам было некуда…
Жалкая келья Галактиона ютилась вдали от посада, около речки Содемы. Убегающая от безумных насильников Галактионова дочь бросилась к отцовской лачуге…
Откуда берутся в русской земле каины и предатели? Из страха ли за свою участь, из надежды ли на жалкую корысть один местный мерзавец показал разъяренным ляхам, где спряталась убегающая девица. И хотя она успела все же выскочить из-под отцовского крова и в ужасе скрыться в ближайший от Содемы лес, аники-воины по-зверски ворвались в избушку. Они до полусмерти избили молящегося монаха. Избиение завершилось страшным ударом по голове кровельной курицей.
Через три дня завершилась и земная жизнь преподобного. Он скончался 24 сентября 1612 года, а 25-го неприятельский отряд вышел из Вологды. Уцелевшие вологжане похоронили монаха прямо в келье, которая стала свидетельницей многих чудесных исцелений. Над могилой отца Галактиона построили часовню. Со временем встала и деревянная церковь во имя Знамения пресвятой Богородицы. Так образовалась Галактионова пустынь. Вериги и мощи своего небесного заступника монахи перенесли в каменную церковь, построенную в середине ХУII века. Тогда же был воздвигнут соборный храм, и монастырь по соборному храму стали называть Духовым…
Чекисты свили свое гнездо именно здесь, за кирпичной оградой Духова, построенной еще до наполеоновского нашествия. Место было для них весьма удобным, почти в центре Вологды, но обывательские дома обступали ограду со всех четырех сторон. Расстреливать так называемых контриков приходилось по глубоким ночам, под глухой шум автомобильных моторов. И хотя почти вся Вологда знала, для чего гудит под утро автомобиль полуторки за оградой Духова, никто не смел говорить вслух про этот предутренний гул. Город давно молчал, как молчит в глуби подо льдом рыбная стая, завороженная зимним холодом.
Сквозь тяжесть тревожного сна Евграф услышал автомобильный шум. Но проснуться не смог и тогда, когда чей-то короткий вскрик, похожий на вскрик крупной лесной птицы, был прерван двумя глухими хлопками. Словно широкая сырая тесина дважды хлопнула по другой, такой же сырой и тяжелой. (Так подростки забавляются у тесового штабеля, дразня чужедальних пильщиков: верхнему пильщику долго слезать, а у нижнего древесной крупой осыпано все лицо.)
Проснулся Евграф от жуткой вони отхожего места. Машина уже не шумела за оградой Духова, но мерзкий дух, исходящий от нужника, заставил Евграфа сесть на траве. Вологда спала. Кисея бестрепетной ночной мглы висела над миром, а нестерпимая вонь не давала дышать… Евграф закрылся полой армяка и вскочил на ноги. Люк отхожего места, около которого спал Евграф, был раскрыт, железный черпак с долгим еловым чернем лежал на траве. Черпак был облеплен вонючей жижей. Евграф увидел сивую лошадь, запряженную в двуколую телегу и мирно стоящую неподалеку. Кобыла лениво отмахивалась от ночных комаров длинным хвостом. На телеге была водружена большая пивная бочка с отверстием, кое закрывалось заслонкой. Мужик-золотарь в балахоне неопределенного цвета сидел на двуколке около бочки и неспешно нюхал табак из берестяной табакерки.
Евграф кашлянул. Но золотарь либо глухой был, либо вконец одурел от этой нестерпимой вонючей своей работы.
— Доброго здоровьица, — опять покашлял и погромче молвил Евграф.
Только после этого мужик оглянулся. Ничуть не удивился он Евграфовым «сапогам» и всему виду незнакомого бородатого дядьки:
— Чего рано встал-то? А, да ты вроде не тутошний… — Золотарь заметил котомку. — Дак ты чего, и ночевал тутотка? Можно сказать, около нужника?
— Тут! — облегченно выдохнул Евграф и без всякой подготовки начал докладывать про свое «безвыходное».
— И-и, парень! — сказал золотарь, когда выслушал. — Не один ты такой нонече. Я вот тоже, вишь, какой груз вожу? Раньше-то у меня коляска была с коленкоровым верхом… Бывало, везешь дамочку в шляпке, дак от ее дух-то… можно сказать, одно загляденье! И кобыла была не то, что эта старбень… Все отняли таваришшы… Сперва в колхоз затенили, а о прошлом годе и оттудова вычистили. Присобачили первую категорию…
Золотарь кивнул в сторону кирпичной ограды Духова и добавил почти шепотком:
