Сергей Алексеев - Дождь из высоких облаков
– Ты что это строгаешь, пап?
– Очень крепкое дерево, – с удовольствием произнес Игорь Александрович. – Никогда такого не видел. Чем и обрабатывать, не знаю.
Она потрогала палку.
– Это какое дерево?
– Харламов сказал, медное. И впрямь будто из меди.
– А что это будет?
– Посох.
– Посох? – В глазах дочери мелькнул испуг. – Зачем тебе посох?
– Как зачем? Например, за грибами ходить, очень удобно. Да и по гололеду. Мне давно полагается третья точка опоры.
Чуть-чуть успокоил, но тревога осталась. Надежда вернулась к столу и опять занялась посудой.
– Ты есть-то хочешь? – спохватился отец. – Овощное рагу приготовил...
– Не хочу. Я со дня рождения еду. Артемке сегодня шесть исполнилось.
Игорь Александрович тяжело сел у верстака и положил резец. Уловив его настроение, она предвосхитила вопрос:
– Пап, не приставай!
– Держишь ты меня, – медленно проговорил он. – По рукам и ногам вяжешь.
Надежда взяла полотенце и присела рядом, положила голову на плечо.
– Я стараюсь, пап. Изо всех сил...
– Тьфу, – обреченно сказал отец. – До чего же вы бестолковые...
Она обняла отца, приласкалась, проговорила капризно:
– Ты что, папочка, избавиться от меня хочешь?
– Мне вон уже медное дерево на посох вырубили, – серьезно продолжил он. – А был бы внук...
– Молчи, папа!
Отец посмотрел долгим взглядом и опустил голову. Она услышала его обиду, погладила по волосам.
– Ну, прости... Не сердись. Мне самой тошно.
Он оставался неподвижным.
Надежда коснулась суковатой палки – наколола руку, резко отдернула ее.
– И правда, будто металл... – Потом поинтересовалась, стремясь помириться: – А где растут такие деревья?
Отец взглянул на нее, как на малое дитя, невесело усмехнулся:
– Не знаешь? В Тридевятом царстве растут...
Нелегальные бои без правил устраивали в заброшенной промзоне, видимо, бывшем заводе железобетонных изделий: кругом валялись бракованные плиты, блоки, заржавевшая арматура – и все это заглушал буйный, вымахавший под два метра чертополох. И тут же вкривь и вкось, как попало, приткнулись дорогие автомобили, в некоторых скучали водители. Картина причудливая и дикая одновременно.
Внутри был сооружен примитивный ринг с ковром, вместо канатов его обозначали натянутые толстые веревки. С ферм свисали театральные прожектора, освещающие ринг, так что «зал» оказывался в полумраке. Зрителей собралось около полусотни, отнюдь не «братки», вполне достойные люди, более напоминающие политиков, дипломатов.
Один, похожий на индейца, выделялся из толпы особо: он в окружении свиты сидел в пляжном шезлонге у самых канатов и в противовес взвинченной публике хранил спокойствие Будды.
Кое-кто расположился поодаль, меланхоличный официант с повязкой на волосах разносил напитки, женщины возбужденно следили за дракой крупных и сильных самцов. Дорогие костюмы и изысканные платья на фоне серых, пыльных стен и колонн цеха выглядели жалко и нелепо – и все здесь казалось незаконченными декорациями к какому-то бездарному спектаклю.
Бой на ринге шел давно, и, похоже, близилась развязка. Потные, окровавленные гладиаторы уже висли друг на друге, однако бритоголовый с фингалом все же был в лучшей форме, чем его волосатый и бородатый противник.
Оставались секунды до финала. Публика сосредоточенно ждала.
Надежда и Илья стояли возле канатов, неподалеку от сидящего «Будды», и ничем не выделялись из прочей публики, если не считать их чересчур побледневших лиц.
Бритоголовый гладиатор вышел из клинча и прямым достал противника, добавил ногой – могучий боец рухнул спиной на канаты, устоял, но голова мотнулась так, что брызги пота попали Надежде на щеку. Она отшатнулась, брезгливо утерлась и полезла в сумочку.
Илья, у которого потели очки, этого не заметил, и тогда Надежда воровато сделала шаг назад, развернулась и быстро пошла через цех в светлый проем ворот, у которых торчали охранники.
Выскочив на улицу, она все еще с отвращением утирала лицо. Из белой машины Ильи достала бутылку с водой, но в ней оказалось на донышке, хватило намочить платок, но не смыть омерзение. Надежда огляделась и с независимым видом направилась в глубь территории завода.
Была ветреная, сухая, по-октябрьски пронзительная осень...
Когда Илья выскочил из цеха, Надежды уже не было видно. Он сунулся в машину, посмотрел по сторонам, вернулся к охранникам у ворот.
– Простите... Барышню не видели?
Один взглянул тупо, молча пожал плечами, другой даже не пошевелился. Илья вошел в цех и попал под аплодисменты: все было кончено. Волосатый торжествовал победу, а его соперник лежал на ковре, и рефери прыскал на него водой.
Встревоженный Илья близоруко оглядывался, нервно протирая очки. Зрители сдержанно переговаривались, где-то смеялись – речь шла о ставках и проигрыше.
Невозмутимым оставался «Будда» в шезлонге.
А Надежды нигде не было...
Илья спохватился, достал мобильник и начал звонить – длинные гудки были ему ответом.
Привезенный из Чечни материал отсматривали вдвоем – Иван и его непосредственный руководитель Крикаль. На мелькавших кадрах солдаты играли в футбол, безбоязненно сидели у костров в «зеленке», купались, устраивали веселые потасовки друг с другом. Все это перемежалось говорящими головами офицеров и рядовых. И почему-то долго и навязчиво – горные ландшафты и стремительная река, совершенно мирная и веселая.
Крикаль остановил кадр на этой реке и встал с кресла.
– Что-то я не понял, Иван... Это война или турпоход? По пересеченной местности?
Иван будто не слышал, глядя на экран.
– Ты что там делал десять дней? С бойцами в футбол играл?
– Играл.
– Да я видел. – Крикаль кивнул на монитор. – Но у тебя вроде другая задача была...
– Я помню, – безучастно отозвался тот.
– А что ты отснял?
– Надо понимать, ты хочешь попрессовать меня?
– Пресс будет чуть позже, – чему-то усмехнулся Крикаль. – Это пока разминка, Вань.
Иван включил перемотку, спросил зло:
– Ты меня за этим вытащил из дома? В законный выходной? Оторвал от беременной жены, от любимой дочери?
– Твой материал заявлен в программе, – жестко сказал Крикаль. – И что мы покажем уважаемому телезрителю? Отдых в горах?
– Война должна вызывать отвращение, верно? – после паузы тихо заговорил Иван. – А это кровь и трупы. Это тупость военных чинов, разгильдяйство и пьянство солдат. Бессмысленная гибель, крик матерей...
– Скажешь, этого уже нет? Четыре дня назад под Шатоем сожгли колонну грузовиков. Ты с группой был в этом районе. Где? Почему здесь течет Аргун, а не горит колонна?
– Ее не сожгли.
