Катрин Панколь - Я была первой
Главное не расслабляться. Битва продолжается. И если в эту тяжелую минуту мужчина настаивает на своем, требует объяснений, старается взять нежностью, или напротив, демонстративно дуется, он сам, в свою очередь, становится врагом и, конечно, проигрывает. Я не могу воевать на два фронта. Старый враг, по крайней мере, хорошо мне знаком. Его упорство достойно уважения. Его жестокость восхищает. А живой человек рядом со мной страдает, ничего не понимает, и отпускает меня.
Отпускает…
Все мои романы заканчиваются одинаково.
– Я боюсь себя самой, – слышу я собственный голос в темноте спальни. В темноте моей спальни.
Меня пугает эта ненормальная, никого не подпускающая близко. Дарящая тело и прячущая душу. В наше время женщины отдаются с удивительной легкостью: так наши бабушки когда-то строили глазки.
Трудности возникают на следующем этапе. Когда тела уже познали друг друга и пора приоткрыть свой внутренний мир, когда надо вглядеться в другого человека, по-настоящему увидеть его, дарить любовь и принимать любовь. Дарить и принимать, дарить и принимать, это вечное движение куда опаснее взаимного притяжения двух тел.
Внутри меня минное поле, куда посторонним вход запрещен.
Сначала я тебя просто не заметила.
Просто не заметила.
Но ты был рядом. Я пожала тебе руку и ангельским голоском, с парадной улыбкой на губах, пропела:«Очень приятно!». Я всегда премило улыбаюсь, когда со мной кто-нибудь знакомится. Подобная учтивость ни к чему не обязывает. Проходите, не стесняйтесь, только не задерживайтесь, мне нет до вас дела. Nice to meet you, 4] и вы свободны.
А потом…
Потом вокруг была толпа народу. Вокруг нас. Между нами.
И я не столько увидела, сколько ощутила твое присутствие. Где-то вдалеке. В этой комнате, заполненной людьми, которые все болтали, болтали без умолку, старательно заполняя пустоту. И я была одной из них, и слова, слетавшие с моих губ, не нравились мне самой. Я все удивлялась: «И что это я несу? Где я этого набралась?» Слова были чужие, я пыталась за ними спрятаться, но тщетно. Маска ничего не скрывала. Посередине комнаты стояла нелепая высокая блондинка, пыталась все разложить по полочкам, держать ситуацию под контролем, казаться непринужденной, хорошенькой, этакой глянцевой картинкой. Такой я увидела себя в тот вечер.
И такой меня увидел ты… Ты сидел чуть поодаль, весь в черном, гигантским памятником громоздился на стуле, каменный, неприступный. Я едва различала твои черты, ты был еще вне поля зрения. Ты был крохотной перевернутой картинкой на моей сетчатке, маленькой-премаленькой. Так, сама того не ведая, я впервые увидела тебя.
Мы в ответе за каждое слово. Когда слово сказано, жаловаться поздно. Мы в ответе за все, что произносим. Надо быть бдительным. Из твоих уст выходят слова, враждебные тебе самой, искажающие твою суть. Они не виноваты. Это ты ненароком их обронила, и постепенно они заполняют собою всевокруг. Скоро они займут твое место, заговорят от твоего имени…
Я все еще не замечала тебя. Я была в гордом одиночестве, в окружении слов, пустых и фальшивых. Я обменивалась репликами с разными людьми обоего пола. Наконец, рядом со мной оказался какой-то тип. Увидев ладную блондиночку, он тут же раскатал губы, подошел поближе, спросил: «Где вы живете?», начал задавать всякие личные вопросы, а сам себе думает: «Аппетитная картинка, было бы неплохо…» Он хотел записать мой адрес, номер телефона, назначить свидание. Ну и что здесь такого? Вечеринки для того и существуют, чтобы люди могли познакомиться, встретиться, прикоснуться друг к другу. И нет ничего зазорного в том, что некто желает припасть своим сочным ртом к губам блондинки, недаром же она наряжалась и красилась.
Продолжение вполне предсказуемо: он обнимет ее, возможно, завлечет в свою постель и там овладеет ею.
И вдруг ты вскочил.
Ты буквально примчался из противоположного конца комнаты.
Ты решительно отодвинул стул, перестал притворяться памятником архитектуры. Ты оказался рядом со мной и своим серьезным, не допускающим возражений тоном, не глядя на меня, сообщил, что у меня нет ни адреса, ни телефона, что я переезжаю, что если этот тип желает со мной связаться, он может оставить сообщение на твоем автоответчике, и ты ему непременно перезвонишь. Толстогубый был явно не готов к подобной развязке. Он не посмел тебе возразить, обвел взглядом гостей, наметил себе новую аппетитную блондинку и оставил нас наедине.
Ты стоял как вкопанный рядом со мной. Произнес, по-прежнему не глядя на меня: «Не надо давать свой адрес всем подряд. Вы собирались дать его первому встречному».
Я ответила: «Да, конечно». В конце концов, приятно, когда на тебя смотрят, тебя выбирают, даже если это делает первый встречный. И вдруг мне стало мучительно стыдно за мою неразборчивость, за мое столь очевидное, столь невыносимое одиночество, от которого я была готова избавиться любой ценой, разделив его с «первым встречным».
– Даже если… – вырвалось у меня.
– Если что? – резко переспросил ты, и в голосе отчетливо слышалось полное неприятие банального, доступного.
Твой вопрос прозвучал так жестко, что я невольно подняла голову и, наконец, увидела тебя.
Я увидела тебя. Вернее, даже не тебя, а волну тепла и надежности, которая, отделившись от тебя, поплыла ко мне. Я еще не различала твоих черт, твоих волос, твоей фигуры, я не могла бы сказать худой ты или полный, высокий или низкий, брюнет или шатен, карие у тебя глаза или голубые, полные у тебя губы или тонкие. Я уловила только пущенный тобою импульс, который стремительно несся ко мне. Все произошло мгновенно. Тепло, источаемое твоим телом, достигло моего, и горячий поток нашептывал мне: «Я вас знаю. Этот случайный человек вам не подходит. Пожалуйста, не разбрасывайтесь по мелочам. Если вы не способны сами о себе позаботиться, о вас позабочусь я».
Ты стоял рядом со мной, возмущенный, мрачный, почти враждебный. Ты негодовал, что я так себя компрометирую, что я так компрометирую нас обоих. Глядя на твою разгневанную физиономию, трудно было представить, что несколько мгновений назад ты был на моей стороне, был так близок, что в стремительном порыве отправил толстогубого нахала флиртовать с другими блондинками.
– Вы плохо знаете мужчин, – произнес ты, глядя на меня сверху вниз. – Он мог бы вообразить, что вы доступны, что вы готовы на все.
Так мы в первый раз посмотрели друг на друга.
Ты бросил на меня тяжелый взгляд собственника, и я была счастлива, все мое существо устремилось к тебе. Ты разглядел во мне что-то ценное, слишком ценное, чтобы могло достаться случайному человеку. Это сокровище по праву принадлежало тебе, и отказываться от него ты не собирался. Тем не менее, ты все еще стоял неподвижно.
