Евгений Пузыревский - Седьмое лето
Появилось тяжелое ощущение наступающего вечера.
Вспомнив про кошку, кастрюлю и возвращение родителей, Павлик отложил поиски нужных секретностей до следующего их ухода, вставил дощечку из крыши конуры на прежнее место и побежал в дом.
Тишина.
Подозрительно.
Мальчик поднял кастрюлю – Манька на месте. Спит. Только странно как-то, неестественно. Еще ничего не понявший «Учитель поведения» решил напугать свою «Ученицу». Медленно, чтоб не разбудить, он поднёс свою руку к хвосту и резко дёрнул. Кошка молча, кулем, шлёпнулась на пол.
Всем известны три аксиомы:
1) Если бросить кошку, то она по любому упадёт на лапы.
2) Если бросить бутерброд с маслом, то этот пищевой продукт, намазанный на хлеб и представляющий из себя эмульсию, в которой капельки воды являются дисперсной фазой, а жир – дисперсионной средой, обязательно шлепнется вниз первым.
3) Если бросить кошку с привязанным к ней, маслом вверх, бутербродом, то получим вечный двигатель.
Но что произойдёт, если в третьем пункте, одно из заданных «дано» будет мёртвым? Соответственно победит второе. Но тогда, устоявшееся веками, будет нарушено. А что следом? Хаос, разруха, апокалипсис! Значит для предотвращения конца света, необходимо в таких случаях использовать мёртвый бутерброд. Хотя его и живым то назвать нельзя.
Какой-то замкнутый круг получается…
На улице заскрипела калитка. Вернулись. По опыту Павлик понимал, что родители сразу в дом не пойдут – пока разложат принесённые ветки (сейчас веники вязать не будут, обычно на следующий день), пока проверят друг друга на клещей – так что минут двадцать в запасе есть.
Манька, лежащая у ног с открытым и оскаленным ртом, мешала сосредоточиться.
Что делать?
Признаться? Страшно – хотя ремень по попе ещё ни разу не гулял, но бывало, что обещали. Делать вид, что ничего не знаю? Поймут. Закапать на улице? Мимо них не пройдешь. Спрятать? Можно. Но куда?
Подпол!
В любом порядочном частном доме должна быть ямка, для хранения картошки, морковки, солений, варений и остальных подобных запасов на зиму. Дом Грачёвых не был исключением. Всё устроено довольно просто – в правом углу кухни, в полу, находилась деревянная крышка, с прибитым железным кольцом. Тянешь, открываешь и ползёшь в ямку, вниз на три метра. Во время спуска можно лицезреть подпол – расстояние между полом и землёй, сантиметров в пятьдесят, которое служит продувом под домом. Ну и ещё туалетом для мурчащего усатого создания, под которого, специально, была вырезана дыра в крышке, и оно могло беспрепятственно туда шастать. Раз Манька умудряется там прятать свои продукты жизнедеятельности, то соответственно, там же, можно спрятать и её саму.
Подумано – сделано.
Павлик, зажав кошку подмышкой, спустился вниз на треть железной лесенки, затем с неё перелез в подпол.
Темнота.
Рядом бросать усопшую нельзя, вдруг заметят-папа же почти каждый день совершает в ямку поход за продуктами. Далеко тоже не забраться, нет времени – клещи клещами, а родители до вечера на улице не останутся. Значит надо припрятать где-то здесь, но при этом, где-то незаметно. Преодолев метров пять, найдя, на ощупь, одну из опор дома, Павлик аккуратно положил за неё Маньку и полез обратно.
Успел.
Получил подзатыльник от отца – за грязную и порванную одежду, выслушал причитания матери о том, как ей это всё потом стирать и счастливый, что не поймали, отправился спать.
Жалости, к мёртвому домашнему питомцу он не испытывал.
Пока.
Пропажу кошки заметили на следующий вечер. Павлик всё это время старательно пытался не попадаться на глаза, чтоб, по неопытности, себя не выдать. Отец, со свойственным ему спокойствием, сказал, что она вернётся – куда денется.
Не вернулась.
Через три дня он подытожил другой мыслью, мол, видать, она болела, а кошаки дома не умирают – в лес уходят, значит и наша, наверняка, приказала долго жить. Павлик естественно согласился. Мать это, хоть и не успокоило, но убедило.
Жизнь вернулась на круги своя.
Через три недели появился запах.
7
Мама большая, просто так не поднимешь.
Павлик уже закончил с козами, оставил себе необходимое количество молока на вечер, что-то выпил сейчас (один раз отец привёз, для пробы, коровьего, но по сравнению с очень жирным козьим, оно мальчику показалось водой подкрашенной), а остальное вылил в компостную кучу – всё равно скиснет, в одного шесть литров не осилить.
Закончив с копытными, мальчик принялся за куриц. А если точнее, за их яйца. Насчитал девять. Ну, как всегда – та хилая, с выклеванными перьями на макушке и голой пупырчатой шеей, опять снесла непонятно где. Придётся искать. Сами же наступят, разобьют и растаскают по конюшне.
Проверил каждый уголок – нигде нет. Может сегодня у неё перерыв? Да вряд ли.
Он уже собрался выходить, но тут увидел, как петух залез на одну из своих дам и стал на ней усиленно и жестоко топтаться, та, в ответ, истошно закудахтала. Ребёнку было невдомёк, что это процесс естественный и природой заложенный. Он же видел только одно – сильный обижает слабого. Поэтому, благородный человечище, пшикая да размахивая руками, попытался остановить творимый беспредел, но, во время миротворческой операции, запнулся и чтоб не упасть, схватился за шатающуюся перегородку.
Шлёп.
Рядом с ним, разбрызгивая, в метровом радиусе, свои внутренности, упало яйцо. Павлик удивлённо поднял вверх голову и увидел, что, метрах в двух от земли, к деревянной ограждающей конструкции была прибита маленькая полочка. Зачем она, какой служит цели – непонятно. Но самое странное было даже не то, что он не замечал её раньше (не так уж он и давно был вынужден примерить на себя профессию доярки), а то, что курица снесла яйцо именно на ней. Вот действительно безмозглое создание, что земли мало что ли? И даже главное не то, как она умудрилась на неё залететь, а то, как же ей пришлось раскорячиться, чтоб самой не рухнуть, да объект изучения оологии сохранить. Её или в цирк – народ удивлять, или в суп – тот же народ кормить. А так, зароет талант с собою в землю, или же остальные заклюют – они могут…
Выпив молока, Павлик чуть приоткрыл дверцу своему голоду, поиски же пропавшего яйца, распахнули её настежь.
На улице уже было тепло, так что топить печь дома нет смысла, да и дрова незачем тратить. На летний период во дворе стояла маленькая буржуйка, с отсутствующей трубой и приспособленная для готовки пищи.
Павлик забил её старыми досками (остатки соседского забора – не пропадать же добру), засунул под низ бересту и разжег с одной спички – они были в дефиците, и он не мог себе позволить роскошь тратить больше. На чугунной сковороде пожарил картошку, с яйцом и топленым салом, залил блюдо молоком и стал есть.
