Эльчин Сафарли - Угол ее круглого дома
Интересно, есть ли на свете большие города без пробок? И как их жители оправдывают опоздания, личные неудачи? В текучке московских дней мы привыкли списывать свои поражения, разочарования на счет пробок. Они для нас – козлы отпущения, и в этом смысле даже хорошо, что они есть, – иначе процент разводов и бытовых преступлений среди жителей Москвы и Московской области рос бы еще стремительнее…
Я заметила его сразу – он стоял передо мной, через несколько спин, расточая аромат диоровского «Фаренгейта». Помню еще, я про себя злилась: ну что за пижонство выливать на себя полфлакона парфюма? Я вздыхала, нетерпеливо вытягивала шею, глядя вперед, в сторону окошка, из области бокового зрения не выпуская стрелки банковских часов. Очередь двигалась еле-еле, а мне домой пора – если Тома не выгулять в привычное время, он обязательно наложит кучу прямо в коридоре. Такое будущее не улыбалось мне совсем. Но и наказывать собаку, которую я любила, наверное, больше себя, я не могла – с верными друзьями я всегда была мягкой, отходчивой. Так или иначе, у меня была сверхуважительная причина спешить.
Время поджимало, до завершения последнего дня работы банка оставалось семнадцать минут. Наконец я мысленно плюнула на все деньги мира и, пробираясь через толпу, собиралась уже покинуть душное помещение. И вдруг меня кто-то схватил за руку: «Девушка, вставайте на мое место, все равно мне не срочно. Там до кассы осталось два-три человека, думаю, успеете…» Я хотела было отказаться, эмоции меня переполняли, но неожиданно для себя я смиренно заняла указанное место. Незнакомый благодетель был все еще рядом: «Только вы меня за это угостите вашими зелеными мандаринами, тем более что они вот-вот вывалятся из пакета… Давайте подержу».
Кудрявый. Красивый…
Я автоматически отдала ему пакет с мандаринами, купленными в «Перекрестке», и он уничтожил весь килограмм, пока я получала деньги. Доедал последний со всей серьезностью, бросая ошметки кожуры в пустой пакет и сидя на расчищенной от снега скамейке в сумеречном сквере. Я увидела эту картину и рассмеялась. Подошла, присела рядом, закурила. «Если бы я знала, что вы так любите мандарины, я бы сразу килограммов пять купила…»
Он даже не смутился. Наоборот. «Ну скажите, кто под Новый год покупает всего несколько штук? Вы что, одна живете или у вас аллергия на цитрусы?»
Я улыбнулась: «С собакой, но Том мандарины не ест». Он поделился, что тоже встречает Новый год в одиночестве, – квартиру ему сняли друзья, а обстановки там пока нет. Пригласил встретить праздник вместе с ним. «Будет у вас воспоминание о самой дурацкой встрече Нового года, без стульев и мандаринов…» Я согласилась, и это снова было какое-то наваждение. Колдовство. Идти домой к человеку, с которым знакома всего пару минут, – совершенно для меня немыслимо. Неприемлемо. Невозможно.
Но я пошла…
* * *Ты для меня – мужчина-вечность. И образ твой незыблемый, и небо твое самое прекрасное во всей Вселенной. Наши фотографии в выцветшем коричневом чемодане с ржавыми замками – в них нет потребности, наш мир по-прежнему полон самых удивительных возможностей. Образы, роящиеся в моей голове, похожи на калейдоскоп – и как ни поверни, детали складываются в картинки, на которых мы – вместе. Зажмуриваю левый глаз, заглядываю внутрь своего сознания – вижу нас. Из малого собираются большие картинки, они – занавеси на окнах моей реальности. В них, может, нет тебя физически, но я особенно не переживаю из-за этого. Всегда ценила ощущение от прикосновения больше, чем само прикосновение.
Тебя так много во мне, что порою я себя теряю. Думаю, Всевышний наградил меня голосом, чтобы я могла петь только о тебе. Это не ограниченная форма творческого выражения. Как могу я быть ограничена тобой, если ты – целый мир? В нем – радости, огорчения, встречи, расставания… И жизнь, и, естественно, смерть. Полный набор. Женщинам необходимо оправдывать свои душевные терзания, пусть даже самые светлые, чем угодно, лишь бы победить сомнения. За такую победу мы готовы многое перенести. Мы терпеливы. И знаешь, женщины легко обманываются временем. Временем в ожидании. Самый обычный вдох может тянуться век…
Как знать, может, неведомый читатель моей повести сейчас цинично усмехается, расценивая мои строки как типичные бабские слюни, наивный лепет, может, он скажет, что мужики никогда не вкладывают особого смысла в слова, которые шепчут женщинам на ушко. Мол, дуры вы, клюете на все заброшенные удочки, наступаете на все расставленные грабли – и сами же изобретаете оправдания для своих мучителей. В этих словах, конечно, есть своя правда, но в любом правиле есть исключения… В жизни даже самого циничного человека может случиться большая любовь. И тогда его лучшие человеческие качества проявятся, если, конечно, он сумеет любовь сохранить и вырастить, не загубив ее на корню.
Большая любовь переворачивает все с ног на голову – смешивает сезоны, обесценивает прежние ценности, меняет вкусы, направления. Она как-то незаметно, исподволь, как упрямый росток подснежника, прорастает в том уголке сердца, который давно казался отжившим. И никто не застрахован от того, чтобы под влиянием этой любви стать именно тем, кем всегда боялся стать…
Меня любовь отучила искать ответы в книжках, примерять на себя истории чужих героинь, слушать сентиментальные музыкальные баллады с мыслью: «Боже, это же обо мне! That’s all about me!» По вопросам собственной судьбы следует обращаться к собственному сердцу. Оно, мудрое, стучит от первой нашей секунды до последней – как опытный радист, посылая в эфир важные зашифрованные сообщения. Почему мы доверяем кому угодно, кроме себя? И о безвозвратно ушедшем, и о светлой надежде лучше всего знает наше сердце. И только потеряв с ним связь, мы набиваем шишки и коллекционируем шрамы…
Но нам повезло, наша любовная лодка все удаляется от рифов быта. Ты не пугайся гроз семи морей, пусть они дергают нашу яхту на швартовых, пусть хлещут освободившиеся на ветру канаты, пусть волны сердито бьются в иллюминаторы, разве нам есть до них дело? Мы продолжим кружить по палубе в венском вальсе. Ты – самый красивый призрак ночи, я – самая близкая, земная мечта.
* * *Ты большой и очень мягкий. Ты – теплое покрывало, под которым хочется укрыться от скучных, безжизненных новостей, прозрачных дождей без запаха, монотонных календарных строчек. Обними меня, сожми в объятиях, убереги от того, что вне тебя, не отвечай на мою грусть словами «так бывает». Лучше поцелуй и замри, давай помолчим, соединившись губами. Будем смотреть одинаковые сны?
Направляй меня, подхвати нежным касанием, унеси ввысь, в бриллиантовую россыпь звезд. Удаляясь, будем удивляться тому, как наш земной шарик окаймлен голубоватым светом и все величайшие концепции мира теряют актуальность, обретая жалкую относительность, – так им и надо, уж слишком много в них допущений…
