Джин П. Сэссон - Мольба Мариам
Родители уехали из Афганистана незадолго до этого происшествия. Я и так постоянно беспокоилась о маме, а события этого дня заставили меня почувствовать себя сиротой. Мои родители, в отличие от большинства афганцев, были чрезвычайно прогрессивными людьми, и теперь мне лишь оставалось надеяться на их чудесное вмешательство. Оба были хорошо образованны, с готовностью принимали все новое и почти всегда поддерживали эксцентричное поведение своей младшей дочери. Я не сомневалась, что родители смогут защитить меня от уготованной мне судьбы, но, конечно же, я была еще слишком юна, чтобы понимать все, на что обречена афганская женщина. Мне еще предстояло узнать, что даже жена шаха может быть умерщвлена по прихоти своего мужа, отца или брата. И, случись такое, никто не встанет на ее защиту. Люди примут самые хлипкие доводы, ибо в Афганистане само собой разумеется, что если мужчина убивает женщину, то повинна в этом она сама. Они зададутся лишь одним вопросом: «Что же совершила эта преступница, что ее бедные родственники были вынуждены убить ее?»
Завидев родной дом, я ускорила шаг. Больше всего мне хотелось забиться в угол.
Тогда я еще не понимала, что мы живем в одном из самых роскошных пригородов Кабула, столицы Афганистана. Этот древний город, насчитывающий более трех тысячелетий, расположен среди живописных гор Гиндукуш на берегу реки Кабул. Во времена моей юности здесь располагался центр экономической и культурной жизни северо-восточного Афганистана. Тогда Кабул был прекрасным городом, и все школьники учили наизусть стихи, воспевавшие его красоту, включая «Кабул» персидского поэта Саиба Тебризи.
КАБУЛ
Кабул, облаченный в скалистое горное платье,
Завидует роза твоим каменистым шипам.
Земля твоя пылью мне застит глаза, но навряд ли
Я сетовать стану — ведь в пыли той мудрость веков.
Пою я хвалу его ярким цветам и трепещущим струям,
И кто удивится, что люди его предпочли
Блаженству небес, — ведь их горы к нему приближают.
Здесь каждая улица взор привлекает голодный,
Петляя по ним, караваны влекутся к базарам.
Сколько прекрасных светил скрыто там, в стенах Кабула,
Сколько сумрачных лун отражается в окнах его.
Утренний смех здесь подобен цветочному раю,
Мрак же полночный похож на тугие шелка.
Страстью нездешней полно соловьиное пенье —
Трели, как искры, грозят подпалить все вокруг.
Райские кущи и те не сравнятся с Кабулом.
Тогда не было человека, который не восхищался бы Кабулом, и никто не догадывался о таящихся в будущем разрушительных войнах, превративших его в руины.
Несмотря на то что мы жили в богатом пригороде, наш одноэтажный дом выглядел достаточно скромно и не отличался изысканной роскошью. У нас была небольшая гостиная, родительская комната и маленькая, но уютная кухня. Самой большой комнатой являлась родительская спальня — настолько просторная, что там размещались четыре кровати. Я и Надия спали на одинаковых стандартных американских кроватях в одном углу, а кровати родителей стояли в глубине комнаты. Самая красивая кровать из дорогой древесины принадлежала папе. Это был подарок английского генерала, когда-то жившего в Афганистане. Рядом с его кроватью стоял антикварный резной столик, подаренный индийским махараджей. Дерево всегда высоко ценилось в Афганистане, ибо деревьев здесь мало.
Помню, как мне нравилось забираться в мамину постель, а проспав там несколько часов, переползать к отцу. Какое это было невинное и сладкое время. У нас имелась еще одна маленькая спальня, где жила бабушка Майана, но она была затворницей, и мы редко с ней виделись.
Когда мы с Мумой собирались уже войти в сад, я заметила бабушку, которая, опустив голову и погрузившись в глубокую задумчивость, прогуливалась между деревьями. Я замедлила шаг, схватила Муму за руку и потянула ее обратно. Бабушка Майана была слаще сахара, однако в этот день я меньше всего хотела с ней встретиться, так как она излучала поразительно гнетущую ауру. Папа как-то заметил, что пережитое ею горе превратило ее лицо в маску вечной скорби.
Я продолжала плестись черепашьим шагом в надежде, что она уйдет в свою комнату, в свое крохотное убежище, которое редко покидала. И в этот момент она подняла голову и увидела меня — в глазах ее ничего не отразилось, и губы ее не раздвинулись в улыбке. Впрочем, и я ей не улыбнулась. После этого ужасного дня я совершенно не хотела думать о том, что ее прошлое может стать моим будущим.
Семейная легенда гласила, что бабушка Майана была одной из самых красивых девушек Афганистана. Однако даже выдающаяся красота не может спасти афганскую женщину от напастей.
ГЛАВА 1
Было время, когда бабушка строила воздушные замки. Несмотря на то что она родилась в бедной семье, даже обездоленным не возбраняется мечтать об уютной хижине, седле барашка по праздникам и замужестве с последующим рождением сыновей.
Отец Майаны был бедным фермером в Саид-Караме, уезде провинции Пактия, располагавшемся в шестидесяти милях к югу от Кабула и населенном представителями племени Хаиль. Эта сухая, каменистая местность, лишенная деревьев и другой растительности, представляет существенные трудности для фермеров.
Несмотря на суровый климат, требовавший серьезных физических затрат, отец Майаны был вполне доволен своей жизнью — у него была трудолюбивая жена и любимые дети. Семья славилась своими красивыми сыновьями и привлекательными дочерьми, но никто не мог сравниться с Майаной. Она была так прекрасна, что на нее обращали внимание даже женщины, отмечавшие ее изысканность, чувственные губы, ямочку на подбородке и огромные черные глаза.
И хотя в Афганистане девочкам не выдавались свидетельства о рождении, считалось, что бабушка Майана родилась где-то в 1897 году, когда в Афганистане все было относительно спокойно. Во времена бабушкиной юности Афганистан находился почти в полной изоляции отчасти потому, что не доверял соседям, а отчасти в силу собственной недоступности, так как был окружен высокими горами. Население Афганистана насчитывало около шести миллионов человек и состояло в основном из враждующих между собой племен. Афганистан пытались оккупировать англичане и русские, так как он находился в зоне их интересов, однако они потерпели поражение и были вынуждены отступить, так что теперь от них остались лишь кости, выбеленные жарким афганским солнцем.
«Не переходить» — значилось на плакатах, расставленных вдоль всей границы, охраняемой солдатами. Каменные вышки стояли вдоль древних караванных дорог, которыми пользовались еще Александр Македонский и Чингисхан. Железных дорог и телеграфных линий не существовало. Любые продукты, ввозившиеся или вывозившиеся из страны, грузились на вьючных животных, которые собирались в караваны ослов, лошадей, верблюдов и даже слонов.
