Софи Кинселла - Ты умеешь хранить секреты?
— Покупая тонизирующий напиток «Пэнтер», потребитель тем самым демонстрирует окружающим, что выбирает самое лучшее. — Я резко хлопаю ладонью по банке. — И следовательно, в свою очередь, ожидает лучшего от своего энергетического напитка, лучшего от бензина и лучшего от самого себя!
Я парю! Я фантастична! Потрясающа! Если бы Пол видел меня в эту минуту, он тут же повысил бы меня в должности!
Я подступаю к столу и смотрю Дугу Гамильтону прямо в глаза:
— Открывая эту банку, потребитель делает выбор, говорящий всему миру, кто он есть на самом деле. И я прошу «Глен ойл» сделать такой же выбор.
С этими словами я ставлю банку в центр стола, тянусь к колечку и с хладнокровной улыбкой дергаю за него.
Это очень похоже на извержение вулкана.
Шипучий клюквенный напиток с шумом вырывается из банки, разливается по столу, окрашивая документы и бумаги в ярко-красный цвет, и… нет, пожалуйста, только не это… фонтаном бьет в лицо Дугу Гамильтону.
— Мать твою! — ахаю я. — Ой, мне, конечно, очень жаль…
— Иисусе, — раздраженно цедит Дуг Гамильтон, поднимаясь и доставая из кармана платок, — Эта штука оставляет пятна?
— Э… — беспомощно бормочу я, вцепившись в банку, — не знаю.
— Сейчас принесу салфетку! — восклицает другой тип, поспешно вскакивая.
Дверь за ним закрывается, и воцаряется тишина, прерываемая только стуком капель клюквенного напитка, медленно падаюших на пол.
Я таращусь на Дуга Гамильтона. Лицо пылает, в ушах стучит кровь.
— Пожалуйста, — выдавливаю я хрипло и откашливаюсь, — не говорите моему боссу.
Вот и все. Я провалила дело.
Едва волоча ноги по вестибюлю аэропорта Глазго, я чувствую себя совершенно опустошенной. Правда, под конец Дуг Гамильтон был настоящим лапочкой. Сказал, мол, совершенно уверен, что пятно отойдет, и пообещал не выдавать меня Полу. К сожалению, насчет сделки он не передумал.
Мое первое серьезное задание. Первый серьезный шанс — и вот как вышло. Мне хочется все бросить. Позвонить в офис и сказать: «Это все. Конец. Я больше никогда не вернусь, и, кстати, на этот раз именно я сломала ксерокс».
Но я не могу. Это мое третье место за четыре года. Должно же хоть на этот раз получиться! Это важно для самооценки. Для моего самоуважения. И ещё потому, что Я должна моему па четыре штуки.
— Итак, что вам принести? — спрашивает бармен, по виду австралиец, и я непонимающе смотрю на него. Я приехала в аэропорт на час раньше и сразу же отправилась в бар.
— Гм… — В голове пустота. — М-м… белого вина. Нет, лучше водки с тоником. Спасибо.
Едва он отходит, я снова оседаю на табурет. Подходит стюардесса с заплетенной по-французски косой и садится через два табурета от меня. Улыбается мне, и я слабо улыбаюсь в ответ.
Не представляю, как другие ухитряются делать карьеру. Я не из таких. Взять хотя бы мою лучшую подругу Лиззи. Она всегда знала, что хочет стать адвокатом, и теперь — трам-пам-пам! Она барристер,[5] ведущий дела, связанные с разными там махинациями. Но я окончила колледж, абсолютно не зная, куда потом податься. Сначала я работала в агентстве недвижимости, и пошла туда только потому, что всегда любила рассматривать обстановку чужих домов, да еще встретила на ярмарке вакансий женщину с потрясающими ярко-красными ногтями, которая рассказывала, будто сколотила такое состояние, что к сорока годам смогла отойти от дел.
Но я возненавидела это занятие с первой же минуты. Возненавидела всех остальных агентов-стажеров. И невзлюбила некоторые профессиональные приемчики. Например, если кто-то говорил, что может позволить себе дом за триста тысяч, нам полагалось немедленно подсовывать ему описания домов не меньше чем за четыреста и при этом драть нос с видом, мол, как, у тебя всего триста тысяч? Ну, дорогой, да ты просто неудачник!
Поэтому через полгода я объявила, что меняю профессию и собираюсь стать фотографом. Это был фантастический момент! Точно как к кино или что-то в этом роде. Па одолжил мне денег на курсы фотографии и камеру, и я собиралась начать потрясающую творческую карьеру. И это должно было стать началом моей новой жизни…
Да только все вышло не совсем так.
Ну, для начала: вы имеете хоть какое-то представление, сколько платят ассистенту фотографа?
Ничего. Совсем ничего!
При этом, заметьте, я не стала бы возражать, предложи мне кто-нибудь на самом деле должность ассистента фотографа.
Я испускаю тяжкий вздох и смотрю на свое несчастное лицо в зеркале за стойкой бара. В довершение несчастий мои волосы, старательно выпрямленные сывороткой сегодня утром, уже успели скрутиться в мелкие колечки. Чего и следовало ожидать.
Что ж, по крайней мере не я одна ничего не добилась. Из восьми студентов моей группы один тут же стал знаменитым и теперь делает снимки для «Вог» и еще кучи модных журналов, один стал свадебным фотографом, одна завела роман с преподавателем, один отправился путешествовать, одна родила ребенка, один работает в «Снэппи Снэпс»,[6] а последний — в «Морган Стенли».[7]
А я тем временем все больше и больше влезала в долги и принялась подрабатывать в разных местах и одновременно искать фирму, где бы действительно платили. Так одиннадцать месяцев назад я стала референтом службы маркетинга в «Пэнтер корпорейшн».
Бармен ставит передо мной водку с тоником и окидывает любопытным взглядом.
— Выше нос! — советует он. — Не так уж все плохо.
— Спасибо, — благодарно выдыхаю я и делаю первый глоток. Сразу становится немного легче. На втором глотке звонит мой мобильник.
Желудок делает нервное сальто. Если это из офиса, притворюсь, что не слышала.
Но нет — на маленьком дисплее мигает мой домашний номер.
— Привет, — говорю я, нажимая зеленую кнопку.
— При-и-иветик, — слышится голос Лиззи. — Это всего лишь я! Ну, как все прошло?
Лиззи — моя соседка по квартире и самая старая на свете подруга. У нее непослушные темные волосы, ай-кью около шестисот, и лучшего, чем она, человека я не знаю.
— Просто жуть, — шмыгаю я носом.
— Что случилось? Сделка сорвалась?
— Сорвалась. И к тому же я залила директора службы маркетинга «Глен ойл» чертовым клюквенным напитком.
В этот момент я замечаю, как стюардесса пытается скрыть улыбку, и предательски краснею. Полный абзац! Теперь о моих похождениях узнает весь мир!
— О Господи!
Я почти ощущаю, как Лиззи пытается придумать что-то позитивное.
— Что ж, по крайней мере тебе удалось привлечь их внимание, — изрекает она наконец. — Они не так легко тебя забудут.
