Алексей Белянинов - Непредвиденные обстоятельства
— Перекур, но без дремоты, ребята,— сказал Рауф.— Косте взбрело обходить какую-то «обстреливаемую» зону!
— Жуткое дело!— сказал Левка.— Слышите?.. От этих снарядов и мин у меня лопаются барабанные перепонки.
— Зону? Обходить? Сейчас. Возьму ноги в руки — бегом побегу,— откликнулся Володька. Намокший заплечный мешок обвисал у него на спине — пустой.
— Да, мы сделаем обход, чтобы не попасть под артобстрел,— Костя особенно выделил два слова — обход и артобстрел.
Ребята молчали.
Теперь, в полку, куда школа входила на правах отдельной роты, что-то новое появилось в их отношениях, и нельзя было сказать Косте «А-а, иди ты, совсем стал малахольный!»— и сделать по-своему. Он был не Костя, старый и привычный товарищ, а командир отделения, и от него зависело — пойдут ли они через мостик, возле которого, понятно, не падают никакие снаряды, или же потащатся в обход, за семь верст месить грязь.
— А зачем бы это нам сворачивать с прямой дороги?— спросил Левка.
Костя разозлился от того, что приходится объяснять вещи, которые разумеются сами собой.
— Тещиных бликов захотелось?— выплюнул он окурок, забыв про обещание оставить покурить Мише Треухову.— Черт знает!.. Сачки несчастные. Мы пошли в поход, и поход должен быть трудным. Чтобы всё, как там. А если вы будете смотреть в кусты, то ни хрена не получится!
— Генералиссимус Суворов и сержант Радоев учат нас: тяжело в ученье, зато в бою легко,— вставил Володька, ни к кому не обращаясь.
Косте очень захотелось, чтобы сейчас по-настоящему начала бить артиллерия и чтобы разрывы снарядов заставили всех плашмя кинуться в бурую слякоть.
— Ты говоришь — там! Там пришлось бы делать обход. .И без всяких уговоров,— сказал Левка.
— А кто уговаривает? Это самый обычный приказ.
Рауф пожал плечами и посмотрел, кто как отнесся к. Костиным словам. Левка поморщился, словно у него заболел зуб. Миша Треухоа потоптался на месте и расправил лямки заплечного мешка. Пожалуй, только Игорь Смирнов, с которым Костя играл за сборную школы по волейболу, не выразил недоумения.
— А знаете, ребятки, что? Прав Костя, а вы все — нет,— сказал он.
— Ты, Игорек, привык подносить Косте мячи для ударов,— оборвал его Володька.— Думай, как тебе нравится. Я позволю себе не согласиться с нашим отделенным полководцем. Кто со мной? Пошли, Рауф? Левка, ты?..
Володька один пошел вперед, к мостику, который виднелся в ста шагах, И уже должен был бы погибнуть от осколка снаряда или же свалиться на землю, оглушенный взрывной волной.
— Был бы сержантом кто-нибудь другой,— скрипнул зубами Костя.— Я бы сейчас...
— Ну и что бы ты сделал?— спросил Левка.
— Дочистил бы ему до блеска рыло, вот что!
— Это приказ? — Левка вытянул руки по швам.
— Нет. Очень жаль, но это приказать я не могу.
Костя еще раз достал карту.
— Лучше всего обойти слева, под прикрытием этого холма,— сказал он.— Высота шестьдесят дробь восемнадцать. В этой мути холма не видно, но он тут. Километра четыре.
— Чего же мы стоим? Идти, так пошлы,— сказал Игорь.
Костя шел и думал о случившемся. Доложить начальству,— скажут, «не товарищ». Не докладывать,— Володька вообразит себя победителем. Был бы командиром отделения не Костя, а кто-то другой, Володька, может, и не стал бы заводиться. Хорошо старшему лейтенанту — он в любом случае быстро решает, как поступить, и уже не знает сомнений. Или это только кажется? Он просто умеет их скрывать? Сказал же он однажды неожиданным, не командирским, голосом: «Я тут салажат воспитываю, дома с жинкой сплю, а все мои друзья с первого дня воюют. А мои рапорты начальство в сортир относит».
Думай не думай, все это не поможет решить, как быть с Володькой.
Карта не подвела. Высота 60/18 — крутобокий холм появился в том самом месте, где ему положено было находиться, и под его прикрытием ребята вышли на отводную дорогу, которая повела их обратно к шоссе. Сбоку виднелся большой двор, огороженный высоким глиняным забором, с колючей проволокой поверху и часовым у ворот. Но хоть забор был высокий, все равно внутри виднелись нефтяные резервуары, выкрашенные в цвет песка. Из ворот выехал ЗИС-5 и нагнал их. Костя поднял руку. Трехтонка остановилась. Поддерживая винтовку, он подбежал к кабине. Водитель за рулем был штатский.
— Товарищ шофер, подбросите нас до шоссе?
— Валяйте, солдаты. Только живо.
Этот Костин приказ — забраться в машину — обсуждать никто не стал. Шофер смотрел в заднее окошечко кабины, стекло в котором было выбито. Ехал он быстро, и в кузове приходилось держаться друг за друга, чтобы не вылететь.
А вот как бы все они — и он сам, и Володька тоже — вели себя, если бы в самом деле артобстрел? Костя хотел думать, что никто не побежал бы назад, падая и поднимаясь, ничего не видя перед собой в слепом ужасе. Хватило бы выдержки?
Как только выбрались на шоссе, Костя постучал по кабине, и машина притормозила. Ребята спрыгнули на землю.
— А дальше вы куда?— спросил шофер у Кости, подошедшего к нему, чтобы поблагодарить.— В город, что ли?
— Нет. В другую сторону.
Назвать точнее пункт их назначения он не имел права.
— Так я же до Лок-Батана тоже. Чего же вы пососкакивали?
— Нет, дальше мы опять своим ходом. А это обход пришлось делать, и мы подскочили до шоссе с попутным транспортом.
Машина исчезла в снежной пелене.
— А ты, командир, откалываешь номера,— покачал головой Левка.— То затеваешь обход «смертельной» зоны. То нас на машине катаешь. А машина — это, по-твоему, по правилам?
— Товарищ Леля,— наставительно сказал Костя.— Вы стояли рядом. Вы слышали мой разговор с шофером о случайном попутном транспорте. И ничего не поняли. Значит, вам бесполезно объяснять, что такое — использовать обстановку.
Володька долго был на отрыве, но все же — у первых вышек старого промысла Лох-Батан — они его нагнали.
Контрольный пункт, где отмечались прибывающие подразделения, помещался дальше, в здании конторы участка.
— А где это?— спросил Рауф.
— Идем, я знаю,— сказал Костя.— Я бывал здесь.
Они прошли через поселок, окруженный лесом решетчатых вышек, головастыми кланяющимися качалками. На мокром песке чернели жирные пятна пролившейся нефти. В здании с плакатом «Все для фронта, всё для победы!» им показали, куда пройти. Широкоплечий капитан, у которого один рукав гимнастерки был пустой, придавил их предписание чугунным пресс-папье и сделал отметку о прибытии.
— Неплохой марш-бросок, орлы... В контрольный срок уложились, даже сократили его на полчаса. В красно?! уголке — привал, один час. Потом ваше отделение следует обратно тем же маршрутом. В районе моста тихо, артобстрел прекращен. Ясно?
— Так точно, ясно,—ответил Костя.— Товарищ капитан, разрешите доложить?
— Докладывайте.
— Боец Васильев выбросил по дороге песок из мешка. Он же, вопреки приказу, прошел зону артобстрела напрямик.
Капитан вздохнул и посмотрел на Костю.
— Так, так... Чепе, значит?
— Чепе. Считаю его раненым. Обратно он идти не может.
— Да, не может,— согласился однорукий капитан.— О факте неподчинения доложите командиру своей роты. Кто у вас?
— Старший лейтенант Григорьев.
— Знаю. Можете идти. А вы, Васильев, обождите. Не здесь — в коридоре.
В коридор они вышли вместе.
— Недисциплинированность? Неподчинение?—тихим от ярости голосом спросил Володька, уже когда сидели в красном уголке.
Левка, Игорь и Рауф подвинулись поближе, чтобы вмешаться и сразу разнять их, если начнется драка.
— Недисциплинированность — это, чтоб покороче объяснять, а на самом деле...
— Марина...
— Ты Марину не трогай. При чем тут Марина? И хватит! С тобой на фронте бы, под Москвой...
— Дурак ты! Мне же лучше — меня в город повезут на машине. А вы — топайте!
— На фронте такому сержанту свои ребята всадили бы пулю,— усмехнулся Володька.
Он вышел, хлопнув дверью.
Костя постукивал кулаком по столу, по выцветшему кумачу. Надо бы выйти следом и поговорить как мужчина е мужчиной. Сколько можно пересиливать себя.
На столе лежал листок с отпечатанной на машинке сводкой,— вчерашняя, вечерняя. Те же направления — Калининское и Волоколамское. И еще, косое — Ростовское. Несколько дней подряд сообщалось иначе — «на одном из участков Юго-Западного фронта». В этой же сводке говорится о трех бойцах-автоматчиках, оборонявших ночью моет. Втроем они уничтожили больше сорока вражеских солдат и отстояли переправу... Москва — пo-прежнему в опасности. И такими незначительными показались Косте их сегодняшний поход и стычка с Володькой.
Володька, когда ребята выходили строиться, отвернул голову, чтобы ни с кем не встречаться взглядом.
Короткий зимний день исчезал на глазах. Потом совсем стемнело. Хорошо хоть перестал снег. Костя хлюпал по грязи и старался угадать, застанет ли он Марину в школе, когда придут сдавать оружие военруку. Если успеют до девяти, то застанет. Их школу перевели в другое здание, занятия идут в три смены. А в той, в старой,— госпиталь. И странно видеть в окне своего класса бледного человека с рукой ва перевязи, s сером байковом халате, или другого — у того вся шея забинтована, и издали похоже, что он в жабо.
