Хулио Кортасар - Закатный час Мантекильи
– Взаимно. Всего доброго.
– Чао!
Он проводил глазами Вальтера, который двинул вслед за толстяком, громко спорившим о чем-то со своей женой. А сам пошел позади типа в синих брючках, явно никуда не спешившего; в конце концов их отнесло влево, к проходу. Рядом кто-то спорил о техничности боксеров, но Эстевес загляделся на женщину – она обнимала не то мужа, не то дружка, что-то крича ему в самое ухо, обнимала, целовала в губы, в шею. Если этот мужик не полный идиот, усмехнулся про себя Эстевес, сразу поймет, что целуют не его, а Монсона. Пакет не оттягивал больше карман пиджака, можно вздохнуть повольготнее, посмотреть по сторонам, вон как прильнула к своему спутнику молодая девушка, а вон те мексиканцы, и шляпы вроде не такие уж большие, аргентинский флаг наполовину свернут, но поднят над головами, два плотненьких итальянца понимающе переглядываются, и один торжественно говорит: «Gliel'а messo in culo» [10], a другой полностью согласен с этим кратким резюме; Й дверях толкотня, люди устало шагают по дощатым настилам в холодной темноте, мелкий дождик, мостки проседают под тяжестью ног, а в конце, привалившись к перилам, курят Перальта и Чавес, они как застыли: уверены, что Эстевес заметит, не выказывая удивления, а просто подойдет, как подошел, вынимая на ходу сигареты.
– Он его отделал! – сказал Эстевес.
– Знаем, – ответил Перапьта. – Видели.
Эстевес глянул удивленно, но Перальта с Чавесом отвернулись и пошли с мостков прямо в толпу, которая заметно редела. Эстевес понял: надо следовать за ними, увидел, как они пересекли шоссе, ведущее к метро, и свернули в плохо освещенную улочку. Чавес лишь раз оглянулся – не потерял ли их Эстевес, а потом оба прямиком направились к машине и сели в нее тут же, но не выказывая торопливости. Эстевес сел сзади, рядом с Перальтой, и машина рванула в южную сторону города.
– Выходит, ты был?! – сказал Эстевес. – Вот не думал, что тебе нравится бокс.
– Гори он огнем! – сказал Перальта. – Хотя Монсон стоит всех денег. Я пришел на всякий случай, подстраховать тебя, если что.
– Стало быть, ты видел. А Вальтер, бедняга, болел за Наполеса…
– Это был не Вальтер.
Машина по-прежнему шла к югу. Какое-то седьмое чувство подсказало Эстевесу, что они едут не к площади Бастилии, но это мелькнуло подспудно, где-то в самой глуби, в эту секунду его словно ослепило взрывом, будто сам Монсон нанес удар прямо в лицо ему, а не Мантекилье. Не было сил спросить, он молча смотрел на Перальту и ждал.
– Мы не смогли тебя предупредить, – сказал Перальта. – Ты, как назло, ушел раньше времени, и, когда мы позвонили, Мариса сказала, что тебя нет и она не знает, когда ты вернешься.
– Захотелось немного пройтись пешком, – сказал Эстевес. – Но объясни…
– Всё к чертям, – сказал Перальта. – Вальтер позвонил утром прямо из Орли, как прилетел, мы ему сказали, что делать, он подтвердил, что билет на бокс – у него, словом, все вроде путем. Договорились, что перед уходом он позвонит от Лучо, для верности. В половине восьмого – никакого звонка, мы звоним Женевьеве, она перезванивает и сообщает, что Вальтер даже не заходил к Лучо.
– Они стерегли его на выходе в аэропорту, – подал голос Чавес.
– Но кто же тогда… – начал Эстевес и осекся, он все понял, холодный пот, выступивший на шее, потек за ворот, желудок свело судорогой.
– За семь часов они вытянули из него, что хотели, – сказал Перальта. – Доказательство налицо – этот тип до тонкости знал все. Ты же представляешь их работу, даже Вальтер не выдержал.
– Завтра или послезавтра его найдут на каком-нибудь пустыре, – устало и отрешенно прозвучал голос Чавеса.
– Какая теперь разница, – сказал Перальта. – До прихода в шапито я успел всех предупредить, чтобы сматывали удочки. У меня, понимаешь, еще была слабая надежда, когда я примчался в этот растреклятый цирк, но мужик уже сидел рядом с тобой, и куда деваться.
– Но после, – спросил Эстевес, – когда он пошел с деньгами?
– Ясно, что я – следом.
– А до этого, раз ты уже знал?
– Куда деваться, – повторил Перальта. – Пойми он, что завалился, ему – крышка. Устроил бы такое, что и нас бы замели всех, сам знаешь, кто их опекает.
– Ну и дальше?
– Снаружи его ждали трое, у одного было какое-то удостоверение, короче, я опомниться не успел – а они уже в машине, где отгороженная парковка для дружков Делона и богатеев, а кругом до черта полицейских. Словом, вернулся на мостки, к Чавесу, вот и все. Ну, запомнил номер машины, а на хрена?
– Мы едем за город? – спросил Эстевес.
– Да, в одно местечко, где поспокойнее. Тебе, надеюсь, ясно, что теперь проблема номер один – ты.
– Почему я?
– Потому что молодчик знает тебя в лицо, и они все силы положат, найдут и под землей. А у нас ни одной крыши, после того, что случилось с Вальтером.
– Выходит, мне уезжать? – спросил Эстевес. И сразу пронзило: как же Мариса, малыш, как увезти их с собой, где оставить, мысли путались, мелькали, точно деревья в этом ночном лесу, и настойчиво жужжало в голове, будто толпа все еще ревет: «Монсон, Монсон!» А как она ошалело смолкла, когда на середину ринга упало полотенце! То был закатный час Мантекильи, бедный старик… И мужик тот болел за него, надо же, за неудачника, ему бы в самый раз болеть за Монсона, который забрал все деньги и ушел, как он, не оборачиваясь, показав противнику спину. Еще раз унизил Наполеса, беднягу с рассобаченной мордой, такое потерпел поражение… Надо же – протянул руку, «был очень рад…» Машина затормозила среди деревьев, и Чавес выключил мотор. В темноте вспыхнула сигарета – закурил Перальта.
– Стало быть, мне уезжать! – повторил Эстевес. – В Бельгию, наверно, ты же знаешь, кто там.
– Если доберешься, считай, что спасен, – сказал Перальта. – Но вон, что вышло с Вальтером, у них всюду люди, и выучка – будь здоров.
– Меня не схватят!
– А Вальтер? Кто думал, что его схватят и расколют. Ты-то знаешь побольше Вальтера, вот что худо.
– Меня не схватят! – повторил Эстевес. – Но пойми, надо подумать о Марисе, о парне, раз такой провал. Их нельзя оставить здесь, они прикончат Марису просто из мести. За день я управлюсь, все устрою и увезу их в Бельгию, там увижусь с самим, а потом соображу, куда двинуть.
– День – слишком много, – сказал Чавес, оборачиваясь к ним. Глаза Эстевеса, привыкшие к темноте, различили его силуэт и лицо Перальты, когда тот затянулся сигаретой.
– Хорошо, я уеду, как только смогу! – выдохнул Эстевес.
– Прямо сейчас, – сказал Перальта и вынул пистолет.
Примечания
1
Здесь, скорее всего, отсылка к рассказу Эдгара По «Похищенное письмо». По сюжету письмо находилось у всех на виду, но его никак не могли найти.
2
Монсон, Карлос (р. 1942 г.) – аргентинский боксер, чемпион мира 1970 г.
Наполес, Хосе (р. 1940 г.) – кубинский боксер, получивший прозвище «Мантекилья» (йен. сливочное масло) чемпион мира, 1969 и 1971 гг.
3
Буттье, Жан-Клод(р. 1943 г.) – французский боксер, чемпион Европы 1971 г.
4
Мексиканские болельщики считали Наполеса своим боксером, поскольку Куба и Мексика расположены в одной географической зоне.
5
Корридо – народная мексиканская песня-танец.
6
Пуглиесе, Освальдо (1905 – 1995) – аргентинский композитор, новатор в оркестровой аранжировке танго.
7
Карпантье, Жорж (1894 – 1975) – знаменитый французский боксер, чемпион мира и чемпион Европы.
8
Бенвенути, Нино (р. 1938) – итальянский боксер, чемпион мира 1967 года.
9
Клинч – положение в боксе, когда боксер или оба боксера зажимают одну или две руки противника.
10
Вставил перо в задницу (um.).
