Хьелль Аскильдсен - Роза расцвела
— Значит, ты больше не придешь.
— Я так не говорил. Ты хочешь, чтоб я пришел?
— Если захочешь.
Он поднялся на ноги. Она села.
— Уже уходишь?
— Мне надо подумать.
— Я б хотела быть меньше.
— Это просто я мелковат.
— Ты как раз в норме.
— Спасибо на добром слове.
— Это правда. Просто я — настоящая слониха.
— Вовсе нет. Да, ты крупная, но в этом нет ничего плохого. Все дело во мне, в моих комплексах — хотел бы я от них отделаться. А вдруг мне удастся, и тогда я вернусь, надо просто все хорошенько обдумать.
— Было б здорово.
— Ну все, бывай, до скорого.
— Прощай.
Он пошел прочь. Только спустя шагов пятьдесят он оглянулся и помахал рукой. Она замахала в ответ, а плакала ли она, этого ему не было видно издалека.
Он шел краем поля, глаза слепило солнце, и он был не очень доволен собой. Надо бы купить темные очки, подумал он. Он жмурился. Я ж ведь не смогу идти с закрытыми глазами. Надо попробовать. Вроде получается, если идти медленно: прежде, чем сделать шаг, он ощупывал ногой дорогу перед собой, чтоб не сойти с пути и не грохнуться в канаву.
— Ты что, собрался свалить? — сказали у него над ухом. Он открыл глаза — Конрад.
— Что?
— Спрашиваю, не собираешься ли ты свалить. Я вас видел.
— И что?
— Сам знаешь.
— Пошел вон!
— Это что же: раз-два, раз-два — и домой?
— Ты подглядывал?
— Мне приходится присматривать за ней. А вдруг она принесет в подоле незнамо от кого?
— Мерзавец!
— Я ж не сказал, что видел все. Ты думаешь, я совсем извращенец?
— А черт тебя знает!
— Потише!
— Сам потише.
— Похоже, ты и сегодня хочешь отправиться домой на «скорой помощи»?
— Пусти!
— Ишь чего захотел!
— Пусти, кому говорят!
Он не отпустил. А попытался сбросить Якоба в канаву, но не смог. Они стояли сцепившись и пытались столкнуть друг дружку.
— Сдаешься? — выдохнули они хором.
Но никто не сдался, и они продолжали мутузить друг дружку, пока оба не повалились в дорожную пыль. Они были равны в силе, никто не проиграл — и никто не выиграл. Когда они выдохлись, то расцепились и лежали рядышком, глядя в небо и хватая ртом воздух.
— Ты силен, — сказал наконец Конрад. — Дерешься часто?
— Да нет. Взрослым не положено лезть в драку.
— Но ты защищался.
— Конечно. Что я, идиот, чтоб не защищаться?
— Как эти больные пацифисты. Которые садятся поперек шоссе и набивают полные карманы свинца, чтоб их тяжелее было сдвинуть. Психи.
— Или монахи в Азии. Они обливают себя бензином и поджигают.
— Зачем?
— Бог их знает, это они так протестуют.
— Фи, гадость.
— Они рассчитывают попасть на небо.
— Все равно, для этого не надо сжигать себя живьем.
Они встали.
— Ну и на кого я теперь похож?
— Пойдем в дом, умоешься.
— Нет уж, по дороге ополоснусь.
— Ты уверен, что не хочешь продолжить с Розой?
— Не твое дело.
— Не кипятись. Просто ты мне понравился. Мы б вам выделили тещину комнату плюс вторую на чердаке и хозяйничали б на пару. Тут работы как раз на двоих мужиков. Она хорошая, вот увидишь. Беззлобная.
— Уж больно здорова.
— К этому привыкаешь. Видел бы ты Ирис.
— Это твоя жена?
— Да, ее сестра. К этому привыкаешь.
— Ну, не знаю.
— Подумай об этом.
— Мне пора.
— Но ты подумай.
— За подумать денег не берут. Только ей голову не забивай.
— Ей не буду. А ты подумай. Не пожалеешь. Я знаю, что говорю. Хочешь, пойдем покажу тебе Ирис?
— Может, в другой раз. Мне пора.
— Но ты об этом помни.
— Ладно.
Он пошел прочь, сначала медленно, а потом все легче, быстрее. Неизвестно, с чего он так обрадовался, да и вряд ли он был весел, но покуда он шагал лесом, он напевал себе под нос.
