Петр Олейник - Чудо дрессуры
— Что значит — показал, как правильно охотиться?
— Саша, ну «что значит», «что значит»? Встанешь на четвереньки. Я подам пару команд, вы их выполните вместе. Кардан сразу все поймет, должен понять.
— А без четверенек нельзя?
— Нельзя. Когда ты на четвереньках, то тем самым как бы приближаешься к своему питомцу, становишься ему ближе и понятнее.
Посмотрев на машину и убедившись, что она находится достаточно далеко, Сашка согласился.
— Ладно, давай, только не долго.
Признанный «собачий авторитет» принял необходимое исходное положение, трава ему доходила до локтей. Кардан оторопел от восторга. Вероятно, он испытывал те же чувства, что и красноармейцы, с которыми Ленин нес бревно на первом субботнике. Он осторожно подошел к хозяину и понюхал его. Убедившись, что это не сон, спаниель пристроился справа от стоящего на четвереньках человека и тихо проскулил от избытка чувств. Пара подружейных, не знаю, как сказать… ищеек медленно двинулась вперед. Я начал громко и отчетливо подавать команды.
— Ищи, ищи, ай, молодец! — Затем немного тише, чтобы Кардан не слышал: — Саша, иди влево, по челноку, до камня, а потом вправо метров десять. Да быстрей шевелись.
«Авторитет» вздумал огрызаться.
— Сам попробуй, думаешь, так легко скакать. Камешки в руки колют.
— Саша, не болтай, ты подаешь собаке плохой пример. Работай повнимательней. — Потом добавил громче: — Ай, молодцы, какие! Ищи, ищи.
Пара сделала один полный челнок, затем второй. Кардан не отходил от Сашки ни на шаг. Они вместе, лапа в лапу, продвигались против ветра, изучая участок степи. Чтобы закрепить успех, я погладил одного по голове, другому потрепал длинные уши. «Авторитет» снова взбунтовался:
— Убери руки, сейчас сам будешь свои челноки делать.
Пришлось восстановить порядок.
— Ну, фу… фу. Что еще за фокусы? Искать, искать внимательнее.
Вдруг Сашка вздрогнул всем телом, вытянулся в струнку, тихонечко вздохнув и уставившись остекленевшими глазами в небольшой пучок травы. Через мгновение, не замечая ничего вокруг, короткими, крадущимися шажками он сделал осторожную потяжку и замер.
Кардан повторил маневр партнера. Признаюсь, меня несколько озадачил такой поворот событий.
— Эй, ты чего?
Не меняя положения и не двигая губами, Сашка зашептал:
— Перепел, в траве сидит. Я его вижу. Быстро беги за ружьем!
Меньше минуты мне понадобилось, чтобы добежать до машины. Семен Александрович и Сан Саныч вскочили на ноги.
— Что случилось?
Я, задыхаясь от счастья и быстрого бега, беспорядочно мотал головой, как конь после скачек, щупал руками собственную шею, плевал в пыль тягучей слюной.
— Быстрей, где ружье? Сашка по перепелу стал.
— Как «по перепелу стал»?
— Как надо стал, челнок, потяжка, подводка, стойка. Все, как в журналах пишут. Побежали скорей, это у него первая стойка, еще сорвет.
— А Кардан где? — уже на бегу спросил Сан Саныч.
— Там же, помогает.
За пять минут, пока меня не было, около пучка травы ничего не изменилось. Сашка железно держал стойку. В лучах заходящего солнца его окрас стал светло-кофейным (шорты немного портили общее впечатление), мощная, широкая грудь вздымалась при вдохе, в меру длинная шея держала благородную, лобастую голову, переход ото лба к носу достаточно крутой, сухой, жилистый, высокопередый корпус, сильные конечности, два последних ребра ярко выражены, стиль работы — выше всяких похвал. Выставочный пойнтер — ни дать, ни взять. Обе «легавых» скосили глаза на подоспевших охотников.
— Ну, давай, дрессировщик, — сказал Семен Александрович, упирая приклад ружья в плечо, — подавай команду.
Я указал рукой направление, где пряталась птица.
— Вперед.
Оба моих питомца одновременно сделали энергичный бросок. Большой жирный перепел, коротко присвистнув, с трудом оторвался от земли. Последний его полет был не больше пятнадцати метров. Чисто битый сразу из трех ружей он повалился на кустик ковыля.
— Апорт, принеси.
Сашка встал, отряхиваясь от мелких камешков, прилипших к коленям, сунул мне кукиш под самый нос.
— Во, видал? Хватит, сам носи.
Все вместе, четыре человека и собака, мы бродили по ковылю, разыскивая трофей. Я рассказывал, как здорово Кардан работает в паре с «ведущим», как легко и приятно их двоих дрессировать, каких успехов можно достигнуть в этом деле.
Когда Сан Саныч, как всегда, нашел перепела, я тут же предложил свои услуги для развития его природной склонности к поиску битой дичи. Он нецензурно отказался.
Солнце наполовину исчезло за дальним холмом. На брошенном прокосе набившие зобы перепела пели свои песни, как на пьяной оргии — ни на что не обращая внимания. Причина такой беспечности стала понятна сразу после первых подъемов птиц. Стрелять их было нелегко. Лишь оторвавшись от земли, перепела делали небольшую «горку» и исчезали в просе. На все уходило 2–3 секунды. Попробуйте за это время сделать прицельный выстрел. Кардан, ошалевший, сбитый с толку многочисленными запахами близкой дичи и свежих набродов, бестолково бегал то впереди, то сзади нашей шеренги. Мы стреляли в серые сумерки наугад, радостно и безрезультатно. Уже в полной темноте старая верная «копейка» повезла нас домой, прыгая по ухабам полевой дороги.
— Да, мужики, — сказал я задумчиво, — что ни говори, сегодня великий день. Вы были свидетелями настоящего чуда дрессировки. Натасканная собака — ерунда, вот человек, делающий стойки по птице, это сила. Эх, Сашка, если бы Кардан не потерял «строгач», чему бы я тебя только не научил!
— Еще что-нибудь ляпнешь, и я тебя научу по следам искать дорогу домой.
Это были последние слова, которые мне сказал мой друг в том памятном сентябре. Конечно, потом, через две недели, мы помирились. Для удовлетворения его самолюбия мне пришлось пару раз челночить на четвереньках вместе с Карданом и один раз апортировать битую куропатку. Потом мы еще много раз смеялись над всем этим. Сезон продолжался, продолжались наши охотничьи приключения, в которых история с дрессировкой (не знаю уж, кого) стала только эпизодом.
Художник Александр Дегтев
