Карл Вурцбергер - Военные рассказы
Ехали, не включая фар, очень медленно и почти бесшумно. Через несколько метров встречались белые пограничные столбы, установленные по осевой линии. Правая сторона шоссе уже находилась в британском секторе.
Ханнес, держась за борт, пристально вглядывался в темноту. В домиках, расположенных по ту сторону границы, лишь кое–где горели редкие огоньки. Однако по опыту Ханнес знал, что после четырех часов их обитатели начинали уже вставать. Большинство из них работало на заводах Сименса или других крупных концернов. Простым людям было не до участия в провокациях на границе. Этим неблаговидным занятием занимались, как правило, молодые люди или же различные уголовные типы, которым за это платили те, кто отнюдь не был заинтересован в разрядке напряженности.
Не участвовал в провокациях и маленький человечек, появляющийся каждое утро около шести часов на шоссе на своем стареньком велосипеде, к рулю которого он низко пригибался. Это был странный человечек с замкнутым лицом и испуганными глазами. Он носил брюки с широкими штанинами, которые болтались, как тряпки, на его худых ногах.
Пограничники хорошо знали этого человека, все неизвестно почему называли его маленьким Вилли и каждое утро ждали его появления на дороге, так как он забавлял их.
Временами по шоссе проезжали в скромном «фольксвагене» какие–то гражданские лица, иногда они останавливались и, не выходя из машины, внимательно рассматривали местность. Там, где они появлялись, как правило, возникала опасность или планировалось провести очередную провокацию. Пограничники хорошо знали об этом. Они хорошо запомнили и саму машину, хотя номер на ней ее владельцы довольно часто меняли.
* * *
В домиках, расположенных на территории республики, жили люди, часть которых до августовских событий работала в Западном Берлине. Некоторые из них еще перед войной учились в Берлине. Другие, более молодые, искали на этом «островке» легкой жизни, теша себя надеждой, что там им наверняка удастся разбогатеть. Когда же между Западным и Восточным Берлином была установлена стабильная граница, они превратились в перебежчиков. Одни потому, что не хотели терять старое место работы, другие потому, что хотели и дальше заниматься валютными спекуляциями.
В число перебежчиков попал и Конрад Хофер, отец Анки. Жил он в собственном домике по соседству с границей. Сначала он довольно терпимо относился к ухаживаниям Ханнеса за своей дочерью. А после августовских событий даже перестал с ним разговаривать, хотя они и встречались друг с другом почти ежедневно.
«Ничего, — думал Ханнес, — со временем и ты успокоишься. Манна небесная тебе на голову не упадет. А Анке…»
Постепенно начало светать. С боковой дороги на шоссе выехала машина и двигалась по противоположной стороне навстречу бронетранспортеру.
— Это патрульная машина английской военной полиции, — сказал Ханнес капитану, посмотрев на часы. — Они всегда в это время объезжают свой район.
— Всем сидеть тихо и спокойно, — сказал капитан. — Мы поедем дальше по своему маршруту.
Джип ехал на большой скорости и, поравнявшись с бронетранспортером, резко затормозил. Полицейские удивленно разглядывали солдат, которые, как правило, по этому шоссе почти никогда не ездили.
Англичане осветили солдат прожектором. Было слышно, как их радист о чем–то бойко докладывал по радио.
Вскоре капитан приказал водителю остановиться: они прибыли в назначенное место.
* * *
Около пяти часов англичане поняли, что солдаты Национальной народной армии ГДР, проехавшие мимо них на бронетранспортере и остановившиеся в нескольких сотнях метров от границы, задумали что–то необычное. А в пять часов десять минут все британские части, расквартированные в Западном Берлине, были подняты по тревоге. Был потревожен утренний сон даже нескольких западных сенаторов.
К этому времени по шоссе проходили лишь отдельные жители Западного Берлина. Некоторые останавливались, с любопытством разглядывали бронетранспортер, размышляя над тем, зачем он тут стоит. Некоторые довольно дружелюбно здоровались с солдатами, и лить немногие ругались и даже угрожали им.
Суматоха же началась часом позже. Ханнес заметил, что в начале седьмого на пограничное шоссе выехали два джипа и штабной автобус, выкрашенный в коричневый цвет. Машины быстро приближались к ним.
Вблизи можно было рассмотреть, что в джипах ехали представители английской военной полиции, которые, когда машины останавливались, из них не выходили. Зато из штабного автобуса вышло на шоссе человек десять офицеров и унтер–офицеров, которые, рассматривая бронетранспортер, сразу же начали оживленно обмениваться мнениями, фотографировали солдат и что–то наносили на свои карты.
— Попытайтесь понять, о чем они говорят, — сказал капитан Ханнесу, зная, что он понимает по–английски.
— Понять их трудно, — ответил ему ефрейтор, — так как разговаривают они на чертовском диалекте.
Ханнес понял лишь, что это была разведывательная группа. Офицеры говорили о том, что в нескольких километрах отсюда инженерные части уже начали работы по сооружению заграждения.
Один из офицеров, обер–лейтенант в синей военной форме, по–видимому советник по пограничным вопросам, сделал несколько шагов вперед и спросил капитана, с какой целью бронетранспортер остановился на этом месте.
— Мы находимся на территории Германской Демократической Республики и не обязаны давать по этому поводу никаких объяснений военнослужащим оккупационных властей.
Англичанин, по–видимому, другого ответа и не ожидал. Спустя несколько минут машины уехали, оставив на шоссе кучку жителей из соседних домов.
«Все они ожидали какого–нибудь любопытного зрелища, — думал Ханнес, глядя на зевак. — Ожидали и, не увидев ничего интересного, разочаровались».
Одновременно он заметил, что с той стороны подъехал автобус, а за ним «фольксваген». В обеих машинах сидели полицейские. Из легковой машины вылезли двое полицейских. Взобравшись на крышу автобуса, они, горячо жестикулируя, начали что–то говорить собравшимся.
И сразу же начался переполох. Около двух десятков парней, все не старше двадцати лет, потрясая кулаками, начали кричать и ругаться.
Ханнес чувствовал, как в нем поднимается и растет волна возмущения. Он посмотрел на капитана, который в этот момент как раз диктовал радисту донесение для передачи по радио.
Тем временем орущие хулиганы приближались к их машине.
— Товарищи, — обратился капитан к солдатам, — будьте хладнокровны, не поддавайтесь ни на какие провокации. Вы же видите, что это всего–навсего хулиганствующие юнцы! — Сказав это, он как ни в чем не бывало сунул в рот сигарету. Выражение лица у него было самое обычное, будто нигде ничего не случилось.
«Видать, он уже давно носит офицерские погоны», — подумал о нем Ханнес.
— А что мы будем делать, если… — испуганно спросил маленький Митенцвай, который побледнел как стена.
Он так и не договорил до конца фразу, так как офицер бросил на него взгляд и рассмеялся:
— Что «если»? Уж не боишься ли ты, случайно?
То, что офицер обратился к нему на «ты», возымело действие. Митенцвай окинул взглядом своих товарищей и, видимо, почувствовал, что он не одинок.
— Бояться я не боюсь, но уж как–то больно необычно… — смущенно пробормотал солдат. — Обращать на них внимание или нет…
— Действуйте так, как вам было приказано, — сказал капитан. — В ваши обязанности входит наблюдать за шоссе в зоне видимости!
— Слушаюсь! — ответил солдат и, приложив бинокль к глазам, стал осматривать шоссе слева от себя, где увидел бронетранспортер соседнего взвода.
Между тем банда хулиганствующих молодчиков подошла к ним еще ближе.
— Сюда! Сюда! — заорал не своим голосом парень с почти лысым черепом. — Сейчас начнем!
По–видимому, это и был предводитель хулиганов. Парни бросились бежать к нему.
Один из парней, маленького росточка и с острой лисьей мордочкой, то и дело выкидывая вверх свои непомерно длинные руки, орал во все горло:
— Подонки! Предатели! Подонки!
Ханнес стоял у заднего борта и, всматриваясь в лица парней, старался понять их и не мог.
«Ведь им уже по двадцать лет, — думал он, — а в таком возрасте человеку уже положено иметь собственное лицо».
Однако на лицах парней ничего нельзя было прочесть, кроме нечеловеческой ненависти и признаков явной шизофрении.
Тем временем подъехали еще два автобуса.
Ханнес стоял на своем месте и наблюдал. Орущие хулиганы с искаженными, широко раскрытыми ртами вызывали у него чувство отвращения, а отнюдь не страха. Ефрейтор понимал, что за ними нужно следить в оба. Пусть себе орут сколько угодно, важно только, чтобы они не переходили пограничную линию. Но если хоть один из них переступит границу, тогда нужно действовать.
Вдруг, чуть не задев Ханнеса по голове, пролетел камень, брошенный одним из хулиганов. В этот же миг другой камень попал Зингеру прямо в грудь.
