Дзюнъитиро Танидзаки - Шут
Мальчик страстно увлекался искусством рассказа. Артист взбирался на высокое кресло и, отвесив несколько поклонов, обращался к зрителям: «Добрый вечер, господа! Я хочу рассказать вам одну историю… Самой большой слабостью одного господина были вино и женщины. Если уж говорить о женщинах, то они действовали на него куда сильнее, чем вино. Ведь еще со времен Аматэрасу в нашей стране говорят: «Без женщин на этой земле вечно была бы ночь!»
То упоение, с которым он начинал свой рассказ, его увлеченная манера, казалось, говорили о наслаждении, которое испытывал сам рассказчик от своего выступления. Каждым словом, каждой фразой он смешил женщин и детей, время от времени окидывая публику своим ласковым, приветливым взглядом. В этом взгляде была непередаваемая доброжелательность. В такие минуты Сампэй особенно остро чувствовал что-то наподобие теплоты от человеческого общения. Когда артист весело, в такт сямисэну затягивал народную песню своим великолепно поставленным голосом, то даже у детей зарождались в душе смутные стремления к веселой и беззаботной жизни, их начинали волновать туманные намеки на удовольствия и радости, отпущенные человеку.
По дороге в школу Сампэй частенько останавливался под окнами учителя музыки и, как завороженный, с восхищением слушал пение. Иногда он засиживался за уроками до глубокой ночи, но стоило только ему услышать песню уличного музыканта, как Сампэй моментально захлопывал учебники и, опьяненный чудесной музыкой, забывал все на свете.
Когда ему исполнилось двадцать лет, его впервые позвали к гейшам. Женщины уселись перед ним полукругом и начали играть на его любимом инструменте — сямисэне. С бокалом вина в руке Сампэй испытывал огромный накал чувств, и глаза его наполнялись слезами.
Таков был Сакурай, человек, без сомнения, одаренный. Но профессиональным шутом Сампэй стал исключительно благодаря господину Сасакибара. «Что за польза слоняться по дому без дела? Как ты отнесешься к тому, чтобы стать клоуном, если я помогу тебе? Ты будешь даром пить вино да еще получать за это чаевые! Лучшего занятия для тебя не придумаешь! Для такого лентяя, как ты, это — самое подходящее!» — сказал господин Сасакибара. Сампэю сразу же пришлась по душе эта идея, и с помощью Сасакибара он в конце концов устроился учеником шута в Янагибаси. Тогда-то он и получил от своего учителя имя Сампэй.
«Говорят, Сакурай стал шутом! В самом деле, любой человек на что-нибудь да сгодится!» — сочувственно говорили о нем знакомые по Кабутомати, передавая из уст в уста эту новость. Сампэй хотя и был новичком, но понимал толк в искусстве и умел развлечь компанию. Поэтому еще задолго до того, как стать профессиональным шутом, он был известен многим.
В один прекрасный день Сампэй заслужил звание «большого чудака». Однажды господин Сасакибара собрал нескольких гейш на втором этаже чайного дома и, объявив, что он решил потренироваться в гипнозе, начал усыплять одну женщину за другой. Но только одна, начинающая гейша, немного поддалась действию гипноза. Другие же ни за что не хотели впадать в глубокий сон. И тогда присутствовавший при этом Сампэй вдруг сказал с испуганным видом: «Господин, я не выношу гипноза! Даже видя, как гипнотизируют других в моем присутствии, мне становится как-то не по себе!» Однако по всему было видно, что он хочет испытать на себе действие гипноза.
«Ах, вот как? Тогда я тебя разом загипнотизирую! Итак, ты уже поддаешься действию гипноза! Ты постепенно засыпаешь!..» — сказал господин, уставившись в упор на Сампэя. «Нет, не надо, не надо! Только не это!» — Сампэй изменился в лице и бросился бежать. Сасакибара погнался за ним, догнал и провел несколько раз по его лицу: «Вот уже сейчас ты наверняка загипнотизирован! Теперь поздно! Беги не беги, ничего не поделаешь, ничто тебе не поможет!» Как только он это сказал, голова Сампэя повисла, и он упал.
Наполовину в шутку, наполовину всерьез ему давали различные приказания, и Сампэй выполнял все без исключения. «Тебе, наверное, скучно?» — говорил кто-нибудь, и он, насупившись, принимался громко рыдать. «Ты разозлен!» И он, покраснев, начинал сердиться. Говоря: «Вот тебе вино!», заставляли Сампэя пить сырую воду. При словах: «Возьми сямисэн!» — он обхватил руками веник. И каждый раз, когда это происходило, женщины смеялись до упаду. В довершение ко всему господин перед самым носом Сампэя задрал полы своей одежды… Раздался некий звук. «Сампэй! Хорошо ли пахнет этот мускус?» — спросил Сасакибара. «Поистине прекрасный аромат, мой любимый запах!» При этих словах Сампэй, пребывая в прекрасном настроении, наслаждался благоуханием.
«Ну, хватит, довольно!» — сказал господин и хлопнул в ладоши у самого уха Сампэя. Тот широко раскрыл глаза, рассеянно озираясь вокруг. Постепенно придя в себя, он наконец вымолвил: «Я ведь, кажется, все-таки поддался гипнозу! Вот уж поистине нет ничего более страшного! Я, наверное, делал какие-нибудь глупости?» И тут гейша по имени Умэкити, большая любительница пошалить, поддалась вперед и сказала: «Сампэя-то и я могу загипнотизировать!.. Вот тебе уже начинает хотеться спать! Давай засыпай!» Умэкити бросилась догонять Сампэя, который бегал от нее по комнате, и, не успев дотянуться до его воротничка, она сказала: «Итак, всё, всё… Ты уже спишь!» Когда она провела рукой по его лицу, Сампэй как был с разинутым от удивления ртом, так и повис на ее плече, потеряв контроль над собой.
Умэкити говорила: «Я — богиня Каннон!» — и заставляла молиться на себя. Словами «Большое землетрясение!» пугала Сампэя. Не было ничего смешнее его сияющего лица, которое каждый раз принимало новое выражение. Вновь и вновь, стоило только Умэкити или господину взглянуть на Сампэя, как он сразу же засыпал и падал как подкошенный.
Однажды вечером, возвращаясь из ресторана, Умэкити повстречала на мосту Сампэя и, крикнув: «Сампэй-сан! Ну-ка!», пристально посмотрела на него. Сампэй же, пробормотав что-то невнятное, упал на спину прямо посредине улицы. Его болезненное желание смешить людей доходило порой и до такого. Люди же не могли и предположить, что Сампэй притворяется, ведь это переходило всякие границы приличия.
Кто-то пустил слух, что Сампэй влюблен в Умэкити, ведь иначе он не поддался бы так легко ее гипнозу. Действительно, Сампэй любил таких бойких женщин с твердым характером, как Умэкити, которые ни в грош не ставят мужчин. С того вечера, когда Сампэй впервые подвергся ее «гипнотическому воздействию», она продолжала по-всякому потешаться над ним. И надо признать, Сампэй, кажется, влюбился в нее по-настоящему. Когда представлялся случай, Сампэй частенько намекал Умэкити на свои чувства. Но она водила его за нос и не хотела отвечать взаимностью.
Улучив момент, когда Умэкити была в хорошем расположении духа, Сампэй начинал заигрывать с ней. Тогда она с видом озорного мальчугана отвечала: «Если ты будешь мне говорить об этом, я загипнотизирую тебя!» Сказав это, Умэкити пристально впивалась в Сампэя глазами. И стоило ей только взглянуть на него, как Сакурай, забывая о своем намерении серьезно объясниться с ней, погружался в забытье. В конце концов такое положение стало невыносимым, и он решил поделиться с господином Сасакибара. «Поистине не пристало говорить мне так! Быть может, у меня нет самолюбия, но, если бы она подарила мне хотя бы один вечер, я был бы счастлив! Прошу тебя, используй свое влияние и постарайся как-нибудь уговорить ее!» — «Хорошо! Я все понял, ты можешь положиться на меня!» — ответил господин. И так как у него было большое желание посмеяться над Сампэем, он сразу же взялся за выполнение просьбы.
Тем же вечером Сасакибара пригласил Умэкити в хорошо знакомый ему чайный дом, рассказал ей о просьбе Сампэя, и они сговорились подшутить над ним. «Правда, мы берем грех на душу, но все же надо позвать его сегодня вечером сюда, раздеть догола, а дальше делай с ним все, что пожелаешь!» — «Но мне все же жаль его…» Даже такая женщина, как Умэкити, заколебалась. Однако, решив про себя, что Сампэй не из тех людей, кто бы мог рассердиться на ее проказы, да и к тому же вся эта затея казалась ей необычайно интересной. В конце концов Умэкити согласилась.
Итак, наступил вечер, и рикша принес Сампэю письмо от Умэкити. В письме говорилось: «Вечером я буду одна. Обязательно приходи!» Прочтя это, Сампэй затрепетал от радости, подумав про себя, что господин замолвил за него словечко. В этот вечер он намного дольше обычного наряжался перед зеркалом. И наконец расфранченным кавалером отправился в чайный дом. «А-а! Проходи, садись сюда поближе! Сегодня вечером я совсем одна, так что чувствуй себя как дома!» Умэкити предложила ему подушку для удобства, налила вина, изо всех сил пытаясь угодить. Сампэй чувствовал себя неестественно и робел. Но постепенно хмель начал брать свое, и он, набравшись храбрости, пустился говорить ей комплименты: «Я люблю таких женщин, как ты, Умэкити, которые своим характером превосходят мужчин!..»
