Кан Кикути - И была любовь, и была ненависть
У ворот большого храма Дзёогандзя — главного храма секты Сянган в княжестве Мино — внимание Итикуро привлек звон колокола. Прислушиваясь к звону, он почувствовал вдруг, что его заблудшая душа, кажется, обретает опору. Он обратился к настоятелю этого храма с горячей мольбой указать ему путь спасения. Итикуро чистосердечно раскаялся во всем, и настоятель соизволил проявить участие к нему, настолько погрязшему во грехах.
Узнав о его намерении явиться с повинной, святой отец сказал:
— Для такого великого преступника, как ты, творившего злодеяния одно за другим, отдаться властям, чтобы голову твою вывесили на дереве и ты получил возмездие, — это действительно путь, который поможет тебе в этом мире искупить грехи. Но в будущей жизни тебе все равно не избежать терзаний, вечного горения в аду. Прями учение Будды, посвяти свою жизнь опасению человеческих душ. Замаливая чужие грехи, ты искупишь и собственные. Так увещевал настоятель Итикуро.
Слова старца вновь повергли Итикуро в огонь раскаяния. Он решил немедленно постричься в монахи и под руководством настоятеля храма встал на путь просветления. Его нарекли буддийским именем Рёкай, и он самозабвенно начал постигать святое учение. Не прошло и полугода, как дела и душа этого человека стали прозрачнее льда, белее инея. Не горячая ли вера была тому причиной? По утрам он углублялся в тайны учения секты; вечерами, не поднимаясь с колен, творил молитву за молитвой. Его страждущая душа стремилась к истине, и истина озаряла его разум.
Укрепившись в вере, поняв, что постигнуто все, с благословения святого отца он отправился странствовать. Душа его пылала желанием помогать людям.
Покинув княжество Мино, Итикуро направил стопы в Киото. Теперь он странствующий монах, он продолжает жить, а ведь сколько людей загублено им! От этой мысли сжималось сердце. Помогая людям, искупить хоть малую часть своих грехов — этого хотел он и ради людей готов был стереть себя в порошок. Ни на минуту не забывая, каким извергом он был прежде, в Кисо, Итикуро чувствовал себя виноватым перед каждым встречным. Ему казалось, что грехи его неискупимы.
Беспрестанно, всегда и везде Итикуро думал о людях. Он помогал путникам, измученным долгой дорогой, — вел их за руку или поддерживал сзади. Бывало, забывая о себе, вышагивал по нескольку ри, с больными стариками и детьми на своих плечах. Если на проселочной дороге попадался разрушенный мост, Итикуро приволакивал из леса деревья, приносил камни и приводил его в порядок. Когда видел, что где-то разбита дорога, носил землю, песок и ремонтировал ее. Каждый миг странствий по княжествам Кинай и Тюгоку был наполнен горячим стремлением содеять добро.
Но если его черные дела равнялись высокой горе, то добрые — лишь низенькому холмику. Он впадал в отчаяние, думая о злодействах, которые творил полжизни, и сознавая, что такими мелкими благодеяниями не искупить великих грехов. Утром, едва открыв глаза где-нибудь в ночлежке, Итикуро размышлял о том, что ему, у которого нет надежды искупить грехи, не стоит так цепляться за жизнь. Нередко возникало желание покончить с собой. Но всякий раз он находил в себе мужество и [молился о ниспослании ему случая сотворить великое благо во имя людей.
Случилось это осенью на девятом году правления Кёхо.[9]
Придя из Акамагасэки в Кокура — город в княжестве Будзян, Итикуро посетил храм Усахатиман. Затем, совершая паломничество в храм Кидзякусанра-кандзи, он отправился вверх по реке Ямакуни. От Ёккаити Итикуро двинулся через огромные красноземные поля на юг. Путь лежал вдоль зажатой в горах Ямакуни.
Осень с каждым днем чувствовалась все сильнее: багрянцем горели деревья хадзи, в полях наливался золотой спелостью рис, с крыш крестьянских домов свешивались алые плоды — район Цукуси[10] славился хурмой.
Было начало восьмого месяца. Итикуро шел по дороге, соединявшей Микути с Хотокэдзака, и любовался осенней прозрачностью горных вод, сверкающих под утренним солнцем.
В полдень он подошел к станции Хида. Пообедав в этом безлюдном месте, Итикуро снова двинулся в путь. Дорога из Хида проходила по каменистому берегу Ямакуни. Итикуро шел, опираясь на посох, как вдруг в стороне от дороги увидел нескольких крестьян. Они спорили о чем-то.
Когда Итикуро подошел поближе, один из крестьян обратился к нему:
— Почтенный монах! Вы очень кстати пожаловали. Тут у нас путник, трагически скончавшийся. Раз уж вы здесь, не откажите в любезности отслужить по нему поминальную.
„Не от руки ли разбойника погиб этот человек?“ — сразу подумал Итикуро, услышав про трагическую кончину. Воспоминания всколыхнулись в сердце, пробудив раскаяние. Он в оцепенении замер. Оказалось, однако, что это утопленник.
— Да, выглядит как утопленник… Но у него во многих местах раны… Как он погиб? — с тревогой спросил Итикуро.
— Господин монах, наверное, впервые странствует здесь и не знает про опасную цепную переправу — она недалеко отсюда, вверх по реке. Место это — самое страшное в нашей округе! В обе стороны проходят по переправе люди с лошадьми, и очень многие попадают там в беду. Вот и этот тоже… Он из Какидзакаго, что в верхнем течении реки. Погонщик лошадей. Сегодня утром, когда переходил переправу, конь взбесился, погонщик упал, а там высота — все пять дзё.[11] Вот такой ужасной смертью погиб несчастный, — объяснил один из крестьян.
— Цепная переправа? Мне уже приходилось слышать об этом опасном месте. А что, несчастья такие часто случаются? — спросил Итикуро, глядя на труп.
— В год по нескольку раз, человек до десяти погибает. Страшное это место, другого такого нет… Да еще ветры и дожди разрушают переправу, а отремонтировать как следует не удается.
Разговаривая с Итикуро, крестьяне прибрали труп. Итикуро прочитал над покойным молитву и, закончив, поспешил к цепной переправе.
Пройдя всего одно тё,[12] Итикуро увидел утёс. Правая сторона его, словно вырубленная стена, возвышалась над рекой больше чем на десять дзё. Светло-серая поверхность обрыва неровная, с острыми складками. Утес, казалось, всасывал в себя реку, и омывающая его подошву темно-зеленая вода пенилась в водоворотах. Прямо в утес упирается ровная дорога. К середине обрыва, огибая скалу, прилегает настил из связанных цепями бревен сосны и криптомерии. Жуткое зрелище! Значит, это и есть та самая переправа. С этого пастила посмотришь вниз — река, до которой пять дзё, взглянешь вверх — давит громадина утеса. Тут не только у слабонервной женщины или ребенка захватит дух и затрепещет сердце…
Цепляясь за скалу, стараясь унять дрожь в ногах и тверже ступать, Итикуро наконец перешел настил. Потам снова посмотрел на крутую скалу. И в этот миг его словно озарило. Он, чьи грехи так огромны, что небольшими благодеяниями их не искупить, должен отрешиться от всего, набраться мужества и отдать свою жизнь во имя великого дела. Ведь в своих молитвах Итикуро просил ниспослать ему тяжкие испытания. И когда он увидел переправу, где случилось несчастье с лежавшим перед ним человеком, где до десятка людей в год лишаются жизни, он загорелся желанием устранить эту опасность. Он поклялся, не щадя себя, осуществить дерзновенную идею — прорубить в скале ход длиной более двухсот кэн.[13] Наконец-то он нашел то, ради чего странствовал! Если за год спасется десять человек, за десять лет — сто, за сто лет, за тысячу — миллионы людей сохранят свои жизни!
С этого дня Итикуро всеми помыслами ушел в работу. Он поселился в келье монастыря Ракандзи. Сразу же отправился по раскинутым в русле Ямакуни деревням собирать пожертвования на строительство туннеля. Но никто не прислушивался к словам неизвестного бродяги-монаха.
— Этот ненормальный собирается продолбить насквозь скалу — более двухсот кэн. Ха-ха-ха!.. — смеялись над ним.
Но это было еще не самое плохое. Иные, выслушав доводы Итикуро, смешивали его с грязью:
— Какой мошенник! То, что он предлагает, так же возможно, как любоваться небом сквозь игольное ушко. Выдумал уловку, чтобы денег собрать побольше. Ишь, хитрец!
Почти месяц уговаривал Итикуро крестьян, но никого не смог убедить. Отчаявшись, он решил приняться за этот огромный труд один.
Держа в руках молот и долото, Итикуро стоял у подошвы скалистой громадины. Это было похоже на карикатуру. Человек собирался продолбить насквозь огромную, сжимающую реку своими изгибами скалу. Пусть это сравнительно податливая вулканическая порода, но ведь Итикуро намеревался выполнить такую работу один, рассчитывая только на свои силы!
Прохожие издевались над Итикуро:
— Все-таки он свихнулся!..
Но ничто не могло остановить Итикуро. Он вошел в прозрачную воду Ямакуни и дал обет богине милосердия Каннон. И сразу же, собравшись с силами, обрушил молот на скалу. В результате только два-три осколка отлетели в сторону. Он напрягся и ударил второй раз. И опять всего лишь несколько маленьких осколков отскочили от громадины. Итикуро нисколько не отчаивался. Вкладывая в удары всю силу, он бил по скале опять и опять. Почувствовав голод, просил поблизости подаяние. Насытившись, продолжал бить молотом по утесу. Когда не находил в себе сил работать, нараспев читал молитву Сингон, и стойкость духа возвращалась к нему. Не зная отдыха, работал день, два, три… Путники, проходившие мимо, смеялись над ним. Но Итикуро ни на миг не оставлял работы, а насмешки лишь заставляли его сильнее сжимать в руках молот.
