Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи
Десятка четыре кур, и в этом обществе — лизавета. Никакого переполоха. Куры клюют зерно, лиса с любопытством глядит на фотографа. Воистину примиренье воды и огня!
Известен случай: снимая какой-то фильм о животных, к тигру в загон пустили козленка. Ожидали кровавой сцены. А тигр подошел и стал козленка облизывать. Удивительно, но все-таки объяснимо: неволя иногда подавляет инстинкты.
Что касается кошки и мышки, свиней и медведя, то тут такая картина. Для котенка в комнате ставили блюдечко с молоком.
В момент отсутствия едока из норки к блюдцу наведалась мышь. Молоко ей понравилось. И стала мышка ловить моменты: котенок из комнаты — она к блюдцу. Но вот случилось, котенок вернулся, а у блюдечка — гость. Сколько длилось вот это мгновенье, немецкий фотограф не пишет.
Несмышленыш-котенок в упор, с любопытством глядел на мышь, а у той ни капельки страха. Дело кончилось тем, что котенок все же зверя в себе почувствовал. Но старая мудрая мышь этот момент уловила и была такова. На двух других хранящихся у меня фотографиях котенок неумело и неуклюже преследует сотрапезницу, но всего-то сотня мышиных шагов до норки…
Снимок свиней и медведя прислали нам со Шпицбергена (не указав, к сожалению, автора фотографии). Приход медведя к отбросам — обычное дело на Севере. Но тут в отбросах возятся вместе хищник и свиньи, совершенно перед ним беззащитные. Дело, видимо, в том, что медведь, подобно котенку, по молодости еще глуп и неопытен, а свиньям, завезенным на Север, откуда им знать, что может и что не может белый медведь? Но зверь в медведе-подростке все же проснется. И потому небезопасно возле него находиться не только свиньям, но и фотографу.
Фото из архива В. Пескова. 19 июня 1983 г.
Логово
(Окно в природу)
Логово волка обычно — тайна из тайн. Чтобы не выдать место пребывания детворы, волки вблизи не охотятся. И если волки почуяли: логово обнаружено — немедленно, спешно уносят волчат в безопасное место.
Понаблюдать жизнь логова — несбыточная мечта многих натуралистов. Снять на пленку интимную жизнь волков в природе практически невозможно. Выход один: снимать осторожного зверя в неволе, в условиях, максимально приближенных к жизни дикой природы. Неделю назад я наблюдал за волками в такой обстановке.
Уголок леса размером со стадион был окружен сеткой. Все тут есть для волков: овражек, поросший крапивой и лопухами, лесной валежник, родник, полог елок, трава.
Четыре зверя в загоне. Стою неподвижно у сетки с фотокамерой наготове в надежде: вот-вот блеснет где-нибудь пара глаз. Стою полчаса, час стою. Напрасно! Меня волки наверняка видят, но ни один ничем не обнаружил себя.
Занимаю место на одной из трех вышек, стоящих в лесу. С них кинооператоры, меняясь, ведут наблюдения — в нужный момент включают стоящую на треногах аппаратуру. К этим вышкам волки успели привыкнуть. Уже минут через пять замечаю шевеление трав. И вот прямо на меня, осторожно ступая, идет волчица. Прежде чем выйти на открытое место из-под деревьев, внимательно слушает — вижу, как шевелятся торчком стоящие уши. В последнюю очередь волчица смотрит на вышку. Мы встречаемся взглядом. Но волчица не отступает. Наоборот, привыкшая, как видно, к неизбежному для нее присутствию здесь человека, она решительно, но по-прежнему неторопливо направляется к логову.
Логово расположено метрах в пятнадцати от меня. Хорошо видно вытоптанную волчьими лапами площадку и у края ее, у коряги — пологий укатанный ход под землю.
Появленье волчицы, видно, давно ожидалось теми, кто пребывал в подземелье. На площадку, сбивая друг друга, выскочили три волчонка. И немедленно — к матери. Волчица увлекла нетерпеливо голодных щенят в сторону, в травы, и волчата буквально повисли у нее на сосках.
Пока под брюхом у матери шла возня, сама она стояла спокойно, наклонив голову. Язык от жары высунут, глаза, как в дремоте, полузакрыты. Бурая шкура волчицы линяла, и этот обычно аккуратный подтянутый зверь выглядел неряшливо, неопрятно.
После кормежки волчата, путаясь у матери под ногами, стали вместе с ней обследовать окрестности логова. Зачем-то волчица перенесла с одного места на другое березовый сук, и волчата принялись его обнюхивать, как будто первый раз видели. Потом мать вынула из травы припасенное ранее мясо, стала рвать его на куски и разнесла их потом в несколько мест, давая волчатам поиграть с пищей в прятки.
Пока невидимый для меня молодняк возился в траве, волчица легла подремать, но скоро без причины как будто вдруг встрепенулась и кинулась в чащу. Волчата при этом горохом скатились в яму… Минут через пять я услышал голоса женщин, шедших лесом с покоса. Это их задолго до меня услыхала волчица и бросилась загодя обнаружить опасность. Убедившись, что опасности нет, мать неслышно, как тень, появилась у логова.
В одну из отлучек волчицы, в колдобину, через которую тек ручеек, я кинул кусок конины, полагая, что волчица не сразу обнаружит добычу. К моему удивленью, появившись минут через десять, она направилась прямо к воде и нырнула в нее. Отряхиваясь, она вышла к площадке с мясом в зубах. Всеобщее любопытство!
Дав волчатам как следует наглядеться на мясо, волчица отнесла его в сторону и стала прятать. Она нагнула лапой траву с одной стороны, потом с другой, примяла мордой. Волчата за всей процедурой наблюдали, не шевелясь. Не сделав попытки тронуть спрятанный клад, они побежали за матерью, на ходу облизывая ее морду.
Где-то на третьем часу наблюденья я обнаружил и папу-волка. Он лежал от логова в стороне и выдал себя только шевеленьем ушей.
Он потом уходил. Но вернувшись, занимал позицию наблюденья: лежка — плотно на брюхе, морда на лапах, уши торчком, глаза внимательные. К логову ни разу он не приблизился.
Фотокамера моя была наготове, но бездействовала. Малыши на открытой площадке суетились немало, но момента, когда бы они оказались вместе с матерью, не было — она все время увлекала их в сторону. Но терпенье фотографа оправдалось.
В отсутствие матери, когда волчата обязательно прятались в яму или стихали в траве, один шалопай беспечно бродил по площадке.
В этот момент мать его и застала. Я услышал приглушенное горловое рычание, означавшее: «Я кому говорила, не шляйся, разве не понимаешь — опасно!» Волчонок все понял, пятясь задом, он юркнул в яму, но я успел его снять вместе с матерью.
Солнце уже садилось за елки, когда я покинул вышку. Волчица в это время легла отдохнуть и уснула. Я пытался ее разбудить писком мыши, скрипом половицы на вышке — не проснулась или презрительно сделала вид, что спит.
Так ли ведут себя волки в дикой природе?
Неволя, даже такая, с видимостью свободы, поведенье животных, разумеется, искажает. И все же лес и логово в нем во многом дают проявиться волчьей натуре.
Фото автора. 26 июня 1983 г.
Личность
(Окно в природу)
Начнем с петуха. Мы видим его в роли для петухов необычной — собрал под себя и греет цыплят. Григорий Иванович Сологуб из деревни Гора Белгородщины объясняет ситуацию так: «Наседка была непутевая. Днем мать как мать, а вечером — на насест, да повыше. Мелкота пищит — холодно, а ей хоть бы что. И, видно, дрогнуло у нашего петуха сердце. Однажды смотрим — цыплята под ним. И так пошло потом каждый вечер. Беззаботная мать — на насест, а Петя внизу, и цыплята сразу к нему под крылья.
Свои дневные дела петух вел исправно. А вечером пробуждались у Пети не свойственные петухам родительские заботы. На эту диковину к нам во двор приходили глядеть соседи. Даже фотограф со вспышкой пришел, и я посылаю вам снимок нашего знаменитого петуха».
Можно улыбнуться, вспомним кое-что похожее в нашей человеческой жизни. Однако запомним: необычный, незаурядный петух.
На втором снимке видим мы трясогузку.
Я снял ее на палубе теплохода «Казань», совершающего рейсы Уфа — Москва — Уфа. Птица как птица, ничем особым от сородичей-трясогузок не отличается. И все же личность! Свила гнездо в щели вентилятора на палубе корабля. Когда теплоход, отчалив, двинулся в дальний путь, трясогузка гнезда не оставила. И совершила, возможно, единственное в птичьем мире странствие из Уфы в Москву и обратно. Капитан теплохода, которому доложили о трясогузке, приказал обнести вентилятор с гнездом канатом.
Никто и ничто не мешало птице. И она, охотясь на верхней палубе за мошкарой, благополучно вывела птенцов, а потом их и выкормила, взрастила. На остановках она улетала охотиться на берег. Но ни разу не отстала от теплохода и вернулась в Уфу со взрослым потомством.
