Владимир Данилушкин - Из Магадана с любовью
— А Володя к вам пошел…
— Интересное кино… А мы с ним… У меня сидячая ванна была в номере. Вся пивом уставлена. Он курсовую писал, а я прилетал разводиться с женой. Очень жалела, что детей нет. Алименты уж больно солидные. Я же штурман. Первый класс присвоили. Теперь мне море по колено, река по щиколотку.
— Поздравляю, — сказал я. — Володя тоже будет рад.
— А як же! Я в отпуске, заземляться зашел. Да и дела. Отцу семьдесят на носу. Я ему полтонны листового железа на крышу куплю. А что «Жигуль»? Он с хутора никуда. Стереосистему? Гармошку любит. Спросят батьку: крышу, небось, перекрыл, кум. А он, мол, младшой дальше всех живет, а ближе оказался. Слушай, Николай, может быть, уберем бутылки: Тамара заявится, а я до сих пор не пойму, как она к этому относится. Вроде бы привечает, а там глядишь, тайно шпыняет Володьку.
— Сессию сдает в Ольском техникуме, — я поразился легкости, с которой выговорилось это словечко, потому что все топонимы — Марчекан, Атка, Буркандья, Атарган вызывали у меня немоту, будто осваивал иностранный язык. Володя пришел минут через двадцать, и надо было видеть, как эти артисты из погорелого театра хлопали друг друга по плечам, нечленораздельно рыча.
— Так. Давай на стол накрывать! Леня, ты Светку покормил? — Володя в роли отца был образцово-показательно строг, хотя и его энергия предстартовая, предалкогольная. — Давай-ка, неси тарелочки, вилочки.
Ленька умчался на кухню, Светка за ним, и сразу в рев. Я хотел было их утихомирить, но Володя остановил меня взглядом.
— Рюмки не забудь. Четыре штуки. — Выдержал паузу, чтобы сменить регистр голоса. — Ворожейкин явится. Повелитель вещей. Как ты подгадал? Телепат, что ли? По твоему делу. А что молчишь, хорошую я квартирку выбил? Теперь вот полжизни отнимет. Думаю, шкаф такой сделать — во всю стену. Книги туда, барахло всякое с глаз долой. Материала не достать. Чертежные доски в продаже, шлифованные. Из них, может быть, изладить?
— Что же ты Ворожейкина своего не озадачишь?
— Забыл — железо. Больше одной вещи нельзя клянчить, иначе не получишь ничего. Это уж закон Архимеда для всяких таких дел.
— Махинаций?
— Скажешь тоже.
— Да шучу же! Шуток не понимаешь? Болван ты этакий, Володька!
Яков Васильевич Ворожейкин не замедлил явиться, разделся с видом доктора, вызванного к постели умирающего, потирал надушенные руки и кивал рыжей седеющей головой.
— Эх, ребята, был бы у меня такой Ворожейкин, — плеснул себе коньячку в рюмку и выпил. — Мне бы, говорю, такого Якова Васильевича, я бы его на вытянутых руках носил. — Оглядев Олега и меня, будто прицениваясь, за сколько отдать того и другого, — положил мне теплую ладонь на грудь. — Вам железо?
Я промолчал, а Володя затараторил, будто оправдываясь:
— Вот однокашника вызвал. Давно хотел, да квартиры не было. А тут получил. Что, думаю, друга не вызволить из проблем? Мама мне его нравится.
— Коль нравится, так женись, — воскликнул Ворожейкин, мерзко рассмеявшись. — Вы погостить или на постоянку? Собственно кто сюда гостить приезжает, не Сочи. Ну, а если работать, подумать, поискать надо, не с бухты-барахты. Чтоб зарплата приличная, раз уж на Север забурился, а то какой смысл. Может быть, в артель, устроиться? Я могу поспособствовать.
— Спасибо, — ответил Володя. — Человек полдня как объявился.
— Тоже верно. Чего это я? Тысячи людей на свете без Ворожейкина живут, а я? Привык, что все просят. Ну ладно, понял, кому железо? — Положил руку Олегу на плечо и рассмеялся.
— Батя семидесятилетие празднует. Он у меня железный парень.
— Папашка? Ну, это надо, как же! Первый сорт. Отцу уважение оказать. Значит, оцинкованное. Полтонны хватит? Как доставлять будете?
— Да вот думаю. По воздуху, наверное. Ребята помогут. Да это уже наша епархия.
— Верю-верю, — Яков Васильевич замахал руками. — Глянь разик на тебя и сразу поймешь, что ничего не умеешь вполсилы. Поставь к станку, так ты норму на двести процентов ломанешь. Ешь за двоих. Жены у тебя тоже две. Так? Просто заменяешь на земле двух обычных человек. Так? Жилплощадь экономится. Так?
Все хохотнули, а мне подумалось, что это не такая уж безобидная шутка. Неужели он и впрямь завидует тем, кому приходит на помощь? А Володя? Сколько крови перепортил, чтобы перебраться из районного центра, поселка Ола, в город — на стульях ночевал, вкалывал день и ночь, чтобы доказать свою состоятельность, а я что — на готовенькое? Правда, и Володе помогли, а я помогу кому-то, возможно, даже ему самому, все мы связаны одной веревкой. Надо мне как-нибудь поучиться спать на стульях.
Холостяцкое застолье без затей, разговоры, главное достоинство которых в том, что не держатся в голове, хотя я едва ли не увечусь чтобы удержать их в памяти, для последующего увековечения.
А меня, веришь, нет, сказал Ворожейкин, ОБХСС день и ночь пасет. Уже привык и не дергаюсь, только посмеиваюсь в тряпочку. Однажды у главного инженера попросил в долг пятьсот рублей, он, как всегда, ни рыба, ни мясо. А к обеду вижу на столе перед собой денежки пачечкой. Сотнями. Ну, думаю, одолжил Петр Иваныч, кладу во внутренний карман, в паспорт, а тут со всех углов пять, нет шесть обхезников, за руки клещами хватают, ноги вяжут, за плечи и шею гнут. Все, попался Ворожейкин, взятка это. Да не на того напали, где ваши доказательства…
Мазепа, не удосуживаясь дослушать самое интересное, перебил своего благодетеля совершенно уж уникальной историей про ледовую разведку. В полете над Амахтонским заливом видели они неопознанные летающие объекты, три ярчайших прожектора навстречу. Страшно, завораживает. На сигналы не отвечают. Доложили на базу, оттуда велели влево взять по эшелону, и эти тоже ушли влево, лоб в лоб сближаются. А кому хочется на тот свет! Докладывают обстановку, с базы вправо велят, и те вправо. Столкновение неизбежно. А возвращайтесь назад, к чертовой матери! Прямо так, открытым непечатным текстом в эфир!
Это что, на высочайшей ноте перебивает Володя. Один юрист по пьянке и большому секрету рассказал про чудака, поверившего, что в жизни есть место подвигу. С детства мечтал тот стать резидентом советской разведки, в зарубежной капстране, но ни ростом, ни умом не вышел и, поскольку попытки устроиться на работу в контору глубокого бурения не увенчались успехом, в его горячей голове родился такой план. Он перейдет границу Союза в районе Армении, держа ориентир на Арарат. Чтобы пролезть через колючую проволоку, прихватывает медицинские бинты, а для маскировки женское платье и туфли на высоком каблуке. Проникнув на багдадский базар, станет ходить в черном свитере с вышитой птицей Феникс, чтобы наша разведка опознала его, доставила на конспиративную квартиру, и там он себя покажет.
Кандидата в герои задержали наши пограничники, но отпустили. Тогда он приехал в Магадан, чтобы в трюме парохода доплыть до Америки и внедриться во вражеский мир, например, в Чикаго. Придумал пароль, вложив в это дело все знание английского, «Гуд бай, Америка!», отзыв «Воистину гуд бай!» Женщина, в которую он влюбился в Магадане, по этому плану должна была передать секретное послание в управление с паролем, приметами современного Рамзая и фотографией во весь рост, в спортивной форме и неглиже, на всякий случай. Каково же было разочарование патриота, когда он узнал, что из Магадана пароходы в Новый Свет не ходят.
Пришлось оперативно готовить переход госграницы в районе Чукотки, для того был откован по тайному заказу наконечник рогатины в кузнице механического завода. По пути убивать медведей и питаться их мясом. Ну и тушенкой со сгущенкой, их витязь в шкуре неубитого медведя заготовил по пяти банок. Все бы ничего, но на прощание решил выяснить отношений с любимой до конца, погорячился, приревновав авансом к фонарному столбу, устроил драку и был арестован. Нашли, за что привлечь: разве рогатина не холодное оружие?
Вот тогда настал звездный час героя, доказал он своей гранд даме, что не просто так жжет кислород и склоняет голову ей на бюст. На взлете чувств написал несколько длиннющих поэм в силлабическом духе, посвятив каждую то чекистам-героям, то лично Андропову, Брежневу, упоминание имен возымело такое действие, что резидента не отважились признать невменяемым. За попытку измены родине он был осужден условно и просил для искупления вины забросить в тыл противника, хотя бы без парашюта.
— Можешь помедленнее, — взмолился я. Володя был в ударе и ухом не повел. Импровизировал. «Слушали: об отвратительном качестве огурцов. Постановили: признать огурцы великолепными», и принялся хрумкать универсальным закусочным продуктом. Затем пихнул Олега кулаком в бок (Хорошая у меня квартира? Хорошая?), поманил Леньку и жестко, как слуге, приказал унести грязные тарелки. Ассоциативно вспомнив, что не покормил ребят, ушел на кухню, я за ним. Электроплитка на табуретке, два фанерных ящика из-под папирос вместо стола — вот и все убранство. Романтика! Зато не обвинят в махровом мещанстве.
![Владимир Юделевич - Сказка про манную кашу [сборник сказок]](/uploads/posts/books/205131/205131.jpg)
