Томас Бернхард - Из книги малой прозы "Имитатор голосов"

Предубеждение

В окрестностях Гросгмайна, куда мы вместе с родителями частенько ездили на выходные в так называемом ландо, которое было сделано еще в прошлом столетии в знаменитой своими экипажами эликсхаузенской мастерской, на лесной дороге мы вдруг увидели человека лет сорока-сорока пяти — а мы, надо сказать, очень быстро ехали под гору, чтобы вовремя добраться до тяжелобольного дяди, который обитал в охотничьем домике, выкупленном нашим дедом в начале века у одного из князей Лихтенштейнских и перестроенном им в философских, как он всегда выражался, целях, — так вот, человек этот, пытаясь нас задержать, стал посреди дороги и был настолько дерзок, что даже схватился за лошадиную упряжь и попробовал остановить ландо, что ему, естественно, сделать не удалось. Незнакомец действительно только в самый последний момент сумел отскочить в сторону и, несколько раз перекувырнувшись, избежать грозившей ему опасности, как мне с трудом удалось разглядеть в быстро наступавших сумерках. По правде говоря, мы решили, что наткнулись на одного из тех субъектов, которые промышляют темными делишками именно здесь, на баварско-австрийской границе, после того как, выражаясь языком юридическим, совершили побег из одного из наших многочисленных мест лишения свободы, — что и поставило нас перед необходимостью не останавливаться. Факт остается фактом: из подобных соображений мы бы без колебаний даже переехали незнакомца, вдруг оказавшегося у нас на пути, лишь бы самим не стать жертвами преступления, чего мы в тот момент опасались. На следующий день один работающий у дяди лесоруб рассказал нам, что в лесу, через который мы ехали прошлым вечером в ландо, было обнаружено изувеченное и замерзшее тело мужчины, который, как вскоре выяснилось, был одним из лучших работников дядюшки и человеком, очень ему преданным. Естественно, мы и словом никому не обмолвились о нашем ночном происшествии и просто передали глубочайшие соболезнования вдове того, кто покинул сей мир столь трагически.

В пресловутом городке Кицбюэль одного француза арестовали только за то, что горничная в гостинице "Двуглавый орел" обвинила его в попытке изнасилования, когда он в полночь заказал себе в номер тройной коньяк, однако сам француз, как писали газеты, в полиции решительно опроверг это обвинение, назвав его подлой и низкой альпийской клеветой. Француз оказался профессором германистики из знаменитой парижской Сорбонны и в кицбюэльском "Двуглавом орле" намеревался восстановить свои силы, потраченные на предпринятый им и занявший свыше двух лет перевод книги Ницше "Так говорил Заратустра". Резкая смена парижского климата на кицбюэльский, что естественно, не пошла французу на пользу, и следствием опрометчивой поездки из Франции в Тироль стал жестокий грипп, почти сразу по приезде в Китцбюэль сваливший его с ног и надолго приковавший к постели. Поскольку в полиции посчитали очевидным, что в тот день французский профессор был не в состоянии совратить горничную, тем более на самом деле причинить ей насилие, его уже через несколько часов освободили из-под ареста, и он вернулся в гостиницу. Горничную же из "Двуглавого орла" сразу с позором уволили, а когда она увидела в газете свою фотографию и подпись "Клеветница из Кицбюэля", то немедленно бросилась в воды Инна. Тело ее до сих пор не обнаружено.

Мыслитель — из тех, о которых говорят, будто они мыслят днем, мыслят ночью и мыслят даже во сне, — приехал однажды в Фёклабрук и, осведомившись на центральной площади о первейшей в городе гостинице, остановился в знаменитом во всех отношениях «Глухаре», где, как говорят, самая лучшая во всей Австрии кухня. «Глухарь» не разочаровал даже такого мыслителя, напротив, кушанья и напитки многократно превзошли его ожидания, и он, не в силах сдержать свой порыв, пригласил хозяина к себе за стол с единственной целью: воздать ему должное. После того как мыслитель впервые в жизни рассыпался в высочайших похвалах, удостоив ими хозяина, ему вдруг пришла в голову мысль: не лучше ли зажить отныне жизнью хозяина гостиницы, а не мыслителя — и внезапно он сделал хозяину «Глухаря» предложение, спросив, не хочет ли тот поменяться с ним местами. Мыслитель еще не договорил, а хозяин «Глухаря» уже с готовностью согласился на обмен. И вот хозяин покинул «Глухарь» и отправился странствовать, как если бы он был мыслителем, а мыслитель остался в «Глухаре», словно был его хозяином. Оба они с той поры, что естественно, оказались ни к чему не пригодны — что хозяин гостиницы, что мыслитель.

Идя в утреннем поезде, мы выглядываем в окно именно в тот момент, когда проезжаем над ущельем, куда пятнадцать лет назад провалился наш школьный класс, с которым мы совершали экскурсию к водопаду, и думаем о том, что нас тогда спасли, а вот все остальные безвозвратно погибли. Учительница, которая вела нас к водопаду, сразу же после вынесения приговора повесилась перед зданием Зальцбургского земельного суда, приговорившего ее к восьми годам тюрьмы. Когда поезд проезжает над ущельем, в криках тех школьников нам слышатся и наши крики.

После многочасового подъема на Гросглокнер два связанных дружбой профессора Гёттингенского университета, остановившиеся на ночлег в местечке Хайлигенблют, добрались до площадки с подзорной трубой, укрепленной наверху глетчера. И хотя оба были скептиками, они, что естественно, не смогли, достигнув места, где стояла подзорная труба, устоять перед неповторимой, как они и предполагали, красотой высокогорья и стали уступать друг другу место перед подзорной трубой, чтобы избежать потом упрека, что кто-то из них, мол, нагло завладел окуляром. Наконец эти двое пришли к согласию, и старший, более образованный и, что естественно, более вежливый, первым посмотрел в окуляр и был потрясен увиденным. Когда же к подзорной трубе подошел его коллега, то, едва заглянув в окуляр, он издал пронзительный крик и, насмерть сраженный, упал на землю. Оставшийся в живых друг профессора, погибшего столь странным образом, естественно, до сих пор пытается понять, что же на самом деле увидел в тот день его коллега, ведь увидеть то же самое он определенно не мог.

Хотя я всегда терпеть не мог зоологические сады, а посетители подобных садов казались мне по-настоящему подозрительными, однажды я все же согласился прогуляться по шёнбруннскому парку и по настоянию моего спутника, профессора теологии, остановился перед клеткой с обезьянами, чтобы понаблюдать за ними, пока профессор давал обезьянам корм, припасенный специально для такого случая. Мой бывший соученик по университету, профессор теологии, тот самый, что уговорил меня пойти с ним в Шёнбрунн, вскоре скормил все свои припасы, и тогда обезьяны вдруг сгребли разбросанный по клетке корм и стали протягивать нам его сквозь решетку. Неожиданное поведение обезьян привело и меня, и профессора теологии в такой ужас, что мы тут же попятились и покинули Шёнбрунн через ближайший выход.

Нам не повезло с погодой, не повезло и с соседями по столу, отвратительными во всех отношениях. Они сделали невыносимым для нас даже самого Ницше. И когда они насмерть разбились на своей машине и даже когда началось их отпевание в церкви Сильс-Марии, мы все еще продолжали их ненавидеть.

Мы находились совсем близко от Аураха, когда, после подъема на вершину Хонгара и пятичасового возвращения по его хребту через Хёлленгебирге в долину, мы заглянули к лесовозчику Хаумеру, о котором уже давно ничего не было слышно. Хаумер не открыл даже на повторный стук, но мы были убеждены, что не ошиблись в своих предположениях и что он дома. Мы уже успели отойти от его дома, когда нам вдруг показалось, будто именно сейчас он нас услышал и собирается открыть, что и заставило нас вернуться. И действительно, нам открыл Хаумер, которого мы знали с самого раннего детства лучше, чем кого бы то ни было, и впустил нас, предложив присесть в так называемой нижней зале. На скамейках в нижней зале мы просидели довольно долго, пока вдруг не поняли, что Хаумер ни слова нам не сказал. Мы пробыли у него более часа, потом попрощались, но он так и не проронил ни звука. Только на следующий день, обсуждая эту встречу с кузеном, я узнал, что четыре года назад Хаумер потерял слух и голос из-за взрыва петарды, которую он взорвал в день свадьбы дочери, а венчалась она с помощником мясника из Нусдорфа. В тот момент я понял, что уже больше четырех лет не навещал Хаумера, не навещал человека, подумалось мне, которому столь многим обязан.

Похожие книги на "Из книги малой прозы "Имитатор голосов"", Томас Бернхард читать полностью, без сокращений.

Алексей Никитин - Истеми

Карочка —

Карочка -

Галина -

Владимир Ионов -