Виктор Левашов - Сочинить детективчик
Когда он вернулся, текст был готов. Вспомнив эту ругань, Леонтьев усмехнулся и заглянул в рукопись. Эпизод был в самом начале романа «Без вести пропавший»:
«С двух сторон зона была окружена озерами, впаянными между сопками. Сопки и берега озер были рыжими от лиственниц и карликовых берез. Озера соединялись неширокой протокой, через нее был переброшен деревянный мост. За мостом начиналась воля…»
* * *Стукнула калитка? Или послышалось? Нет, не послышалось. Из-за окна донесся велосипедный звонок и голос Акимова:
— Валерий Николаевич, вы дома?
— Заходи, открыто.
Через пять минут Паша ввалился в кабинет и плюхнулся в кресло. Он был в шортах и майке. Доверительно сообщил:
— Жарища в Москве, вы не представляете. И в электричке не протолкнуться. Правильно, что вы не поехали. Еле добрался до душа.
— Не мог сразу зайти? — недружелюбно поинтересовался Леонтьев.
— Весь измочаленный?
— А позвонить?
— Не телефонный разговор. У вас минералки нет?
— Сок. Возьми в холодильнике.
Когда Акимов вернулся из кухни с кружкой сока, Леонтьев кивнул:
— Рассказывай. Говорил со Смоляницким?
— Говорил. Удивительно обаятельный человек. Первый раз видел издателя, который так любит авторов.
— Еще бы ему не любить. Каждый год машины меняет. Хозяин всегда любит дойную корову.
— Зря вы так. Он показался мне искренним человеком. И о вас отзывался очень хорошо. Один из лучших авторов «Парнаса». Так и сказал.
— Роман прочитал?
— Прочитал. Говорит, до четырех утра читал. Не мог оторваться, пока не закончил. Очень ему понравился роман.
— Есть «но»?
— Есть, — со вздохом подтвердил Акимов. — Роман понравился. Авторы не понравились.
— Чем?
— Нас никто не знает. Он готов издать роман под нашими именами. Тираж — пять тысяч. Гонорар — пятьсот долларов. Не по пятьсот, а всего.
— Ты сказал, что на его сраном «Парнасе» свет клином не сошелся?
— Он сам сказал. В других издательствах предложат то же самое. Никто не рискнет издавать нераскрученных авторов тиражом больше пяти тысяч. Гонорар будет соответствующий. Наверное, он прав?
— Что он предложил?
— Валерий Николаевич, вы сами прекрасно знаете — что. Издать роман под именем Незванского.
— Сука, — сказал Леонтьев. — Я надеялся, что у него не хватит на это совести. Хватило.
* * *Знаменитый писатель Евсей Незванский, еще в 70-е годы эмигрировавший в Америку, был проклятьем для соавторов. Лет двадцать назад он вместе с другим эмигрантом, Эдвардом Туполем, написал лихой политический триллер «Старая площадь», имевший на Западе успех. В конце перестройки он был издан в России тиражом в триста тысяч экземпляров и мгновенно разошелся. К тому времени Незванский переехал в Германию, жил в горном курортном городке Гармиш-Партенкирхен. Году в 95-м к нему приехал Смоляницкий и заключил с ним договор сразу на десять детективных романов. Вернувшись в Москву, собрал несколько «литературных негров» из числа неприкаянных писателей и начал издавать Незванского по роману в месяц.
Собственно, на этом они с Леонтьевым и сошлись. Случайно встретились в ЦДЛ, Смоляницкий поинтересовался:
— Чем занимаешься?
— Да так, починяю машины, — ответил Леонтьев. Он, действительно, ремонтировал с напарником «жигули» и старые иномарки в своем гараже.
— Зачем? — удивился Смоляницкий.
— Михаил Семенович, ну и вопросы ты задаешь! «Зачем?» Чтобы есть.
— Ты же писатель.
— Кому сегодня нужны писатели!
— Мне. Не хочешь написать детектив?
— Никогда не пробовал.
— Производственные романы строгал?
— Было.
— Детектив — тех же щей. Только не про железки, а про трупы, ментов и бандитов. Потянешь. Платить буду хорошо. Но издавать как Незванского. Согласен?
— А что? Можно попробовать.
Попробовал, пошло. И поначалу даже было интересно. Единственное, что Смоляницкого не устраивало: мало секса. С экшеном все в порядке, а секса мало.
— Михаил Семенович, о чем ты говоришь? Какой секс? — отбивался Леонтьев. — Героя вот-вот убьют, ему не до секса. Не стоит у него, понимаешь?
Смоляницкий не настаивал, но изрекал:
— У настоящего мужчины всегда стоит.
По себе судил. У него, как и у Паши Акимова, насчет этого дела никогда не ржавело. Даже в его шестьдесят. Но молодые писательницы, авторы иронических детективов в духе Донцовой и женских романов а-ля Даниэла Стил, крупно ошибались, считая, что рискованные мини-юбки помогут им протолкнуть свои опусы в печать. Бывало, что любвеобильная натура Смоляницкого поддавалась соблазну. Но дальше ужина в ресторане и ночи в загородном элитном пансионате дело не шло. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Он все же был писателем и умел отделять словесный поп-корн от нормальной прозы.
Показательна была история его развода с Ирмой Ковалевой. С ней произошло то, что нередко происходило в советские времена с редакторами, вынужденными дотягивать или полностью переписывать «секретарскую» прозу. Невольно рождалась мысль: «Господи, какое говноЯ могу не хуже». Ирма начала писать рассказы. Получалось не хуже. Изредка их публиковала «Литературная Россия», потому что никто не хотел портить отношений с редактором отдела прозы «Современника», вдруг пригодится? Когда Смоляницкий создал «Парнас», она подготовила сборник и потребовала его издать.
— Издам, — пообещал он. — На «Гейдельберге». Десять экземпляров тебе хватит?
— Издеваешься?
— Ладно, двадцать.
Ирма вспылила:
— На кой черт мне муж-издатель, который меня не издает?
Смоляницкий не остался в долгу:
— А на кой черт мне жена-графоманка?
Слово за слово. Так и дошло до развода. Ирма могла простить (и прощала) мужу кобеляж. Но неуважения к своему творчеству простить не могла. В этом смысле, она была настоящей писательницей.
* * *Тем временем Туполь и Незванский не поделили славу. Туполь был довольно плодовитым автором, выпускал по детективному роману в год. Они неплохо продавались, но до Незванского ему было далеко. В издательских аннотациях всегда упоминалось, что Незванский — автор мирового бестселлера «Старая площадь», который он написал при участии Туполя. Туполя это бесило. Однажды не выдержал и объявил, что «Старую площадь» написал он один, а Незванский только наливал ему водку и делал сэндвичи. В соавторы же его взял из чувства сострадания к безработному эмигранту, прозябающему на вэлфере.
Очередное переиздание триллера вышло с одним именем на обложке — Эдварда Туполя. Незванский подал на издательство в суд, затеялась тяжба, которую с иронией комментировали московские таблоиды. Тяжбу Туполь в конце концов выиграл и даже опубликовал в «Комсомолке» статью «Я убил Незванского». Но это ему хотелось так думать. Не убил он Незванского, поезд ушел.
Из множества романов, которые Незванский выпустил в «Парнасе», он ни одного не написал сам. Четыре романа Леонтьев сделал за него один. Еще три — с Акимовым. Остальные — «негры» и даже бригады «негров». Тиражи были запредельные. Официально — по сто тысяч. А сколько на самом деле — этого никто не знал. «Неграм» Смоляницкий платил по полторы тысячи долларов за роман. Для времени после дефолта — по-божески. Сколько зарабатывал сам, можно было только гадать. Сколько отстегивал Незванскому за имя — неизвестно.
Незванский по-прежнему безвыездно жил в своем Гармиш-Партенкирхене, в Москве появлялся редко и мельком, чтобы уладить со Смоляницким финансовые дела. Леонтьев его никогда не видел. Да и никто не видел. С журналистами он не встречался, никаких интервью не давал — в отличие от Туполя, который поливал бывшего соавтора на каждом шагу. И это оказалось правильной тактикой: Туполь выглядел моськой, а Незванский невозмутимым слоном, слишком погруженным в свое творчество, чтобы обращать внимание на чье-то там тявканье. У него даже своего сайта в Интернете не было, на котором поклонники его таланта могли бы выражать свое восхищение.
Постепенно Леонтьев начал понимать, что нужно вырываться из этого заколдованного круга, делать имя себе. Роман «Без вести пропавший» давал для этого реальный шанс.
* * *— Значит, он предложил отдать роман Незванскому, — повторил Леонтьев, с подозрением глядя на Акимова, который слишком уж увлеченно смаковал апельсиновый сок. — Ты сказал «нет»?
— Ну, сказал. Как мы и договорились.
— А он?
— Две.
— Что две?
— Сказал: две тысячи долларов за роман.
— А ты?
— Повторил: нет.
— А он?
— Ладно, три. Только для вас.
— Паша, не тяни, — попросил Леонтьев. — До чего доторговались?
— До четырех. Он сказал: это всЈ, больше не могу.
— И ты сказал «да»?
— Валерий Николаевич, не мотайте мне нервы на кулак! — взмолился Акимов. — Что я мог сказать? У меня за два месяца за квартиру не плачено. И вы не красной икрой завтракаете. Что-то не заметил я в вашем холодильнике красной икры. Баклажанную заметил, а красную почему-то нет. Четыре штуки — не баран накашлял. Мы можем залудить что-нибудь без аванса. Теперь уж точно для себя. Как я мог сказать «нет»?
