Владимир Шпаков - Песни китов
Следующим объектом наблюдения стал балкон соперника, где топорщила железные усы огромная антенна. Соорудивший ее Севка утверждал, что может ловить радиостанции со всего мира, что наверняка было враньем. Тоже мне, Кулибин! Вечно измазанный, пахнущий машинным маслом и канифолью, ковыряющийся в заводских отходах…
Вскоре Севка вышел из подъезда с матерчатой сумкой, похоже, направлялся на свалку. Когда он проходил мимо картежного стола, его подозвал уголовник Земелин по прозвищу Зема. Поздоровался за руку, подвинулся, приглашая сесть, отчего в душе шевельнулась зависть. Над ним Зема насмехался, мог запросто подзатыльник отвесить; а Самоделкина, видишь ли, приблизил!
Раздосадованный, он ушел с балкона. Сунул бинокль в чехол, плюхнулся на тахту и взял с полки «20 тысяч лье под водой». Плевать ему на двор, потому что он — капитан Немо, властитель подводного царства, навсегда покинувший несправедливый и презренный сухопутный мир. В его распоряжении несметные богатства, неслыханные возможности, а здесь чего ловить? Промышленная окраина, загазованный кусок пространства, где среди мрачных заводских корпусов дымят черные трубы, а вокруг выстроены похожие друга на друга, будто близнецы, панельные пятиэтажки. Убогий пейзаж, примитивная архитектура, потому, наверное, район и назвали — Новый Городок. Не город в полном смысле слова, а именно городок вроде строительного, из вагончиков.
Городок пыжился, желая сделаться городом: обзавелся кинотеатром «Металлург», а еще парком культуры и отдыха, где вдоль аллей наставили бронзовых литейщиков и оборудовали танцплощадку, именуемую «клеткой». Однако телодвижения пьяных людей под лязг самопальных электрогитар трудно было назвать танцами, это больше напоминало ритуальные пляски первобытных у костра. И пусть Женька не видел первобытных, зато он читал Рони-старшего, «Борьбу за огонь», и представлял ритуал в таких красках, что и кино не надо. Он и себя в роли капитана Немо представил настолько живо, что комната буквально превратилась в отсек подводного корабля: окна из прямоугольных сделались круглыми иллюминаторами, и за ними вместо банальных акаций и берез плавно закачались водоросли. Куда нам плыть? А-а, куда угодно — в Новую Гвинею, в Патагонию, на острова Зеленого Мыса, лишь бы подальше от пряжской пыли и скуки, от тех, кто не может по достоинству оценить Женьку Мятлина. Его оценят, когда он вернется во всем блеске и красоте, чтобы за все отомстить. Это будет уже не капитан Немо, а граф Монте-Кристо, и вот тогда они узнают!
Мечты прервала мать, вошедшая в комнату.
— Все лежишь?
Выложив на стол стопку тетрадок, она ушла в кухню. Шлепок двери холодильника, скрип дверцы под раковиной и второе появление, с ведром в руках.
— Почему мусор не выносишь? Я же просила… Иди, там уже машину дожидаются.
Женька с неохотой отложил книжку. Но с дивана вставать не спешил.
— А машина не приедет! — неожиданно выпалил он.
— Почему это?! Нет уж, поднимайся!
— Да я тебе говорю: не приедет!
— А я говорю: бери ведро и марш на улицу!
Собираясь на улицу, он представлял, как мусоровоз, выруливая на их улицу Советскую, попадает колесом в люк. Он сочинил эту историю полчаса назад, вроде как записал ее в виде рассказа, и теперь расцвечивал деталями воображаемую аварию, чтоб была убедительней. Наполовину прикрытую крышку оставили те, кто ремонтировал канализацию. А водитель был пьян: как будешь трезвым, если каждый день возишь вонючие отходы?! В итоге крышка перевернулась, колесо ухнуло в дырку, где и застряло. Мусоровоз мог бы вытащить трактор, да приехавший инспектор ГАИ унюхал, что от водителя пахнет водкой. А тогда — в отделение! А машину до завтра оставить, пока трезвый сменщик не придет!
Спускаясь по лестнице, он продолжал усиленно дописывать в воображении историю, которая могла бы освободить от постылых домашних обязанностей. Мать почему-то считала его бездельником, обязанным выносить мусор, выбивать коврики и бегать за молоком и хлебом. Вот наверняка же заходила после школы в гастроном; но молока с хлебом — никогда не купит, Женьку пошлет!
У детского грибка толпились раздраженные люди. Машины по-прежнему не было, слышался глухой ропот, но Женька, не желая вливаться в общий хор, встал в сторонке. Трудно был представить графа Монте-Кристо или капитана Немо с мусорным ведром, чье содержимое прикрыто газетой «Труд». Другое дело, если бы вышла Лорка — им нашлось бы о чем поговорить. Прочитала ли ты книжку Фраермана «Дикая собака Динго»? По-моему, очень интересная история. Да, отношения там описываются деликатные, но такое в жизни тоже бывает. Что именно бывает? Ну, как тебе сказать… Наверное, это называется…
— Тьфу ты, черт! — послышался голос пенсионера Ходакова. Рядом с ним стоял человек в робе, которого обступила взволнованная толпа.
— Расходитесь! Завтра будет машина!
— А что случилось-то?! — нервничали хозяева ведер. — Почему не сегодня?!
— Авария! На Советской люк был открыт, вот мы туда колесом и… Ремонт, короче, требуется.
Когда все разошлись, Женька остался у грибка. Требовалось переварить услышанное, он ведь сам не очень верил в свою фантазию, а что вышло?! То, что ярко представил, воплотилось в реальное событие, и как прикажете такое понимать?! Ошарашенный, он даже не смог испытать в полной мере торжество, мол, я же говорил?! Мать устало махнула рукой: обычное разгильдяйство! А Женька, пройдя в комнату, взялся вспоминать похожие случаи. Он всякий раз поражался тому, что воображение может поворачивать события. Помнилось, не хотелось писать контрольную по физике, и на тебе — учитель заболевает! А как оказался в Москве прошлым летом? Билетов не было на месяц вперед, но Женька буквально бредил Красной площадью и Третьяковкой, в итоге — неожиданно два билета из брони!
Расскажи он об этом кому-то, его бы засмеяли, мол, обычное совпадение. Да и некто ехидный внутри возражал: почему тогда Лорка с Севкой бегает? А Зема почему тебе леща дает? Ему, однако, удобнее было чувствовать себя хозяином положения, всесильным режиссером, меняющим ход жизни по своему усмотрению. Еще посмотрим, что дальше будет! Любые способности развиваются, и если очень захотеть, можно даже научиться летать, как Ариэль из книжки Беляева, или жить под водой, как Человек-амфибия…
— Снова за всеми подглядывал?
Мать стояла на пороге комнаты, держа в руках бинокль.
— Не подглядывал я, — забормотал Женька, — просто смотрел…
— На тебя уже соседи жалуются. Ты что — вуайерист?
— Кто-кто?! — не понял Женька.
— Есть такие люди — не очень приличные, скажу тебе. Уроки готовы?
— Готовы…
— Тогда заканчиваю с тетрадями, и едем на дачу.
Следующие полчаса его воображение работало, будто мартеновская печь на сталелитейном заводе. Женька напрягался так, что лицо делалось пунцовым, однако мать, похоже, не попадала под его влияние. Наверное, решил он, эта сила не действует на родственников, значит, придется тащиться на дурацкую дачу…
3
Заводы в Пряжске тянулись вдоль реки на много километров, вздымая в небо черные трубы и огромные серые корпуса цехов. Промежутков не было — заводские территории разделяли общие каменные заборы, поверх которых вилась колючая проволока. Выглядели заводы по-разному. Грязноватый сталелитейный дымил вагранками и жутко шумел, когда включали обрубочные машины. Автомобильный был чище, шумел меньше, а охранялся тщательнее (сталепрокат домой не потащишь, и с автомобильного было что слямзить). Еще пуще охраняли электромеханический, потому что: а) было что слямзить, б) там производили что-то очень секретное. На автомобильный при желании можно было проникнуть, на электромеханический — шиш, везде колючка, да еще под током. За высоченным выбеленным забором высились чистенькие корпуса, изобилующие стеклом и бетоном, но продукцию, что производилась, покрывала завеса тайны.
Завеса приподнималась на свалке, располагавшейся за территорией между забором и лесом. Выходящие к свалке ворота охраняли не меньше, чем парадные, где на серебряном фоне красовались большие синие буквы ПЭМЗ. На задних воротах ничего не красовалось, зато оттуда время от времени выезжали крытые брезентом грузовики. Проехав до ближайшего свободного пятачка, грузовики останавливались, после чего из кузовов сбрасывали на землю аппаратуру. То ли брак уничтожали, то ли устаревшую электронику — было неясно, к свалке в этот момент было не подобраться. А подобраться ой как хотелось! Стальные корпуса лязгали друг о друга, корежились, но все равно уцелевала масса радиодеталей, из которых можно было сделать приемник, усилитель, цветомузыку — много чего. Только охранники этого не понимали: облив аппаратуру бензином, чиркали спичкой, и груда сокровищ (да-да!) спустя минуту превращалась в обугленный холм. Десятки черных терриконов покрывали выжженное пространство до самого леса, откуда с бессильным сожалением на варварские костры смотрело множество глаз.
