Светлана Борминская - Люблю. Ненавижу. Люблю
Для меня-то он был – убийца. Причем – безусловный. И если бы он умер за это время, прошедшее с похорон, на мой взгляд, даже это обстоятельство не послужило бы ему оправданием ни на грош!
Как всегда в этой непонятной жизни, все решил случай – меня взяли работать в городскую прачечную. И спустя месяц сортировки грязного постельного белья я вдруг случайно увидела в конце улицы блестящий и обтекаемый вишневый минивэн «Мерседес-V-280».
Он медленно ехал и остановился у входа в прачечную. Из него вышла дама – высокая типичная эстонка, в костюме из тонкой ангорской шерсти и накинутом полушубке.
И я стала вспоминать: за рулем автомобиля в тот вечер, когда все случилось с Ильей, была, кажется, женщина? И может быть, это именно она или все-таки – нет?...
Я приняла грязное белье и занесла в компьютер данные, которые она продиктовала: имя, фамилию, адрес и дату возврата уже выстиранного белья. Она отсчитала деньги и протянула их мне, пристально взглянув, словно знала меня раньше.
– Правильно? – спросила она по-русски, и я вдруг поняла, что, скорее всего, это их домработница, и к наезду на моего мужа Илью она вряд ли имеет какое-то отношение.
– Возьмите сдачу, – я протянула ей четыре кроны.
– Спасибо, – кивнула женщина, забрала деньги и, выйдя на улицу, села в машину.
Минивэн тихо зарычал и уехал. Эстонка, я видела, села на заднее сиденье... Значит, за рулем был, возможно, хозяин? К сожалению, в тот раз я не успела его рассмотреть.
Я решила, не откладывая, отправиться по адресу, который узнала, чтобы увидеть, где же он живет – вероятный убийца моего мужа. Но когда я закончила работу, было уже слишком поздно, к тому же на улице начиналась метель. Только в конце недели, в свой выходной, я смогла подойти близко к их дому.
Окраина Тапы, улица Маринеску. Дом за большим забором, с садом и замерзшим бассейном. И нереальный по сюрреалистичности пейзаж вокруг – конца льдистой эстонской зимы.
«Вы убили моего мужа?» – спрошу я их – и что?
«Да-а-а?... – переспросят они. – Мы не убивали... Мы нечаянно раздавили его, ну, как уборщица... таракана!»
Ничего, кроме еще одного унижения, этот разговор, наверное, мне не сулил. Мертвый – всегда в проигрыше. Бедный – всегда дурак. Несчастный – всегда виноват в своих болячках. Так устроен этот мир. Таким его устроили мужчины с выхоленными руками и их женщины, похожие на воспитанных змей.
Пока ты защищен панцирем пусть самого скромненького благополучия и комфорта – мир вокруг почти не вызывает страха. Но если твой тоненький панцирь раскололся – ты и твое сердце будут биться у всех на виду, как у лягушонка, которого поймали, чтобы разрезать ему живот на стеклышке. В этом мире – нет жалости к пострадавшим. Нужно быть счастливым и громко смеяться, и тогда, может быть, тебе воздастся.
Я же плачу во все горло при любом удобном случае – но это моя родовая особенность... Не обращайте на это внимания!..
Шаг № 2
И мне ничего не оставалось, как снова пойти на ту же улицу, где жил Растаман с белыми пятками, но уже без Колпастиковой. Я свернула напрямик через пустырь к частным домам и мимо них – к двум пятиэтажкам... Серый грязный кабысдох увязался за мной, и я была совсем не против, наоборот, присвистнула:
– Пошли, Бобби!
Кабысдох поднял ухо и прислушался... Похоже, у пса был жестокий насморк, он съел шоколадную конфету, которую я ему дала, и чихнул.
К вечеру снег растаял, и мы старались аккуратно обходить лужи. На веревках снова хлопало белье, и от него пахло морем.
– Заходи, не заперто! – услышала я из-за двери, когда позвонила.
В комнате на кровати лежал тот же самый негр и внимательно смотрел на меня взглядом много гулявшей по миру собаки.
– Понимаешь, я нашла его, – сказала я с порога Растаману. – И что мне теперь делать? Как мне его спросить?... Он лишь посмотрит на меня сверху вниз, и что тогда? Скажи, Растамаша... А правда, что ты изучал обезьяний язык в Индонезии и наблюдал за орангутангами? – немного не к месту спросила я. – Или – врут, а?...
Растаман сморщился и, натянув шапку из цветного хлопка на глаза, дернул кадыком. Выглядел он неважнецки, похоже, что-то с желудком, поняла я, принюхавшись, и протянула ему квитанцию, он едва лишь взглянул на нее.
– Валду Рейтель? – прочел он, показав оскал кипенных зубов.
– Да, и что?... – Я рассказала про домработницу, сдававшую белье.
– Он богатый человек, – почесав губу, наконец, сказал Растаман. – Его контора на улице Пик – недвижимость и все такое... Попроси у него работу и...
– И что? – поторопила его я. – Что дальше?...
– Он даст тебе ее, ведь кто-то из его семьи виновен в смерти твоего мужа. – Растаман сказал это настолько тихо, что я скорее угадала слова по розовым губам с антрацитовой каймой, чем услышала их.
– Значит, я должна раскрыть свои карты? – переспросила я. И сама же ответила: – Но я не могу... И я не умею просить!
– Научись, в чем дело-то? – пожал плечами Растаман. – Но вообще-то ты можешь и не говорить ничего, просто попытайся устроиться к нему на работу.
– И что?
– Понимаешь, тебе нужно быть неподалеку, чтобы воспользоваться при случае... – совсем недолго подумав, произнес Растаман.
– Чем воспользоваться-то?... – перебила я, глядя, как негр закуривает.
– Ты ведь хочешь вендетты? – устало спросил меня Растаман, выпустив изо рта огромный клуб вонючего дыма. – Ты думаешь о мести?...
Я кивнула.
– Значит, он ответит за все, – усмехнулся Растаман, снова затягиваясь сигаретой. – Не сомневайся!
И я снова поразилась его самоуверенности, равной его наглости.
– Понимаешь, я просто хочу разобраться, – осторожно начала я и закашлялась.
– Все хотят... Действуй, – махнул рукой Растаман, разгоняя дым. – И больше не приходи сюда, от меня уже ничего не зависит. Строй свою судьбу сама, Сашка. Иди, чего стоишь?... – добавил он, показав зубы.
Я молча постояла и направилась к двери. Денег у меня было в обрез, и платить я не собиралась.
– Твой кофе давно выкипел! – сказала я напоследок, ну, чтобы последнее слово осталось за мной...
Растаман вскочил и кинулся на кухню, из которой шел кофейный дым пополам с гарью. Я мстительно улыбнулась и вышла, раскрыв дверь ногой.
«Сашка... Сашку нашел, – ворчала я, обходя замерзшие лужи на пути к казарме. – Мне уже сорок лет!»
Серый грязный кабысдох сидел на середине дороги и выл. Увидев меня, он вскочил и попросил есть. Кабысдохи безрассудно умны, и я отдала ему все конфеты, какие были у меня в карманах.
...Мы шли и разговаривали до самой казармы.
Валду
Улица Пик. Респектабельный офис.
«Стильно и дорого», – поморщилась я, глядя сквозь стекло паба – по здешнему пуба – на сияющую золотом табличку «Валду Рейтель инкорпорейтед» на особняке через дорогу и заказала пиво. К офису полчаса назад свернул обтекаемый вишневый минивэн «Мерседес-V-280». Только сейчас я вспомнила, что шла целых три улицы за ним – он ехал почему-то очень медленно, словно в нем перевозили драгоценный китайский фарфор с вкраплениями из больших бриллиантов.
«Тупой пижон, – подумала я про водителя. – Лучше бы ты тогдаехал медленно... Людоед».
Популярный среди жителей Тапы пуб «Магнетик». Я сидела в нем и разглядывала минивэн через стекло, рядом с вышеуказанной солидной конторой, а на меня изредка смотрел лысый бармен с желтой кожей на щеках. Я не стала улыбаться ему, но потом все же показала все свои зубы, – их осталось не больше двадцати пяти! Лысый бармен охотно показал мне свои прокуренные и без клыков... Мы успокоились и продолжили каждый свое занятие, я – смотреть в окно, а бармен – разливать пиво и виски и разглядывать меня, когда клиенты отворачивались, чтобы быстро опрокинуть в себя налитое им...
Я встала минут через пять, устав от его взглядов, и вышла на улицу, но потом снова, самым позорным образом, вернулась! Просто я никак не могла взять себя в руки и войти в офис Рейтеля. Взять и войти!..
– У Бурундукайтиса снова запой, – услышала я слова господина в комбинезоне через два столика, и почему-то именно они придали мне уверенности. Я поднялась, положила на край стола деньги за выпитое и вышла из пуба на подгибающихся каблуках!..
Итак...
Никто не обратил внимания, как я вышла и сделала несколько шагов к офису Валду Рейтеля. Ни одна собака с человеческим лицом.
Пока я сидела в пубе, услышала, что, во-первых: «Валду Рейтель любит покупать антикварные драгоценности для жены»и, во-вторых: «У Рейтелей есть дочь, нимфетка лет пятнадцати...»
Я почти не думала об этих людях, никаких конкретных мыслей о них у меня просто не было, но после этого я стала их ненавидеть. Они уже начали обрастать подробностями, вольные или невольные убийцы моего мужа Ильи. Илья в могиле, думала я, распаляясь все больше и больше, а жена Рейтеля в антикварных драгоценностях поит своего прыщавого и слащавого супруга кофе – изо дня в день...
