Виктор Пшеничный - Архангельские рассказы
Впервые рыбачить в устье Двины летом мне пришлось в конце семидесятых годов. К тому времени я познакомился с Володей — владельцем деревянного катера, переделанного из большой морской шлюпки. Он был шатен, чуть выше среднего роста, в очках, с интеллигентной бородкой, контактный и доброжелательный.
В катере с автомобильным двигателем была просторная кабина, при необходимости отапливаемая дровяной металлической печуркой. Размер катера позволял размещаться на нём трём, а то и четырём рыбакам и комфортно отдыхать на воде от городской суеты несколько суток. Напарником Володи был Игорь — среднего роста инженер-строитель, примерно одного с нами возраста, с внимательным, серьёзным и пристальным взглядом. Он был всегда хорошо выбрит, тщательно одет и рыбацкие снасти содержал в идеальном порядке.
Обычно со стоянки катеров мы выходили вечером в пятницу и проводили на воде сутки. Основным орудием лова был короткий спиннинг с тяжёлым свинцовым грузом. К основной толстой леске крепились два поводка потоньше с крючками шестого номера. Наживку копали заранее на лесозаводских свалках коры и опилок. Это были некрупные, но подвижные и живучие дождевые черви, которых называют полосатиками за поперечные коричневые кольцеобразные полоски на теле. Как правило, ловили в виду города: у южной оконечности острова Кего, в начале Никольского Рукава, либо напротив городской набережной и городского пляжа на кромке корабельного фарватера. Выбирали глубокое месте, вставали на якорь. С носа спускали сетку с тяжёлым грузом, набитую крупными кусками хлеба для приманки, с бортов и кормы забрасывали спиннинги с насадкой из пучка червей и часами ждали поклёвок. Активный лов вели во время отлива, а когда начинался прилив и клёв прекращался, ложились спать. На эту снасть в основном попадался лещ, но реже ловились и язь, и окунь, и сорога, временами подходил ёрш.
В часы бесклёвья я рассказывал о своих приключениях на зимней рыбалке, о поездках на дальние озёра и всячески искренне нахваливал этот вид рыбной ловли. Если бы я знал, к чему приведут мои рассказы, я бы этого не делал. Ну а мои сотоварищи скептически выслушивали меня и, ссылаясь на зимний холод и связанные с этим неудобства, в противовес мне, нахваливали своё летнее увлечение, напирая на больший вес добычи, комфортность ловли, летние пейзажи и прочие прелести и часто надуманные преимущества рыбалки в тёплое время года. Забегая вперёд, скажу, что мои добрые товарищи по рыбалке через три года так увлеклись подлёдным ловом, что по интенсивности выездов на лёд перегнали и меня.
Той весной катер спустили на воду рано, когда ледоход только прошёл и лёд вынесло в море за неделю. В очередную пятницу, в конце первой декады мая, собрав рюкзаки, спиннинги, в тёплой зимней одежде мы впервые отправились вниз по реке к Белому морю, зная, что из-за холодной воды в привычных местах лещ ещё не ловится. Весенняя, мутно-коричневая вода с необычайной скоростью неслась вниз по реке к морю, поэтому катер быстро двигался сначала мимо острова Кего, затем по протоке Кальчинянке и по Мурманскому рукаву и далее, через путаницу мелких островов, в Кривую Стрежь — широкую и быструю протоку. Едва не проскочив мимо, вошли в протоку Алексину, которая и была конечной целью нашего пути. Алексина, длиною около четырёх километров, впадала в Двинской залив — южную оконечность Белого моря.
Мы бросили якорь, не доходя километра до кромки залива. Мутная весенняя вода бешено неслась в одну сторону — к морю, не меняя периодически направления, как это бывает во время приливов. Вес грузил на донках пришлось удвоить, иначе их поднимало со дна и болтало течением. Поклёвки продолжались беспрерывно, но попадала на крючки всё некрупная рыба: сорога, подъязки, полосатые окуни. Червей на крючки приходилось подсаживать непрерывно, так как рыбёшка срывала наживку мгновенно. Наловив достаточно рыбы, я с котелком отправился готовить уху.
Белые ночи уже наступили. Ровный серебристый свет освещал всё вокруг. Справа и слева на плоских островах был слышен непрерывный гомон перелётных гусей и лебедей, которые отдыхали и кормились там перед броском в арктическую тундру. На ровной поверхности узкого песчаного пляжа резвились ондатры, оставляя за собой следы, которые тут же заплывали мокрым серым песком. Берега ещё не покрылись зеленью травы и кустарника и выглядели сурово и однообразно уныло.
Вскоре уха закипела, стол в кабине катера был накрыт, и мы, проголодавшись, поспешили к ужину. За столом не торопясь обсудили только что состоявшуюся рыбалку и пришли к выводу, что рыба хотя и мелковата, но переставлять судно и искать новое место не стоит из-за сильного течения и сложности перестановки тяжёлого катера. В рубке стало тепло от раскалённой печки, и мы стали готовиться ко сну, убирая посуду и раскладывая на лавках полушубки. Я устроился около открытой двери и задумчиво слушал, как бешено шумит и плещет за бортом вода, с силой натягивая якорный канат, как лениво гогочут сонные птицы на островах, любовался переливами светло-кремового ночного неба.
«Пойду покурю», — сказал Игорь и вылез мимо меня на палубу. Сытный ужин, лёгкая усталость, плавное покачивание катера настраивали на сон, и я сидя стал задрёмывать. Вдруг монотонное журчание воды неуловимо изменилось, в него вплелись другие, тревожные звуки. Я вскинул голову и увидел растопыренные белые пальцы рук на внутренней плоскости чёрного борта, которые короткими толчками неуверенно двигались в сторону кормы. Выскочив на палубу, я увидел за бортом Игоря. По шею в воде, с выпученными безумными глазами, он молча держался за кромку борта и, поочерёдно судорожно переставляя руки, двигался вдоль по борту к корме, видимо сообразив, что высота борта там меньше, а течение за кормой ослаблено тушей катера. Упав на колени, схватил его за лямку мехового комбинезона, в который он был одет, и криками привлёк внимание Володи, который через секунду схватил его за вторую лямку. Вдвоём, напрягаясь изо всех сил, энергичными рывками мы с усилием перевалили мокрое тело через борт на катер. Пропитанные водой мех и одежда удвоили вес, и эта операция отняла у нас все силы. Через мгновение, стряхнув усталое оцепенение, мы раздели невольного купальщика, переодели его во всё сухое, дали выпить стакан водки и уложили в жарко натопленной рубке. Только минут через пять к нему вернулась речь. Выяснилось, что, покурив, Игорь собрался отлить за борт, но как очутился за бортом, он и сам не понял. Скорее всего, он задремал, отключился и свалился в воду, но успел как-то автоматически схватиться за край борта и попытался добраться до кормы.
Утром, отдохнувшие, радостно возбуждённые счастливым спасением, мы подняли якорь и пошли в Архангельск, понимая, что против весеннего течения пыхтеть будем долго.
Прошло несколько лет, и мои друзья стали заядлыми любителями подлёдного лова. В своей одержимости зимней рыбалкой они переплюнули меня. Если я мог иногда пролениться, пропустить очередной субботний выезд, ссылаясь на погоду, здоровье, бог знает на что ещё, то они всё своё свободное время отдавали любимому занятию. Жёны поругивали меня, что вот, мол, втравил мужиков в эту рыбалку, теперь мы их дома и не видим круглый год.
Время пролетело быстро, и в начале девяностых многое поменялось в нашей жизни. Всё меньше и меньше выезжало на рыбалку больших машин-вездеходов, арендуемых шумными рыбацкими коллективами за счёт профсоюзов. Ездить стали больше на личном транспорте. Уходить в прошлое стали тяжёлые овчинные полушубки, валенки, фанерные ящики, самодельные удочки и другие рыбацкие причиндалы кустарного производства. Попасть на дальнюю рыбалку стало гораздо труднее. Свободных мест в рыбацких машинах, как правило, не было.
В этом году достаточно прочный лёд на реке встал только в декабре. Я слышал, что автотранспорт с рыбаками стал пробираться в дельту Двины и некоторые даже выходят на море. Очередная пятница была занята поисками попутного транспорта для поездки на рыбалку, но результата всё не было. Все соскучились по рыбалке на взморье, и свободных мест не находилось. Я знал, что Игорь к этому времени продвинулся по работе, стал большим начальником, очень хорошо зарабатывает. Отношения между нами тоже изменились — стали прохладнее, без былой простоты и искренности. Меня всё подмывало позвонить ему и напроситься в команду. Я имел в виду, что у Игоря на работе есть небольшой грузовичок-вездеход, специально оборудованный для зимней рыбалки, но что-то сдерживало меня. Подсознательно я ждал, что вот раздастся звонок и он сам, как бывало, пригласит на рыбалку. Вечером, после работы, я несколько раз брал в руки телефон, но каждый раз какое-то неведомое, тревожное чувство останавливало меня, и на связь с Игорем я так и не вышел.
На следующий день к вечеру по местному телевидению сообщили, что в дельте провалилась под лёд машина с рыбаками и несколько человек погибли. Ещё через день стало известно, что среди утонувших был и мой товарищ.
