Андрей Колесников - Тачки, девушки, ГАИ
И главное, она понимает, что ему просто очень плохо оттого, что он все-таки не успел раньше нее. И он это понимает.
— Так что, — хмуро интересуется он, — будем делать?
— Я домой поеду, — пожимает плечами девушка и открывает дверцу своей машины.
— Так, может, хоть подвезете меня? — жалобно говорит он вдруг.
А она в таком азарте и от находки, и от моральной победы над ним, в таком упоении, что бросает ему:
— Не вижу смысла. И уезжает.
Жалеет ли она о чем-то из того, что сделала в тот вечер? Нисколько. Более того, теперь она считает, что тот молодой человек специально подбросил эти купюры, чтобы познакомиться с ней. Ей очень хочется так думать.
Три сестры
История, случившаяся с девушкой, удивительна, ибо правдива.
Она в этот раз ничего не пила. Ничего не пила вообще. Так она утверждает. Я склонен ей верить. Только по той причине, что обычно она очень любит рассказывать про то, как она напилась и каталась пьяной в дым, песок и грязь по городу, распевая песни собственного сочинения. То есть она сочиняет их в буквальном смысле слова на ходу. Слова в этих песнях сложены в рифму. Она, впрочем, ни разу их не повторила мне, хотя я много раз ее просил. Однажды, она уверяет, знакомый детский композитор, с которым она пила, написал музыку к одной ее только что сочиненной песне, и они уже под утро даже успели позвонить общему приятелю и спеть ему эту песню. Он перезвонил к вечеру, когда они проснулись, и поздравил их с талантливым, как ему искренне показалось, произведением. Но тут его ждало разочарование. Композитор музыку, конечно, забыл, а она текст со словами песни, когда со стола убирала, спустила в мусоропровод. А их знакомому было очень обидно, потому что он же эту песню уже даже слышал. Говорит, что была про любовь и ненависть. И вот она оказалась потерянной навсегда.
Так вот, знакомая моя очень любит рассказывать такие истории. Ей нечего стыдиться. И если она говорит, что гаишник остановил ее и сказал, что она пьяная, а она была трезвая, — я верю. Если бы она хотела что-то придумать, она бы сказала, что ее всю дорогу мутило, а потом стошнило из окна ее внедорожника прямо на парадный китель капитана ГИБДД.
Гаишник начал составлять протокол, чтобы отправить ее на обследование к наркологу. Она сказала, что не надо этого делать.
— Почему? — удивился он.
— Потому что я все равно не поеду.
— Ах, так вы отказываетесь? — всерьез заинтересовался он происходящим.
— Пошел на х…, м…к! — внятно и, уверен, с наслаждением произнесла она.
Тогда он сразу начал составлять совершенно другой протокол — о задержании за оскорбление при исполнении. Пока он это делал, она еще раз десять успела оскорбить его похожими словами, только еще хуже. Ну, сорвалась просто.
В результате она отсидела всю ночь в КПЗ в отделении милиции, и только утром ее забрал один сочувствующий, которому нравятся ее ноги. Денег он, конечно, дал всем там.
Когда ей пришла повестка в суд, она, разумеется, туда не явилась. Не потому, что ей было стыдно за свое поведение. Противно ей было просто все. Может, с похмелья у нее такое состояние было.
Через некоторое время она получила извещение о том, что ее лишили прав на полтора года. Она не ожидала такого вероломства со стороны правоохранительных органов.
— Ну, на два месяца, — с искренней обидой рассказывала она мне, — ну, на четыре. Но на полтора года! М…ки!
То есть они ее тоже в результате сильно оскорбили. Просто плюнули в душу.
В следующий раз я увидел ее через пару недель после этого. Она была довольно весела. Нет, не навеселе, как обычно, а весела, как это редко с ней бывает.
— Смотри, — говорит, — у меня права новые.
Я посмотрел: точно, новые. Фамилия, фотография.
— А теперь посмотри на имя! — с торжеством буквально орет она.
Я гляжу: а имя-то другое. А на фотографии она.
— Ты че, дура, — говорю я ей. — Это же подлог. Сядешь теперь уже точно.
И только я это сказал, как буквально похолодел. Страшная догадка насквозь пронзила меня. Это был никакой не подлог. Это были права ее родной сестры-близняшки. Я знал, что у нее есть такая сестра, вот в чем дело.
Так и оказалось.
— За неделю получили права, — с гордостью рассказала она мне. — 600 долларов. На дом привезли! А за пятьсот надо было к ним ехать, к м…кам.
— Как же ты теперь жить будешь? — осторожно спросил я ее.
— В каком, — говорит, — смысле? Буду ли я страдать оттого, что езжу по документам родной сестры?
— Да нет, — отвечаю, — что ты будешь делать, если попадешься?
— А мы, — объясняет, — договорились, что везде теперь вместе будем. К сожалению, мы стали редко видеться в последнее время. А мы же сестры. Так нельзя. Никого ближе у меня на всем свете, если разобраться, нет.
То есть эта девушка собирается полтора года использовать сестру как приложение к водительскому удостоверению.
— Ну а если тебя все-таки разоблачат?
— Ну, разоблачат. Если не сяду, — беззаботно говорит она, — то ничего страшного не произойдет. Нас же вообще-то три сестры-близняшки.
Яблоки на снегу
Одна моя знакомая непросто пережила эту зиму. Но вышла она из нее с наименьшими потерями. Дело, разумеется, в холодах. У нее — крохотная «немка» вообще без всяких амбиций. Не новая, конечно.
И вот началось. Все же помнят это тридцатипятиградусное утро, когда не завелось все то, что должно заводиться. Машины оставались во дворах. Дворы превратились в кладбища машин. Человек выходил и начинал истязать и технику, и самого себя. Мой товарищ рассказывал, что я обязательно должен помигать сначала ближним светом, а потом дальним. Он убеждал меня, что это будет очень эффективно. Потом надо понажимать на газ, не поворачивая ключа зажигания. Это была уже просто совсем глупость. Никто не посоветовал главного: надо поставить АКПП на нейтральную передачу. Это единственное, что и, правда, увеличивало шансы. Но я не очень расстраивался, что никто мне этого не подсказал. Моя завелась и без всех этих подробностей.
Я оказался в меньшинстве. В доме двухъярусный гараж, но автомобилей все равно гораздо больше. Гостевая стоянка до отказа забита днем и ночью. И вот утром я увидел, как к двум мертвым «Пежо-206» подобрались «Лексус-430» и "Мерседес Е-класс". Большие давали прикурить маленьким. В «пыжиках» сидели две девушки. Их искренне забавляла эта ситуация. Они отдавали себе отчет в том, что, даже если сейчас им завестись не удастся, они все равно уедут туда, куда им нужно. Их отвезут те, кто не смог завести их машинки.
В этом отдавали себе отчет не только они. Мальчики старались изо всех сил. Они перепробовали все средства, которые я тут уже перечислил, и теперь просто методично заливали свечи. Шансы девочек завестись таяли с каждой секундой. Мороз крепчал.
И вот тут на улицу вышла моя знакомая. Она подошла к своему "Опелю Корса" и рассеянно посмотрела на него. Взглянула на соседей. Ситуация ее заинтересовала. Она махнула им рукой. Мужчины не ответили. Им было не до того. Девочки выскочили из своих авто, подошли к ней и о чем-то защебетали, поглядывая на своих героев. Нет никаких сомнений, о чем они щебетали. Героям лучше было этого не слышать.
Моя знакомая тем временем решила смахнуть с «Опеля» снежок. Она делала это варежкой так, словно дирижировала скрипичной группой. Один из парней мельком взглянул на нее и расхохотался. Он долго не мог успокоиться. Всем на мгновение стало смешно. Даже мне. Я в это время сидел в машине и ждал своих детей. Они должны были вот-вот выйти. Их мать хотела отправить их в этот мороз в детский сад. Это было, на мой взгляд, как минимум бесчеловечно. Я сказал ей об этом. Но она была непреклонна. Она делала свое материнское дело. И была намерена сделать его до конца.
Я хотел выйти и помочь, может быть, парням. Все-таки это мои соседи. Я почти вышел. Но снаружи, как только я открыл дверцу, на меня обрушился такой холод, что я не только сам остался сидеть в тепле, но и позвонил домой и категорически запретил все-таки вести детей в детский сад.
Тем временем девушка, которая по-прежнему болтала со своими подружками (ни одна из них не мерзла почему-то; наоборот, чем дольше они говорили, все с таким же удовлетворением поглядывая на своих ребят, тем больше, кажется, разогревались), решила наконец вплотную заняться своей машиной. Она открыла дверцу и села. Она не стала зажигать ни ближний, ни дальний свет фар. Она не давила на газ. Ей уж точно не пришло в голову ставить машину на нейтралку. Она просто завела ее, и все.
И вышла к девочкам. И они продолжили свою болтовню. Сказать, что меня разобрал дикий смех, нельзя. Машину просто затрясло от моего хохота. Слезы текли ручьями из моих глаз.
Я увидел, как один этих двух парней подскочил к ней. Тут уж я все-таки вышел из машины и тоже подошел. Мне показалось, что девушка может пострадать.
