Сирил Массаротто - Сто чистых страниц
Они бы, естественно, продолжали в том же духе до сих пор, если бы не история с коровой.
Вскоре после моего пятнадцатилетия бабушка с дедушкой собрали нас, чтобы сообщить «горестное известие»: отец с матерью умерли. Ужасное наводнение захлестнуло Индию. В нескольких метрах от родительского дома, а может, хижины — кто знает? — паслась корова. Вода уже подбиралась к ней, и тогда эти двое дураков присоединились к группе индусов, спасавших священное животное. Поток грязи унес их всех. В общей сложности шесть трупов. Зато корова осталась цела. Такая глупая смерть. Бросить детей и отдать жизнь ради коровы.
Выслушав рассказ, я встал и, громогласно рассмеявшись, бросил: «Да им просто повезло: они умерли так же глупо, как жили!»
После этого я отправился в свою комнату. Первые несколько метров я прошел спокойно, а когда сестры и бабушка с дедушкой уже не могли меня видеть, помчался со всех ног. Рухнув на кровать, я зарыдал. Слезы лились от злости и оттого, что смерть навсегда разрушила мою тайную мечту однажды увидеть их. Я оплакивал нашу несостоявшуюся встречу, которую представлял сотни раз: их слезы, угрызения совести, позднее раскаяние — и свое глубокое презрение. Я разговаривал бы холодно и отстраненно, как человек, долго страдавший и уже смирившийся с потерей. Честно признать, прежде мне ни разу не приходилось по-настоящему страдать, но в тот день я оплакивал важную часть своей жизни.
На самом деле у меня было очень счастливое детство, да и когда я вырос, все складывалось неплохо. Думаю, не расскажи бабушка с дедушкой правду, я бы ни о чем не догадался. Просто считал бы, что родители слегка староваты.
Только совсем недавно меня охватили грусть и одиночество.
Наверное, это случилось, когда ушла Джулия. Да, точно.
* * *
Всю ночь я гадал, что же дедушка написал в письме. Так странно — устроить целое представление после своей смерти. Не впечатление же он хотел на меня произвести? И вообще, когда чего-то ждешь, последние минуты тянутся ужасно долго.
Даже если я приду раньше, нотариус примет меня только в назначенное время. Наверное, вся его жизнь подчиняется строгому расписанию: утром, не задерживаясь ни на секунду, он выходит из дома, а ровно через час, за минуту до начала рабочего дня открывает дверь кабинета. Приветствует секретаршу одной и той же избитой фразой, например: «Доброе утро, Тереза, как поживаем?», а бедняжке приходится откликаться: «Замечательно, господин нотариус, просто замечательно». Даже если все не так уж и замечательно, она ответит то же самое, ведь начальнику совершенно неинтересно, как у нее дела, он просто хочет удостовериться, что этот день ничем не отличается от остальных. Интересно, личная жизнь у него тоже распланирована? Скорее всего, он занимается любовью с женой только по субботам или, скажем, первого числа каждого месяца.
Хотя он не похож на человека, у которого есть жена.
А если хорошенько подумать, он не похож и на человека, способного заняться с кем-то любовью.
Я полностью погружаюсь в свои мысли и не замечаю появления нотариуса, приглашающего меня в кабинет. Он держится так, что самый усердный курсант позавидовал бы его выправке.
— Вы принесли блокнот?
— Да, вот он.
— Не могли бы вы дать мне его на минутку? Я должен убедиться, что он подлинный.
— А как вы узнаете?
— Ваш дед оставил подробные инструкции: под обложкой должна быть фраза на итальянском.
— Ладно, проверяйте.
— Все хорошо, она на месте. Держите письмо. Вы должны прочитать его в этом кабинете и сразу вернуть мне.
— А почему я должен возвращать его?
— Потому что я обязан его уничтожить. Это желание вашего деда.
— Зачем все это?
— Он не хотел оставлять никаких следов, ничего, что могло бы открыть другим тайну блокнота.
— Какую тайну?
— Не знаю. Прочтите, пожалуйста.
С ума сойти, сколько всего успеваешь передумать за те пару секунд, что распечатываешь конверт. Если бы кто-то сумел измерить скорость работы человеческого мозга, думаю, все были бы поражены. Пока мои пальцы разрывают конверт, я недоумеваю, что меня ждет: последнее проявление старческого слабоумия или нечто действительно серьезное. Какую тайну может скрывать блокнот? Ведь я хорошенько рассмотрел его и уверен, что между страниц нет карты сокровищ и он точно сделан не из золота, иначе я бы заметил. Что же тогда?
Мальчик мой.
Мне очень жаль, что я умер. Я был уверен, что старость — лучший способ избежать смерти, но, надо признать очевидное, он не работает. Грустно оставлять тебя одного, но ты знаешь, как мне стало тяжело после того, как умерла бабушка. Надеюсь, вы с сестрами не очень переживали и не особо оплакивали меня. Я очень люблю вас…
Ну, хватит эмоций. Вернемся к нашим баранам. Во-первых, если ты читаешь это письмо, значит, блокнот цел и невредим, с чем я тебя и поздравляю. Честно говоря, я боялся, что ты расстроишься и захочешь избавиться от него. Я прекрасно понимаю, что ты чувствовал, но у тебя теперь есть такое сокровище, что твои сестры, владей они хоть всем золотом мира, все равно сочли бы себя обделенными. Запомни хорошенько: я оставляю тебе самое ценное, что у меня есть, — сокровище, которое не описать словами, так же как мою любовь к тебе. Хочешь знать, что это? Не волнуйся, я все расскажу.
Но сначала сделаем небольшую паузу, чтобы немного продлить ожидание. Незаметно подними глаза и взгляни на нотариуса… Тебе не кажется, что он похож на шута, переодевшегося могильщиком? Только не смейся, не то он поймет, что я говорю о нем. Я и так боялся, что он прочитает письмо… А мне всегда хотелось подергать его за уши, как мы делали в школе с любимчиками учительницы. Но не получится, ему слишком много лет… К тому же я уже мертв, хотя и говорю сейчас с тобой… Ничего не поделаешь!
Ладно, пора. Я расскажу тебе (почти) все. Эта вещь перешла мне от отца, твоего прадеда, больше сорока лет назад. Через два дня после его смерти нотариус передал мне письмо. В нем отец рассказывал, что блокнот оставила ему мать. Я не застал ее, но знаю, что в деревне ее называли fattucchiera, что значит «колдунья». Отец уверял, что, несмотря на ужасную бедность, вручает мне бесценный подарок. Я помню лишь несколько слов из его послания: «Этот блокнот раскроет свои возможности только перед одним наследником его владельца. Одним, всего одним».
Поэтому я оставляю его тебе. Сложно выбирать, когда речь идет о детях, но я сразу решил, что он будет твоим. В том письме отец дал мне несколько общих советов, что делать с блокнотом. Я подумал, что папа выжил из ума, и спрятал подарок в глубь шкафа вместе с немногими другими его вещами. А два года назад, когда умерла твоя бабушка, я ударился в ностальгию, достал это старье и все понял. Мне понадобилось целых сорок лет, представляешь?
Нет, ты, наверное, еще не представляешь… Но умоляю тебя, не повторяй мою ошибку! Поверь тому, что я расскажу.
Думаю, ты заметил четыре слова на итальянском. И наверное, удивился, почему все страницы чистые, хотя незадолго до смерти я их исписал. Не думай, что я сошел с ума. Давай называть это… чудом. Перед тобой волшебный блокнот. Понял? Или еще нет?
Постараюсь объяснить лучше, чем мой отец. Вот что ты должен сделать с блокнотом: когда придешь домой, положи его на стол, открой, возьми ручку и пиши. Это очень просто.
И наконец, я хочу поблагодарить тебя. Спасибо, что позволил любить тебя, как отец любит сына.
Твой дед
Р. S. Вспоминай обо мне…
Что за чертовщина? Да еще этот нотариус, поедающий меня взглядом! Стараясь не выказать замешательства, я снова утыкаюсь носом в письмо. Пользуясь паузой, перечитываю его, убеждаюсь, что ничего не пропустил, и только тогда старательно разрываю листы на мельчайшие кусочки. Тихим голосом благодарю нотариуса и выхожу из кабинета.
Да уж, я и не представлял, что все так плохо… Дедушка действительно сошел с ума. Бедняга… Считать блокнот волшебным, вот это да!
* * *
Подойдя к дому, я с удивлением замечаю Мика. Он ходит туда-сюда, прижав к уху телефон, а увидев меня, всплескивает руками:
— Ну наконец-то! А я звоню и звоню тебе!
— Я был у нотариуса и забыл включить телефон.
— Иди ко мне, дружище… — Он прижимает меня к себе. — Мне ужасно жаль, что я не смог быть рядом в такой тяжелый момент…
— Ничего страшного, работа — это святое. И потом, десять дней колесить по Болгарии в поисках самых красивых девушек… Думаю, это далось тебе нелегко!
— Опять за старое!
Это наша маленькая игра: я часто напоминаю ему, что мечтаю о такой же работе, как у него. Хотя вообще-то я занимаюсь почти тем же.
Почти.
В прошлом году я уволился и не знал, куда податься. От безысходности я готов был взяться за что угодно, когда однажды утром мне позвонил Мик:
