Александр Покровский - Бортовой журнал 7
Американцы давно поняли: сломать легко, а вот потом создать – это все очень больших денег стоит. Подразделение, бригада, экипаж, лодка – все это очень живые организмы. И состоят они из профессионалов высокого класса. И эти профессионалы сильны именно тем, что их– бригада. А рассей их по всей Сибири – и потеряются профессионалы. Это как закваска, брошенная в молоко, – оно ведь не сразу становится кефиром. Сначала созреть должно, а там и молоко может оказаться паршивым, и пропадет закваска почем зря – вот ведь какие дела, господин Генеральный штаб.
Россия никогда не была готова к войне. Всегда что-то расформировывали, передислоцировали, ломали. А строили на ровном месте. И всегда с нуля.
Вот сейчас пытаются построить новые подводные лодки. Некоторые уже больше десяти лет строят. Все никак, а все потому, что ломали все очень прытко.
Вот и до ГРУ добрались.
Главное разведывательное управление – это не просто подразделение. Это, похоже, бельмо на глазу – умные генералы, умные офицеры, да и имуществом они дюже богаты.
Просто страна в стране.
И главное, от этого самого ума служат они не за страх, а за совесть.
Теперь вот разбавят совесть.
* * *В других случаях мы имели несчастье обмолвиться словечком о наших мыслях, а также о наших пушках и бомбах – чудовищных, как многие полагают, чудовищных, повторимся не от недоумия, но от приятности.
Я бы повторял и повторял это слово «чу-доооо-вищных», растягивая гласную «о». Нравится оно мне очень.
* * *Пусть таран, катапульта или какое-либо иное орудие вышибет мне весь мозг, если только я подумаю о нем плохое. Доделаем то, что не доделано, возведем то, что не возведено и опустим в воду те концы, которые до сих пор еще торчат во все стороны. Это ли не называется развитием?
* * *Страна меня удивляет. Каждый божий день. Причем вчерашнее мое удивление наутро оказывается совершенно несвежим.
Тут удивление требуется всегда с пылу – пышущее требуется удивление.
ОВИР переходит на паспорта нового образца, так что если вам нужен заграничный паспорт, то отправляйтесь в ОВИР своего района.
Можно, конечно, туда позвонить, но ответят ли вам – не факт.
Там еще анкету надо заполнять, но ее можно в Интернете раздобыть. Раздобыть можно, но будет ли она той самой модной на сегодняшний день – тоже не факт. То есть скачать, заполнить – а потом не факт, или сначала сходить, а не факт уже потом?
Я выбрал сходить. В конце концов, ничего сразу не бывает.
Оказалось, что вечером лучше, потому что очереди нет, а нет ее потому, что сначала надо получить талон. А анкету можно взять только одну – нет у нас на всех анкет.
А талон – это завтра с утра. А сколько платить государству – неясно, потому что на одном стенде написано 500 рублей, а на другом – 1000.
«В Сбербанке все знают!» – говорит вам уставшая девушка, и мне кажется, что устала она именно от меня – я же вопросы задаю.
Утром выясняется, что талонов дадут всего сорок, о чем говорит бегущая строка. То есть бегущая строка уже есть, а вот анкет по-прежнему на всех не хватает.
И не только анкет.
Есть бегущая строка, есть ОВИР, есть даже биометрические паспорта – вас пригласят по специальному талону, за которым надо являться только лично, – по одному талону на человека – вас сфотографируют специальной аппаратурой – но туалета нет.
Открывается в 10.30– сорок талонов, так что очередь надо занимать за час до открытия, а самые назойливые явились к восьми, простояли до распахивания дверей, ворвались внутрь, заняли очередь, уселись, и через час после всех этих переживаний – адреналин-то выбрасывается только в почки, минуя печень, – захотели отлить.
Нет туалета.
«Простите, а туалет здесь есть?» – вопрос к проходящей мимо милиции. Милиция ходит из кабинета в кабинет, открывая двери современным способом – магнитными ключами.
«Тут нет туалета!»
После этого я сказал фразу которая по своему построению и содержанию удивила даже меня самого: «Но в присутственном месте туалет должен быть! Это очевидно! Не долготерпцы, чай!»
Лучше б я сказал не «присутственное», а «причинное» место, потому что милиция все равно обиделась.
«Я же! Сказал! Нет! Туалета!» – у милиционера покраснело лицо.
И в эту минуту мне пришла мысль о поражении России в войне.
Вот начнись война – и неминучее поражение.
Причина?
Причина проста – в ОВИРе нет туалета.
* * *Я все же склоняюсь к мысли построить мост, который двигался бы горизонтально, так, чтобы, оттягивая его назад, можно было препятствовать переправе.
Строительство мостов считаю самым верным лекарством от слабоумия.
* * *Что можно сказать о покойном? Понимая природу параболы не хуже других, он слыл также и знатоком циклоиды, что и позволило назначить его на должность министра.
А куда, скажите на милость, его еще можно было деть?
* * *Если б моя голова была ящиком с панорамой, я бы забрал себе в голову целую вереницу военных представлений об устройствах этого мира.
Я весь погрузился бы в очаровательную музыку пуль и мечей. Бешеная нега и упоенье – вот что я ищу в битве.
* * *Читая мои писания, вы получаете самые отчетливые представления о работе моей фантазии. Ибо все я делаю не только для осознания собственной жизни, но и для забавы света. Приступаю я к работе всегда в подавленном состоянии, но стоит мне только коснуться пером бумаги, как первая же буква немедленно становится похожей на смешливую рожицу и я начинаю ее разглядывать с удивительным для себя приятием. Потом рядом с ней появляется еще одна буква, а с ней и другая рожица.
Вот так – от рожицы к рожице – и получается послание, веселящее душу.
* * *Грядет весенний призыв. К нему готовятся обе стороны – и те, кто ловит, и те, кого ловят. Отдельно готовятся солдатские матери.
Ох уж эти матери! Они кормили, растили, за ручку водили, через дорогу и в театр, а потом то, что вырастили, надо отдать – как тут не вспомнить одну большую общую мать?
Я бы поставил на Руси памятник солдатской матери.
Я бы поставил памятник ее терпению. Она – что Русь сама – все стерпит, снесет, сдюжит.
И почему у нас все время надо терпеть и сдюживать?
А потому что крепостное право. Вот как закрепостила Екатерина Великая крестьянина на Руси, так и тянется – все в одну топку.
Сейчас будут грести больных, косых, глухонемых. Не хватает. Два раза в год России не хватает. Поэтому – и студентов, и алкоголиков, и умных, и глупых, и очкариков, и преступников.
В один большой котел. Только чтоб паровоз двигался. И венские стулья, и дрова почерневшие.
Чтоб, значит, поярче.
А, простите, заменить паровоз с топкой на что-то более современное не пробовали?
Пробовали. Меняем. Меняем, меняем, меняем. Каждый год идет реформа. Одежда от Юдашкина.
Одежда будет от Юдашкина, а снизу– кирзовые сапоги. Без паровоза никак.
Сейчас у нас в армии каждый третий – офицер, и все последние войны показали, что это не армия. Это что-то другое, потому что как до дела, так самолеты не летают, танки глохнут, а восемнадцатилетние как бараны бегут на штурм.
И кладут их тоже как баранов.
Так, может, начать с офицеров?
Можно и начать. Сократят. Училища сократят и сделают новые училища.
В некоторых странах принято так: войска быстрого реагирования и ополчение.
Войска быстрого реагирования готовы в любой момент вылететь куда угодно и там победить, а ополчение никуда не летает. Оно готовится на месте в несколько приемов. Призывник ночует дома, а на службу ходит как на работу. И служит он, не перемещаясь по стране великой с севера на юг, с востока на запад – получается экономия. Дома ночует – казарма не нужна. Летом – летние сборы, зимой – зимние. Хочешь на три месяца – и тебя будут призывать четыре года. Хочешь на месяц – и тебя будут призывать 12 лет. Это только от твоего личного желания зависит. Закончил – стал настоящим защитником родины, резервистом.
Потому что все войны начиная с XX века идут всегда одинаково – кадровых военных хватает только на блицкриг, а потом приходят резервисты и выигрывают войну.
Отдельно хочется сказать насчет дедовщины. О ней теперь кино снимают.
И фильмы эти во всей Европе ходят.
И снимают эти фильмы сами преступники, потому что дедовщина – это преступление. Почему они снимают? Любят они это очень.
Так вот, если при призыве на срочную службу компьютерщиков объединить с уголовниками, то на выходе будут только уголовники, и к этому добавятся еще и офицеры.
Почему и офицеры? Потому что в нынешних училищах дедовщина давно уже дело обычное. Измывательство над младшим – это принцип. Если нет устава, то это главный принцип.
Не может офицер бороться с дедовщиной, если у него поменялись принципы.
