Ричард Пол Эванс - Путь
Я багровел от ревности. По сравнению с теми парнями мои шансы были ничтожны. У них уже пробивались усики. Мое лицо покрывали юношеские угри. Они разъезжали на дорогих машинах. У меня был сезонный билет на автобус. В общем, я проигрывал им по всем статьям.
Лучшей характеристикой стиля воспитания, который Сэм, отец Маккейл, применял к своей дочери, были бы слова «политика невмешательства». В старших классах он позволил ей ходить на свидания, и Маккейл с трудом помнила, где и с кем встречалась. После свиданий она забредала ко мне передохнуть и поделиться впечатлениями. Это смахивало на рассказ голодному о фуршете, где ты недавно побывал.
— Ну почему мужчинам всегда хочется обладать мною? — спросила она после одного из свиданий.
— Не знаю, — покачав головой, ответил я.
В тот момент мне самому больше всего на свете хотелось обладать Маккейл.
Ее ситуация с парнями чем-то напоминала бейсбол: один лупит по мячу, другой стоит на подхвате, а еще две дюжины ошиваются на поле, рассчитывая перехватить инициативу. Я ощущал себя скорее продавцом хот-догов на стадионе, нежели игроком.
Иногда Маккейл спрашивала моего совета по поводу того или иного парня. Я давал обстоятельный совет, но с учетом собственных интересов. Она выслушивала меня, и при этом у нее всегда было странное (я бы сказал, чуть насмешливое) выражение лица. После таких разговоров мне становилось совсем паршиво. Однажды Маккейл «обрадовала» меня: когда она будет выходить замуж, мне достанется роль подружки невесты, поскольку подруг у нее нет. Это что же, мне придется сбривать волосы на ногах и наряжаться в женское шелковое платье? Не знаю, мучила ли она меня намеренно, или у нее это получилось спонтанно.
В шестнадцать лет все изменилось. Я стремительно вытянулся и возмужал, и противоположный пол начал проявлять ко мне интерес. Это весьма своеобразно подействовало на Маккейл. Она продолжала сообщать мне все подробности своих свиданий, однако слушать что-либо о моих не желала. Придерживалась правила: «Я не спрашиваю — ты не говоришь». Помню, осенью ко мне пришли две девчонки. В это время мы с Маккейл сидели на крыльце ее дома. Девчонки тоже присели и включились в разговор. Похоже, одной из них я нравился. В тот день они обе начали активно кокетничать со мной. Вдруг Маккейл вскочила и скрылась в доме, громко хлопнув дверью.
— Что это с ней? — удивилась одна из кокеток.
— Разве не видишь? Ревнует, — хихикнула другая.
Меня обдало теплой волной надежды.
Но даже если Маккейл и питала ко мне романтические чувства, то по-прежнему скрывала их. Я страдал молча, и не без причины. Маккейл оставалась моим лучшим другом. Признайся я ей в любви — наша дружба наверняка закончилась бы. К счастью, мне не пришлось страдать очень долго.
Теплым июньским днем — это был день моего семнадцатилетия — мы с Маккейл лежали в гамаке на заднем дворе ее дома. Мы легли «валетом», и маленькие ступни ее босых ног упирались мне в плечо. Мы плавно покачивались и говорили о том, каким было бы творчество «Битлз», если бы в жизни Джона Леннона не появилась Йоко.
— А знаешь, мы с тобой когда-нибудь поженимся, — вдруг сказала она.
Мое лицо расплылось в широченной улыбке, но я попытался сохранять спокойствие.
— Думаешь? — произнес я.
— Я знаю.
— Откуда ты знаешь?
— Это у тебя на лице написано. Ты до безумия любишь меня и просто не выдержишь, если я выйду замуж за другого.
Было бы бессмысленно отрицать очевидный факт.
— Ты заметила? — спросил я.
— Да, — тоном, не оставляющим сомнений, ответила она. — Все замечают. Даже почтальон.
Я почувствовал себя полным идиотом.
— И дело в том… я тоже до безумия люблю тебя, — совсем иным, нежным тоном призналась Маккейл.
Она перекинула ноги через гамак, села и прильнула ко мне. Смотрела на меня влажными глазами.
— Неужели ты до сих пор не понял, что я люблю тебя? Да я бы жить не смогла без тебя.
В тот момент я испытывал чувство, какое испытывает владелец лотерейного билета, узнав, что выигрыш пал на его номер. Наша восьмилетняя дружба исчезла, уступив место другим эмоциям. Мы целовались, и могу сказать — теперь Маккейл это нравилось. Это был второй величайший день в моей жизни. Первым стал день нашей свадьбы.
Многих женихов накануне свадьбы терзают страхи. Каждый думает: а вдруг невеста, что называется, «увидит его насквозь», разочаруется и уйдет? Или хуже того, на ее горизонте появится более достойный кандидат и уведет ее? В моем случае я мог не опасаться. Для нас с Маккейл никаких других просто не существовало.
ГЛАВА 3
«Наши рассуждения и предположения о времени — одна из величайших глупостей человечества. Мы уверяем себя, будто завтра непременно наступит, хотя способны предсказывать завтра не в большей степени, чем погоду. Промедление, привычка все откладывать „на потом“ ворует наши мечты».
Из дневника Алана КристофферсонаМы с Маккейл поженились молодыми, хотя тогда нам этого не казалось. Наоборот, я считал, что ждал всю жизнь, и хотел наверстать упущенное. Мы сняли квартиру в Пасадине[3] в трех милях от места, где выросли. Маккейл нашла работу секретаря во второсортной юридической фирме, а я поступил учиться в колледж дизайна «Арт-центр», куда ездил на автобусе.
Это были хорошие годы. Мы частенько спорили (любые браки требуют взаимной притирки), однако наши споры не затягивались надолго. Да и как можно обидеть человека, которого любишь больше, чем себя самого? Это все равно что ударить себя по голове. Обычно я извинялся первым, хотя Маккейл порой вынуждала меня это делать. Иногда мне казалось, будто споры мы затеваем просто для развлечения.
Больше всего мы спорили по поводу детей. Маккейл не терпелось стать матерью, но я был против этого. А поскольку доводы здравого смысла и финансовое положение нашей семьи оказывались на моей стороне, я неизменно одерживал верх.
— Давай хотя бы подождем, когда я окончу колледж, — говорил я.
Едва я окончил колледж и получил первую стабильную работу, Маккейл вновь заговорила о детях. Тогда я сказал, что пока не готов. Мне хотелось дождаться времени, когда наша жизнь станет более стабильной. Ну и дурак же я был!
Три года я проработал в компании «Конан Кросс Эдвертайзинг», пока в октябре 2005 года не дозрел до создания собственной фирмы. В ту же неделю я занялся самораскруткой, и по всему городу появились плакаты:
«АЛ КРИСТОФФЕРСОН — БЕДЛАМЩИК»
Не скажу, чтобы они наделали много шуму. Так, подняли легкую волну. Мне позвонил какой-то адвокат и пригрозил подать в суд, поскольку у одного из его клиентов были такие же имя и фамилия. Меня это не испугало. Я выждал три недели, и в городе появились видоизмененные плакаты, гласившие:
«АЛ КРИСТОФФЕРСОН — РЕКЛАМЩИК
(Позвоните ему, если вам нужен здравый совет по части рекламы)»
Самораскрутка принесла мне еще одну премию в области рекламы и трех очень крупных клиентов. Если прежде я считал, что мой работодатель применяет потогонную систему, то в сравнении с работой на себя, когда за все отвечаешь сам, работа в «Конан Кросс Эдвертайзинг» уже виделась мне чем-то вроде послеполуденной чайной церемонии. Весь день я встречался с заказчиками и выискивал новых. Вечером выполнял принятые заказы. Зачастую Маккейл приносила мне еду прямо в офис. Мы садились с ней на пол, жевали бутерброды и рассказывали друг другу, как прошел день.
Мое агентство росло, и я все яснее понимал: без помощника мне не обойтись. И однажды он сам явился в мой офис. Его звали Кайл Крейг, причем Крейг было не фамилией, а его вторым именем. Раньше он работал журналистом на местном телевидении. Я покупал у них время. Благодаря телевидению популярность моей фирмы стремительно росла. Кайл предложил мне: за оклад и пятнадцать процентов от прибылей агентства он возьмет на себя общение с клиентами и СМИ, что позволит мне сосредоточиться на создании реклам и маркетинге. Именно это мне и требовалось.
Кайл хорошо одевался, обладал обаянием и амбициозностью настоящего дельца. Он принадлежал к типу людей, способных уговорить монахиню стать членом клуба любителей сигар.
Маккейл он сразу не понравился. Впервые увидев ее, он сразу начал с ней флиртовать. Услышав об этом, я лишь пожал плечами:
— Стиль телевизионщиков. Внешняя бравада. А так — парень он безобидный.
По правде говоря, мне нравился Кайл. Мы оба с ним были норовистыми рекламными парнями: молодыми, умеющими льстить клиентам и заговаривать им зубы. Усердно работали и получали удовольствие от работы. Тогда этого нам хватало.
Мы еще только разворачивали совместную работу, когда к нам явились важные шишки из окружного правительства Сиэтла и попросили провести рекламную кампанию по улучшению имиджа хронически непопулярной окружной сельскохозяйственной ярмарки. В прошлом году какая-то банда устроила на ярмарке перестрелку. Естественно, посещаемость и прибыли упали почти до нуля. В окружной администрации слышали о нашей успешной работе и решили пригласить нас поправить репутацию ярмарки. Я придумал забавную рекламную кампанию с говорящими коровами. (Это было прежде, чем Калифорнийская ассоциация сыроделов начала проводить свои рекламные кампании «счастливая корова». Можете считать, что я занялся говорящими коровами раньше, чем они стали столь популярными.)
