ПИТИГРИЛЛИ - КОКАИН
Но, когда мы попадаем на Монмартр, то испытываем разочарование, которое не всегда решаемся высказать, чтобы не обидеть людей, более опытных. Но в глубине души каждый из нас говорит себе:
– И это все?
– И это все? – спросил Тито Арнауди, после того, как они побывали в самых знаменитых и характерных заведениях. – Должен признаться, что мне гораздо больше нравятся Латинский квартал и Монпарнас; здесь люди делают вид, что веселятся; там – делают вид, что созерцают; между
18
теми и другими я предпочитаю притворяющихся созерцателей, потому что они не так крикливы.
Тито нашел источник доходов.
– Я говорил тебе, – ответил ему на сообщение об этом приятель. – Я говорил тебе, что, странствуя по Парижу, можно найти заработок.
– Да, – ответил Тито, – ты прав. Но странствуя по Парижу, я нашел заработок в Нью-Иорке.
– Обясни мне эту шараду.
– Мой американский дядя…
– Значит, существуют-таки американские дяди?
– …директор громадной утренней газеты ответил мне каблеграммой, что он охотно напечатает мои статьи, которые я предложил ему. Таким образом ежемесячно я смогу зарабатывать довольно приличную сумму. Первая статья, которую я напишу, будет о кокаине и кокаинистах.
Как раз в это время приятель водил его по Монмартру в поисках притонов, в которых ютятся любители притягательного «коко».
– Здесь? – спросил Тито на пороге кафе
– Здесь, – ответил приятель и подтолкнул его.
Снаружи кафе имело очень печальный вид. В общем все парижские кафе имеют снаружи печальный вид: двери их и окна имеют очень мало стекла и слишком много дерева. И то небольшое количество света, которое могло бы проникать в них, задерживается отчасти огромными надписями с названием напитков и ценами на разные яды.
Когда они собирались войти в кафе, их нагнал человек с деревянной ногой, который сделал один шаг назад, чтобы дать им пройти.
– Этот иип живет в той же гостинице, где и я, – сказал Тито, – и неизвестно, чем он занимается,
– Чем занимается? – ответил приятель. – Ведет очень прибыльную торговлю. Вот увидишь. Весь его товар заключается в деревянной ноге.
19
– Он нищенствует? – сказал Тито.
– Какое там!
– Деревянную ногу только и можно использовать подобным образом.
– Ты думаешь? Он извлекает гораздо лучшую пользу. Однако, не спеши. Скоро сам убедишься в этом.
Хозяин заведения стоял за прилавком и обслуживал пивом шоферов, от которых исходил неприятный запах скверного табаку и мокрых плащей. За ним красовались на полках всевозможные бутылки, украшенные разными флажками, которые отражались в противоположном зеркале.
На цинковой подставке стоял большой сферический аквариум, в котором плавало несколько гипохондрических розовых рыбок, которые блогодаря переломлению искусственного и натурального освещения принимали вид китайских драконов.
– Есть люди, – сказал Тито, потягивая около буфета портвейн, – которые, получив несколько капель дождя, должны ложиться в кровать и испытывают страшные приступы ревматизма, тогда как рыбы проводят всю свою жизнь в воде и не знают, что такое ревматизм.
Раздался взрыв смеха, похожого на дребезжание стеклянной посуды на металлическом подносе.
– Убирайся туда, дура! – закричал хозяин.
Девушка со стеклянным взором сделала шага два назад, а затем, как побитая собака, вошла в соседнюю комнату, дверь которой была завешена розоватой занавеской.
– Sas de petard ici, – произнес хозяин на argot; а затем, поняв, что Тито иностранец, перевел: – не надо шуметь.
– Это вы мне говорите? – недовольным тоном спросил Тито.
– Нет, этой девчонке – обяснил хозяин.
Когда шоферы ушли, приятсль Тито пошептался
20
немного с хозяином, который вместо ответа поднял розоватые занавески и, кланяясь, сказал:
– К вашим услугам!
Тито и его друг вошли, как входят в музей восковых фигур, только для мужчин в возрасте от восемнадцати лет и больше.
Приход их был встречен с некоторым недоверием. Желтоватый, спокойный свет падал на столики, покрытые зелеными скатертями, подобно ломберным или экзаменационным столам. Комната была небольших размеров; по стенам шел диван, в разных местах было раccтавлено восемь столиков, пианино, несколько журналов, захватанных пальцами и залитых ликером, и зеркало, исцарапанное алмазом.
Тито прежде всего обратил внимание на помещение, хотя, следуя совершенно понятному импульсу любопытства, должен был бы посмотреть сперва на присутствующих; чтобы не вызвать никакого подозрения и не казаться неопытным в деле отравления наркотиками, он непринужденно сел на диван рядом со своим другом.
Он взял в руки один из журналов.
Три женщины посмотрели на него с некоторой подозрительностью и обменялись между собой какими-то замечаниями по его адресу, но он не разобрал, что они говорили. Однако девица, которая перед тем раccмеялась в буфетной по поводу его фразы, обращаясь к остальным, сказала:
– Недурен, канашка!
Тито осмотрел внимательно каждую из четырех женщин и заметил, что одеты они были в легкие, поношенные платья, башмаки на них были стоптанные, общий вид поблеклый. У одной из них шее была недостаточно хорошо вымыта, ногти, хотя и полированы, но слабо, так что розовый оттенок вместе с черной каймой пронзводил неприятный контраст.
21
Женщины сидели тесно одна подле другой, как сидят птицы в клетке для того, чтобы согреться, и держали ноги на перекладине стола; одна же из них поставила ноги на тот же стул, на котором сидела, и согнула их так, что могла положить подбородок на колени. У веех их был какой-то стеклянный взгляд; на бледных лицах резко выделялись искусственно подкрашенные губы.
Эти молчаливые женщины, казалось, ожидали смертного приговора, который им должен произнести кто-то, кто с момента на момент может войти через двери, на которые одна из них от времени до времени посматривала, но никто не входил.
Под большим зеркалом два худощавых человека механическ играли в кости с таким видом, как захудалые архивариусы ведут свои реестры в пыльном помещении, получая вознаграждение не за ту работу, которую исполняют, а за время, которое употребляют на это. У одного из них на шее был платок, который должен был заменять собой воротничок и галстук. Другого игрока Тито видел только спину и затылок: на затылке виднелись сбившиеся в косичку волосы; но когда тот по-вернул голову, чтобы посмотреть на вновь прибывших, Тито увидел и его лицо. Это было одно из тех неприятных лиц, которые встречаются только в дни генеральных забастовок. Лицо это было длинное, худое, почти все изеденное оспой.
Девушка, которая дала возможность услышать свой голос, поднялась и подошла к одному из игроков; она нагнулась над ним и пощекотала щекой его ухо, но мужчина невозмутимо продолжал играть. Тогда она подняла ему фалды пиджака, вынула из задняго кармана брюк портсигар и, возвращаясь к товаркам с зажженной папироской в зубах, подняла ногу в уровень со спиной, а затем опустила ее на стол с такой силой, что зазвенели все стаканы.
– Это забавляет вас? – спросила она, обра-
22
щаясь к Тито, который не произнес до тех пор ни одного слова: – здесь мало веселого.
– Я замечаю это. В покойницкой веселее! – ответил Тито.
– Тогда идите туда! – пробурчала та обиженным тоном.
В это время один из играющих в кости быстро повернулся и строго сказал:
– Кристина!
Приятель Тито высказал свое предположение:
– Быть может, они приняли нас за полицейских или что-нибудь в этом роде.
Тито раccмеелся и повернулся к более разговорчивой девушке:
– Ваши подруги и игроки в кости должно быть составили себе очень странное об нас мнение. Мне кажется, что присутствие наше немного стесияет вас. Но мы не те, за кого вы нас принимаете. Я журналист, а это мой товарищ. Как видите, ничего страшного.
– Журналисты? – вмешалась одна из трех молчаливых женщин. – А что вы здесь делаете?
– То, что обыкновенно делают в кафе.
– А почему вы избрали именно это кафе, а не какое-нибудь другое на бульварах, откуда можно видеть шикарных кокоток?
– Потому что это более отвечает тому, чего я ищу…
– А что вы ищете?
– Коко!
Оба игрока положили кости и подошли к Тито. Один из них взял стул, сел на него верхом, прислонился грудью к спинке и, вынув из кармана пальто маленькую, серебряную коробочку, протянул ее открытой Тито.
Все четыре женщины бросились к нему.
– Ах, каналья!
– Противный урод!
23
– Грязное животное!
– Эгоист!
– А говорит, что у него больше нет!
– А мы умираем от жажды!
Одна из ннх протянула к коробочке большой и указательный пальцы, но мужчина ударом руки от странил их и воскликнул:
– Руки прочь!
Женщины не унимались.
