Олег Рой - Улыбка черного кота
Получалось, китайская катастрофа для Сергея – просто подарок судьбы. Такое бывает раз в жизни…
«Вероятность того, что Антон выжил при падении с такой высоты и уцелел после пожара, минимальна, – рассуждал Сергей. – Но в Китай на опознание все-таки надо лететь, и как можно быстрее. Информацию о том, что четверо человек выжили в катастрофе, нужно проверить».
Приняв решение, Сергей окончательно обрел свою всегдашнюю невозмутимость. Светлана же немного успокоилась лишь наутро, когда собиралась в китайское посольство подавать документы на выездную визу. В первый момент, узнав новость, она растерялась, затем мгновенно и как-то постыдно обрадовалась, потом, на ночном шоссе, впала в непонятную панику: ей казалось, что жизнь кончена, что Антон подло поставил ей подножку в тот самый момент, когда ее судьба была почти устроена. Но теперь, безмятежно проспав остаток ночи и совершенно успокоившись, Светлана строго приказала себе радоваться. Все к лучшему. Выжить после такой катастрофы невозможно. Антон наконец-то освободил ее от тягостного и ненужного супружества. Она долго бы еще тянула с разводом, не решаясь что-либо предпринять, но судьба распорядилась иначе.
«Антошку, конечно, жаль, – Светлана сентиментально вздохнула и уронила несколько слезинок, – но ничего. Он был таким наивным, любящим, совсем не злым. И кто виноват в том, что она его не любила и никогда не смогла бы полюбить так, как любит Сережу…»
В общем, легкий, почти приятный укол совести Светлана все же ощутила, но после этого к ней пришло и внутреннее облегчение. Все чувства и мысли перемешались, но разбираться в них было некогда. Да она и не любила копаться в себе, никогда не загружалась бесплодными раздумьями.
Визу Светлане Житкевич и Сергею Пономареву дали уже на следующий день, они поспешно стали собираться в дорогу. Сергей предупредил партнеров, чтобы их встретили в пекинском аэропорту, а в гостинице забронировали два номера.
Он еще раз жестко напомнил Светлане, что ей необходимо вести себя прилично и – главное – до конца выдержать роль безутешной вдовы. «Я для тебя почти чужой человек, просто партнер мужа, и только», – методично и настойчиво внушал он растерявшейся женщине. Светлана согласилась с ним, но просила не оставлять ее без поддержки – она боялась забыться и запутаться. Светлане было по-настоящему страшно, ее по-прежнему бросало из стороны в сторону. То она действительно злилась на Антона – ей казалось, что он во всем виноват и чуть ли не нарочно подстроил ей это испытание, – то ее начинала душить острая жалость к нему и к себе. Она вспоминала, как он ее любил, как доверял ей, как легко его было обмануть. Вспоминала его лицо, руки, родинку на левом плече, смешную ямочку под коленкой – все те пустые и нежные мелочи, которые могут быть известны о мужчине женщине, долго делившей с ним постель, бывшей ему по-настоящему близкой, даже если эта близость потом ушла навсегда.
Светлана то и дело вновь начинала истерично рыдать, требовала сочувствия, преданно и беспомощно заглядывая окружающим в глаза. От сумбура чувств и творившегося в душе смятения у нее не было сил куда-то лететь. Она не представляла, как будет разговаривать с чиновниками, как будет смотреть на искалеченных людей и опознавать кого бы то ни было. Светлане казалось, что никто ее не понимает, искренне ей не сочувствует, не говорит настоящих слов утешения.
* * *Компания «Чайна лайн» сделала Светлане и Сергею специальный билет, и уже через сутки после получения визы они прилетели в Пекин. Сергей держался уверенно, здесь все ему было знакомо с детства; Светлана же притихла, оробела и только то и дело крутила головой по сторонам. Все было незнакомым, чужим, но при этом каким-то невероятно близким, словно ты вернулся в страну своего детства или город, который уже успел подзабыть: просторные проспекты и огромные площади, так сильно напоминавшие гигантоманию родной Москвы, лозунги на кумаче с профилями Маркса, Энгельса и Ленина, изображения Сталина и Мао.
Светлана с интересом смотрела на мелькавшие за окном автомобиля урбанистические пейзажи, и ее волнение постепенно начало проходить. Она почти успела забыть, по какой причине оказалась в этом азиатском городе. Однако Сергей был настороже и не давал ей слишком громко и беззаботно щебетать в машине, то и дело останавливая взглядом или же незаметным поглаживанием руки. Он не хотел вызывать закономерного недоумения шофера-китайца, который знал, что сопровождает вдову несостоявшегося российского партнера их фирмы.
Приняв душ в гостинице и переодевшись, они, после легкого завтрака, немедленно отправились в клинику. Тот же шофер доставил их к дверям огромного серого здания главной травматологической больницы Пекина. В отделе реанимации, где лежали выжившие жертвы авиакатастрофы, было тихо и пустынно. В ярко освещенных, чистых больничных коридорах, которые мало чем отличаются друг от друга во всем мире, слышалась тихая речь и приглушенное жужжание приборов; специфический медицинский запах нес в своем китайском варианте лишь едва уловимую примесь каких-то восточных благовоний.
Светлане и Сергею предстояло провести опознание двух выживших пассажиров мужского пола. Третий парень, молодой китаец, был в сознании, и его в расчет не брали.
Их провели в реанимационную палату, где стояла одна-единственная кровать. На ней лежал очень полный мужчина средних лет европейского вида. Его тело было опутано проводами и прикрыто простыней, часть лица скрывала повязка. Человек тяжело дышал и явно был без сознания. По очертаниям крупной рыхлой фигуры, по широким, не закрытым простыней ступням, по короткопалым рукам, покрытым седыми волосками, Светлана с Сергеем мгновенно поняли, что этот человек никак не может быть тем, кого они ищут. По возрасту он годился бы Антону в отцы.
У второй двери Светлана замерла и перекрестилась. Ее охватил настоящий ужас. В противоожоговой камере в глубоком забытьи лежал молодой мужчина. Голова, шея, уши были густо покрыты белой мазью. Толстый слой специального средства скрывал черты лица, человек был как будто в маске. Глаза его были плотно закрыты, ресницы опалены, и лишь выходящие из носа и рта трубки свидетельствовали о том, что в пациенте еще теплится жизнь.
По росту, по общему очертанию тела он напоминал Антона. Обгоревшая кожа на груди и ногах была покрыта салфетками с мазями различных цветов, и Светлана сквозь наворачивающиеся на глаза слезы могла разглядеть лишь что-то вроде оранжевой облепихи – белоснежную медицинскую присыпку, обгоревшее коричневое мясо, прозрачные водянистые пузыри…
Заметив, как русская женщина покачнулась, едва не упав в обморок, стоявший рядом китайский врач придержал ее и спросил через переводчика, были ли у Антона Житкевича какие-нибудь особые приметы. Светлана отрицательно замотала головой: ни больших родимых пятен, ни бородавок, ни шрамов – ничего этого не было. Кому ж это и знать, как не родной жене! Правда, у Антона были очень изящные, хрупкие, словно у женщины, ступни ног и кисти рук, но все эти части тела оказались в послеожоговых отеках, по ним ничего не определишь.
– Мы хотели бы задать вам конкретный, прямой вопрос, – медленно произнес медик, и переводчик, с трудом подбирая русские слова, выполнил свою работу. – Думаю, все ваши сомнения сейчас рассеются. Скажите, у вашего мужа были татуировки?
Светлана недоуменно и с каким-то облегчением замотала головой. Ее слезы высохли.
– Да бог с вами! Муж никогда бы не стал заниматься подобными глупостями. Он относился ко всем этим молодежным штучкам с большим пренебрежением, был противником всякого украшательства и абсолютно не интересовался модой. Он ученый, исследователь, а не какой-нибудь там рокер-музыкант.
– Тогда взгляните сюда. – И две хорошенькие медсестры, похожие друг на друга как две капли воды, по знаку врача быстро приоткрыли камеру и очень бережно, за одно плечо приподняли больного. На спине мужчины имелась татуировка – здоровенная лукавая морда черного кота.
«Вот чертяка! Выжил-таки!» – ахнул про себя Сергей. Если бы Светлана в этот миг смотрела на него, то, вероятно, она догадалась бы, о чем он думает. Но жена Антона не могла оторвать глаз от больного, она с изумлением смотрела на татуировку и почти любовалась ею. Надо же, как мастерски выполнена, как изобретательно нарисована, с невольным восхищением отметила она. Это был настоящий шедевр – от любого движения мускулов, от малейшего поворота спины казалось, будто морда кота меняла свое выражение: кот двигался, шипел, подмигивал, словом, был как живой… Однако, быстро опомнившись, Светлана разочарованно развела руками, и медсестры, осторожно опустив больного, снова закрыли камеру.
Теперь все сомнения Светланы разом улетучились. Этот человек, немного похожий на Антона Житкевича, никак не может быть ее мужем. Это ясно как белый день, тут даже и обсуждать нечего.
