Леонид Жуховицкий - Лягушка в сметане
Алевтина Щипцова была умна. То есть, конечно, в ней хватало всякого — и тщеславие было, и бабство, и просто дурь, и на своем поставить любила, и приврать могла, и переспать с ненравящимся, но известным мужиком только ради того, чтобы потом хвастануть подруге — словом, обычная женская суетность. Но в тяжелую минуту, когда судьба нежданным ударом сбивала с ног, вся эта мелкость с нее опадала, и оказывалось, что в глубине своей натуры она умна. Кстати, это и подруги знали и в серьезных случаях советовались с ней.
Вот и теперь, уже на следующее утро, едва придя в себя от Варькиного ножа в спину, она полежала час в горячей ванне, вымыла голову, с машинальной тщательностью причесалась, подсушилась феном и начала соображать.
Все рухнуло, да. Нету дома. Ну и что? Значит, надо строить новый дом.
Тут возникло несколько вопросов. Первый был бесполезный: за что? Но все же лучше было понять. Раз вышло, значит, в чем-то сама виновата. И надо понять, чтобы потом не повторять глупостей.
Мужу изменяла? Да, изменяла — ну и что? А кто сегодня не изменяет? Он вот набрался ума и тоже изменил.
Вела себя по-хамски, вот в чем суть. Почти не пряталась, до Димки наверняка доходило. Варьку и то перестала сторожиться, сперва надеялась, ничего не поймет, потом — все поймет. Вот и доигралась. Забыла, как дети ревнуют. Дура. Сука… С другой стороны, кто сегодня не сука? Но ей-то от этого не легче…
Ладно, впредь будет умней. Если впредь ее ум понадобится…
Второй вопрос был: что делать? Тут вариантов виделось мало. Затевать обмен? Но что дадут за двухкомнатную? Однокомнатную и комнату в коммуналке? Она не студентка, чтобы в сорок лет собачиться с соседками на общей кухне и ждать принца, ее принцы давно просвистели мимо.
Нахально жить, как живет, а они пусть ломают головы? Так можно, в конце концов, не она ушла. Но хороша будет жизнь под презрительными взглядами Варьки. Девочка та еще, найдет как отыграться. Нет уж, с Варькой обострять нечего, и так почти потеряла дочь.
Собственно, оставалась одна возможность, именно так, что и подумалось с самого начала. Кооператив. Тот самый телефончик, что давний театральный приятель продиктовал ей для Димки. Записала для мужа, а пригодится самой. Если пригодится.
Кооператив — это, конечно, деньги. Они есть, но мало. Не для такой авантюры. Тут понадобится — ого-го! И, соответственно, возник третий вопрос: где взять? Впрочем, его Алевтина оставила на потом. Сперва надо выяснить реальность варианта.
Бывший коллега полысел, отрастил живот и выглядел старше нее лет на десять, что было приятно, но и слегка тревожило: а вдруг и она со стороны смотрится так же. Встретились они у телеграфа, Алевтина не сразу его узнала и с тем большей горячностью расцеловала в обе щеки, восстанавливая и как бы даже увеличивая былое не столь уж близкое приятельство.
— Ну, молодец, — восхитилась она, — вид просто директорский! Что ты, где ты?
Тот покраснел:
— Да, вот видишь… Свое оттанцевал.
— Но-но-но, не клевещи на себя! — возразила Алевтина с таким воодушевлением, будто и впрямь верила, что он, со своим животом и лысиной, еще выйдет на сцену в черном трико.
— Да нет, — сказал он виновато, — все. Как тогда порвал мышцу…
Это уже давало возможность посочувствовать.
— Что делать, — вздохнула Алевтина, — все мы…
— Не обобщай, — махнул рукой приятель, — ты как раз — вполне. Работаешь?
— Раза два в неделю выпускают.
— Где?
Она назвала свою экспериментальную лавочку.
— А что, нормально, — сказал он, — тоже театр.
— В наши годы не выбирают, — бесшабашно ответила Алевтина, уверенной улыбкой тем не менее намекая, что у нее лично возможности выбора еще не исчерпаны. — Ну а ты-то, ты где?
Он снова покраснел и сказал, что на административной работе. Вот ведь, стеснительным стал! Она решила не уточнять.
Конец сентября был противный, промозглый, даже снег падал раза два.
— Может, зайдем куда-нибудь?
— А куда? — спросил он, косо взглянув на часы. Алевтина зазвала его в ближайшую кафешку, решив, что всухую о делах не принято, а десятка ее не разорит. Взяли по салатику, по шашлыку и бутылку сухого, причем вино, к ее удивлению, официант принес сразу.
Она вдруг забыла его имя. Вот уж глупо! Напрягшись, вспомнила: Илья. Ну да, конечно же, Илья.
— Илья, — сказала она, — так что там с этим кооперативом?
Он отхлебнул вина.
— Тебе ведь для мужа, да? Для бывшего, в смысле.
— Да нет, — сказала она весело, — для себя.
Илья слегка растерялся:
— Как — для себя? Ты же говорила…
— Говорила. А вот теперь надо для себя.
Он как-то сразу поник.
— А что, есть разница? — удивилась Алевтина.
— Да, в общем, нет, но…
— Но — что?
— Да нет, разницы, конечно, никакой.
Она пожала плечами и стала задавать практические вопросы.
Вариант наклевывался такой привлекательный, что она боялась верить. Хороший район, рядом метро, рядом парк, дом кирпичный, кухня десять метров, лоджия, въезжать через год и телефон почти сразу…
— Прямо сказка какая-то, — сказала Алевтина.
— Председатель сильный, связи, все тылы схвачены.
— А взнос какой?
— Четыре двести и пять в рассрочку.
— По-божески, — сказала Алевтина, — в наши-то времена… — Она рассчитывала на три, но где три, там и четыре. — Так что, бумажки собирать?
Илья неопределенно повел утиным носом и опять покраснел.
— Или еще что-то? — догадалась она.
Он вздохнул:
— В наше время без «чего-то» не бывает.
Теперь Алевтина поняла, почему ему легче было говорить о бывшем муже.
Она попыталась помочь:
— Естественно, ведь кто-то должен все это пробивать…
— Лично мне, как ты понимаешь, ничего не надо, — слегка раздраженно заговорил Илья, — мне своих хватает. Но я что, я член правления, и только. Ну, подниму руку «за». А там таких рук еще двенадцать.
— Да нет, я понимаю, — заторопилась Алевтина, — надо, значит, надо…
Он молчал. И она спросила, улыбкой смягчая ситуацию:
— Ну так сколько?
— Три, — уныло сказал Илья.
— Сотни?
Он невесело усмехнулся.
— Тысячи? — теперь растерялась уже она.
Приятель досадливо покачал головой:
— Ну вот, смотри. Ты разведенная — так?
— Ну и что?
— Разведенным кооператив не дают. Только размен.
— Но у меня все-таки…
— У всех все-таки, — перебил он, — и всем не дают. У нас очередь. И в райисполкоме очередь. Теперь смотри: председателя уговорить надо? Правление надо? Собрание надо? Жилуправление надо? Депутатскую комиссию надо?
Депутатская комиссия Алевтину добила.
— Ну и когда деньги? — покорно спросила она.
— Три перед собранием, пай — как утвердят. Месяца примерно через два.
— А если не утвердят?
— Так не бывает, — отмахнулся Илья. Алевтина молчала прикусив губу, понуро уставившись в пространство. Три да четыре двести… Вариант рушился, и поддержать его было нечем.
— Илюш, — сказала она жалко, — столько я не соберу.
— Три не соберешь?
— Ну, три-то, наверное…
— Остальное же потом!
— А потом где взять?
— Ну, иди в райисполком и жди десять лет, — бросил он с досадой, — да еще и запихнут в какое-нибудь Бибирево.
Она горестно подперла щеку рукой. За два месяца три тысячи? В кромешной тьме даже просвет не сквозил.
— Ну чего ты, ребенок, что ли? — урезонивал Илья шепотом, потому что за соседний столик кто-то сел. — Азбуке тебя учить? Займи, и все, потом отдашь. Я вон на трехкомнатную стою, восемь тысяч долга. Ну и что? Отдаю помаленьку, года за два расквитаюсь.
— Ты что, тоже в лапу давал? — удивилась она.
— А ты думала! — разозлился он. — Что я, особенный? Принц Датский? У них контора академическая, я им ни сват ни брат. Еще и покланяться пришлось, пока взяли… Ну чего ты мандражируешь? Все занимают и все отдают.
Алевтине стало стыдно. Ей помочь хотят, а она раскиселилась как школьница. Она заставила себя собраться и заговорила почти деловито:
— Илюш, ты не злись, я тебе очень благодарна… Но понимаешь — в нашем театрике не подхалтуришь. Хоть на пупе вертись, больше не дадут.
— А левачить не пробовала?
Теперь Илья смотрел на нее с сочувствием: практический разговор был ему понятней и ближе.
— Где?
— Вообще-то есть возможность, — поколебавшись, сказал он, — надо подумать. Смотришься ты вполне, форму держишь… Работы не боишься?
— Ради квартиры? — Алевтина возмущенно прищурилась. — Хоть на панель, да кто возьмет.
— Да, на панели нынче давка, — без улыбки отозвался Илья и глянул на нее, словно прикидывая, продолжать или нет. Все же продолжил: — Ты вот спросила, где я. Я сейчас в кооперативе. Кафе у нас. Не очень известное, но клиентура уже есть, ходит народ. Днем ничего особенного, столовка, только, конечно, получше. А вечером другое дело. Вино, музыка. Ну, и программа. Что я и имею в виду. Номер двадцать минут, пятнадцать рублей за выход. Насчет субботы и воскресенья — особый разговор, там вообще стольник.
