Александр Торик - DIMOH. Сказка для детей от 14 до 104 лет
– А штука в том, парень, что «Джульетта» твоя абсолютно здорова, если можно так сказать. То есть все функции организма, – мозг, сердце, лёгкие – работают прекрасно. Она ведь и повреждений-то серьёзных не получила так как была пристёгнута ремнём безопасности – пневмоподушки спасли, всего лишь пара синячков пустячных. А, с другой стороны, она вроде как и мертва – то есть её самой, её личности или души, можно так выразиться, в теле нету! В пору верующим стать!
– Так что же с ней теперь будет?
– Никто этого, парень, сказать не сможет, даже профессора, я думаю. Может она через пару минут очнётся, с кровати спрыгнет и домой побежит, а может и годами так лежать, такое тоже бывает. Словом, малоизученный наукой феномен! Вот так-то, брат Ромео!
– А может кровь ей надо, или органы какие-нибудь, вы у меня возьмите, если надо, я готов донором стать!
– Хорошо, Ромео! Если надо будет, прямо у тебя и возьмём! – рассмеялся доктор. – На вот тебе визитку мою, захочешь посетить Джульетту – позвони, будет можно – проведу. Задаром. Нечего кормить прохиндеев. Оставь здесь халат и барахлишко Тамразово, я ему сам отдам, заодно и вздрючу малёхо! Вот на этом лифте спускайся в подвал, там налево и метров через двадцать пять будет выход на улицу. Ну, бывай!
– До свидания! Спасибо! – грустно поблагодарил Димка и указанным путём отправился к выходу.
За дверью Димку охватили дождливые сумерки, дождь не дождь, а так – гадкая морось. Прикрыв буйную шевелюру капюшоном толстовки и сунув руки в карманы, Димон пошаркал в сторону метро. В груди ныло, тянуло и сжималось что-то холодное и мерзкое, мозг никак не мог принять мысль о том, что, может быть, будет так, что Маринки не будет. Его Принцессы не будет! Хрень какая-то, бред пьяной обезьяны! Этого не может быть потому, что этого не должно быть никогда!
– Слышь, пацан! – толчок в плечо вернул Димона к реальности, – ты тут чё забыл?
Перед Димкой стоял крепко сбитый парень лет шестнадцати, явно – «качок по жизни», и с довольным прищуром кота, поймавшего в свои когти толстенького мышонка, разглядывал Димона. За его спиной стояло ещё человек семь разновозрастных отроков, разной степени агрессивности, которыми толкнувший Димку «качок», очевидно, верховодил. Двор, в который занесло Димона, был ему явно не знаком.
– Ничё не забыл, я к метро иду! – Димон сделал шаг в сторону с целью обогнуть загораживающего ему путь «качка», но тот снова перегородил ему дорогу.
– Не гони, ржавый! Метро в другой стороне!
– Я не гоню! Я заблудился тут у вас...
– Тут у нас, ржавенький, так с людями базар не ведут, здесь у нас – это не там у вас, понял!
– Понял...
– А раз понял, так отбей людям таможенный сбор, раз уж ты тут у нас!
– Нет у меня лавашей, я всё Тамразу отдал.
– Я никаких Тамразов тут не знаю, мне по фигу кому ты где там чего отдал, нет бабла – гони МП-З-шник!
– На! – Димка снял с шеи шнурок с МП-3 плеером.
– «Трубу» давай!
– «Трубу»? – Димка ощупал в кармане неработающий телефон. Можно было бы, конечно, отдать и его. Мобильник, в общем-то, уже не новый, бывает, подглючивает на играх, но... Но в нём остались единственные у Димки Маринкины фотки! И если она умрёт...
– Нет! – отрезал вдруг неожиданно для самого себя жёстко Димон. – «Трубу» я тебе не дам!
– Чё ты сказал, ржавый? – глаза «качка» сощурились в щёлки, рот осклабился презрительной ухмылкой. – Ты, – он ткнул Димку в грудь указательным пальцем, – мне, – он оглянулся на загоготавшую «бригаду», – не дашь?! А чё ты мне тогда дашь? Это? – он сделал похабный жест.
– Хвост от старой макаки! – удивляясь собственной наглости, бросил Димон, ощущая, как в груди у него быстро разрастается ком леденящей злобы. – И я не «ржавый», а рыжий, понял, фуфло!?
Первый удар пришёлся Димону по уху вскользь, так как «качок», озверев от «фуфла», явно поторопился ударить и плохо прицелился. Второго удара не последовало, потому что Димон (и это Димон-то, способный разве что прихлопнуть комара, и то не с первого удара!) резко, коротким пинком, точно как учил его сосед-десантник Мишаня, ударил «качка» по костяшке голени чуть выше поднятого языка кроссовки. «Эх! Жаль что я не в "гриндерах"!»
Однако и удара кроссовкой оказалось достаточно, чтобы нападавший согнулся, ухватишись за ушибленное место и отчаянно завыл.
– А-а-а! Падла! Мочите его! А-а-а!
Однако, растерявшиеся от непривычного поведения вожака, его «дружбаны» не сразу сообразили броситься вдогонку за использовавшим эффект неожиданности Димоном, кинувшимся бежать в ближайшую подворотню.
Дохлое дело убегать в незнакомых дворах от местной шпаны! С Димкой случилось худшее из возможного – он забежал в тупик. Когда он понял это, топот погони уже грохотал совсем рядом. Утопающий хватается за соломинку, Димон ухватился за кусок арматуры.
Хороший такой кусок закалённой стальной арматуры, рифлёный, как и положено (очень удобно пальцами удерживать), сантиметров семьдесят в длину, явно служивший ранее разметочным колом – заострённый болгаркой с одной стороны и с расплюснутым торцом от многих ударов кувалдой с другой. Даже обрывок бечёвки ещё болтался на нём. Страшная, кстати сказать, штука в умелых руках.
Руки у Димона не были умелыми по части холодного оружия («волшебный меч» в компьютерных играх не считается), однако преследователи этого не знали. И то, как он мгновенно обезножил их лидера, со стонами дохрамывавшего где-то сзади, явно не ухудшало их мнения о Димкиных боевых качествах.
– Значит, так! – хрипло объявил, подхлёстываемый отчаянием загнанного зверя, Димон, ставший даже по-своему красивым с развевающейся огненной шевелюрой и сверкающими холодным безумием глазами. – Вы, пацаны, тут меня своей шоблой замесите, без вопросов! Но один из вас, а может двое или трое, завтрашнего утра не увидят (прямо поэзия, блин!), потому что вот эту хрень – он помахал перед глазами «пацанов» заострённым концом арматуры, – я кому-нибудь из вас в кишки воткнуть успею! Ну! Давайте, гоблины! Обделались? – Димка сделал резкий шаг вперёд. – Кто первый на шашлык, бараны?
«Гоблины» отпрянули. Кто-то из них потихонечку стал ретироваться, даже подтянувшийся «качок» перестал стонать.
– Пошли, пацаны! Он долбанутый, на фиг! Ещё поуродует козёл! – И поддерживая хромающего лидера, опасливо оглядываясь, «бригада» потянулась из тупика.
Выждав пару минут для гарантии, всё ещё судорожно сжимая побелевшими пальцами свой «волшебный меч», Димка вышел из западни, прошёл пару подворотен и, оказавшись на малолюдной улочке, дёрнул бегом во весь дух в сторону, как ему показалось, центра. Он бежал, бежал, едва не сшибая шарахавшихся от него редких прохожих, бежал долго, сворачивая то на одном, то на другом перекрёстке, окончательно потеряв ориентиры и заблудившись, бежал, сколько было сил, пока выдохшись, не плюхнулся на ступени какого-то неопознаваемого в темноте старинного здания и, подчинившись окончательно сдавшим нервам, судорожно зарыдал.
ГЛАВА 3
Долго ли длилась истерика, Димка не заметил. Постепенно успокаиваясь, он начал также постепенно ощущать рядом с собой чьё-то вполне доброжелательное присутствие. Оглянувшись, он увидел сидящего ступенькой выше необычного старика, с интересом разглядывающего Димона. Одет этот старик был в засаленную телогрейку поверх какого-то длинного, тоже засаленного, бывшего раньше чёрным халата, из-под которого высовывались носки старых валенок в калошах. На голове он имел чёрную вязанную в дырках шапочку, а из-под всклокоченной густющей бородищи улыбался крупнозубый рот. Внимательные глаза старика отражали сочувствие и понимание. Бомжом от него не пахло. «Прикольный "дедан"! – подумал Димка. – Прямо, типа, Дамблдор какой-то!»
– Здравствуй, брат! – улыбнулся «Дамблдор».
– Здравствуйте! – уныло вздохнул Димка.
– Беда, брат? – старик по-дружески положил руку Димке на плечо.
– Беда, блин! – ещё глубже вздохнул Димка.
– Ого! Слушай, браток! Да ведь ты промок весь! Давай-ка заходи ко мне в сторожку – обсушись, да чайком обогрейся, а то простынешь, заболеешь ещё!
– Да хоть и заболею – всё равно, кому я на фиг нужен!
– Ну уж и никому! А родные, мать, отец?
– Родные? Мать с отчимом в Канаде «гринкарту» зарабатывают, я им – «по барабану»: «Получай образование Дима, иначе ты не сможешь построить хорошую карьеру за границей!» Баба Эмма вообще в телевизоре живёт, я сдохну – она и не заметит, только канал переключит!
– А отец?
– Отца я и не видел никогда, он мать бросил, когда мне ещё года не было, мать даже денег от него брать не стала, но и со мной ему общаться не дала. Да он, вроде, и сам не рвался...
– Но кто-то же тебя любит?
– Попугай любил! Всегда на плечо садился, причём только ко мне, за ухо тихонько так потрёпывал и ворчал! Только вылетел он однажды в открытую форточку, три года назад, да так и не вернулся – потерялся, наверное...
