Джоджо Мойес - Корабль невест
Бомбейский отель, до которого еще ехать и ехать, казался ей оазисом в пустыне. Она посмотрела на часы. Неужели, чтобы купить две бутылки прохладительного, требуется целых двадцать минут?!
— Здесь четыреста верфей. А еще куча народу, способного за несколько месяцев разобрать корабль до последнего винтика.
— О…
— И знаете, абсолютно никакой защиты прав трудящихся. Они получают в день один фунт, рискуя жизнью и здоровьем за этот несчастный фунт.
— Неужели?
— Некоторые из самых больших кораблей мира закончили здесь свой век. Вы не поверите, что иногда оставляют хозяева на круизных судах! Обеденные сервизы, ирландский лен, музыкальные инструменты, которых хватило бы на целый оркестр. — Он вздохнул. — Иногда от всего этого становится по-настоящему грустно, yaar. Такие прекрасные корабли — и идут на металлолом!
Старуха наконец оторвала взгляд от двери магазина и попыталась изобразить некоторое подобие интереса. Молодые бывают такими легкомысленными! Она закрыла глаза. Всегда такая уравновешенная, сейчас она чувствовала, что усталость и жажда с каждой минутой все больше отравляют ей настроение.
— Говорят, что на дороге в Бхавнагар можно купить что угодно: стулья, телефоны, музыкальные инструменты. Там продают все, что можно найти на судне. Мой шурин работает на одном из таких судоразделочных предприятий в Бхавнагаре, yaar. Он весь дом обставил вещами со старых кораблей. И теперь его дом стал похож на дворец. Можете себе представить? — Он поковырялся в зубах. — Все-все, что только можно оттуда снять. Хм. Не удивлюсь, если они продают барахло вместе с командой.
— Мистер Вагхела.
— Да, мэм?
— Это кафе?
Прервав свой монолог, мистер Вагхела посмотрел, куда она тычет пальцем. Перед магазинчиком на пыльной обочине были беспорядочно расставлены столики со стульями.
— Да, типа того.
— Тогда не могли бы вы оказать любезность проводить меня туда и заказать мне чашечку чая? Похоже, у меня больше нет сил ждать внучку.
— С превеликим удовольствием, мэм. — Он вылез из машины и распахнул перед ней дверь. — Ох уж эта молодежь, yaar! Никакого уважения к старшим. — А когда она с благодарностью оперлась на протянутую ей руку и, подслеповато щурясь от тусклых лучей солнца, вышла из машины, добавил: — Я слышал, что в Дании все по-другому.
Молодые люди вышли, когда она уже пила чашку того, что мистер Вагхела назвал «чаем по особому заказу». Чашка оказалась выщербленной, но на вид вполне чистой, а человек, который их обслуживал, устроил из чаепития целое шоу. Ей пришлось отвечать на непременные вопросы о своих путешествиях, хотя мистер Вагхела изо всех сил попытался заверить хозяина заведения, что она не знакома с кузеном последнего из Милтон-Кейнс. А затем, заплатив за стакан chai[3] для мистера Вагхелы (и липкие засахаренные фисташки — для поддержания сил, ну, вы понимаете), она просто осталась сидеть под навесом, глядя на то, что, как она теперь знала, находилось за стальным забором: переливающееся бескрайнее синее море.
Неподалеку от них в тени дерева стоял небольшой индуистский храм, к которому с двух сторон притулились кособокие постройки, приспособленные для удовлетворения самых различных нужд работающих на разборке: палатка цирюльника, сигаретный киоск, лоток торговца яйцами и фруктами, еще один — с велосипедными запчастями. И только через несколько минут до нее дошло, что она здесь единственная женщина в поле зрения.
— А мы-то гадаем, куда вы подевались?
— Полагаю, что никуда особенно. Мы с мистером Вагхелой отошли всего на несколько ярдов. — Ее тон был немного резче, чем хотелось бы.
— Не уверен, что нам стоит здесь задерживаться, — с плохо скрытым раздражением сказал Санджай, бросив мрачный взгляд сперва в сторону группы мужчин, а затем — своей машины.
— Мне срочно надо было выйти, — отрезала она. — Мистер Вагхела любезно помог мне. — Она прихлебывала чай, оказавшийся на удивление вкусным. — Я нуждалась в передышке.
— Конечно-конечно. Я просто имел в виду, что хотел бы найти для вас нечто поживописнее, ведь сегодня последний день вашего отпуска.
— Меня все вполне устраивает. — Ей сразу полегчало, жару смягчал легкий бриз. После бесконечного наматывания мили за милей пыльной дороги безмятежные лазурные воды действовали успокаивающе. Где-то вдали слышалось позвякивание металла о металл и завывание отрезной машинки.
— Вау! Вы только посмотрите на эти корабли!
Дженнифер оживленно махала в сторону берега, где ее бабушка с трудом разглядела корпуса огромных судов, которые напоминали выброшенных на песок китов. Она слегка опустила веки, пожалев, что оставила в машине очки.
— Так это и есть судоразделочное предприятие, о котором вы говорили? — спросила она мистера Вагхелу.
— Четыре сотни судов, мэм. Покрывают все побережье. Растянулись на десять километров, не меньше.
— Похоже на кладбище слонов, — заметила Дженнифер и несколько высокопарно добавила: — Куда приходят умирать корабли. Ба, хочешь, сбегаю за твоими очками? — Она вдруг стала очень уступчивой и внимательной, словно таким образом извинялась за то, что слишком долго проторчала в магазине.
— Было бы очень мило с твоей стороны.
При иных обстоятельствах, впоследствии думала она, бескрайний песчаный берег вполне мог бы украсить туристический буклет. Здесь голубой небесный свод серебристой аркой встречался с горизонтом, а где-то вдали, за ее спиной, тянулась гряда синих гор. Однако, надев очки, она увидела, что песок посерел от ржавчины и машинного масла, а береговая полоса буквально испещрена остовами судов, расположенными с промежутками в четверть мили, а также огромными искореженными кусками металла и демонтированными внутренностями погибших кораблей.
Недалеко от них у самой кромки воды, растянувшись цепочкой, сидела на корточках группа мужчин в выцветших сине-бело-серых спецовках. Они следили за тем, как от белого корпуса корабля, заякоренного в нескольких сотнях футов от берега, отделяется рубка и тяжело падает в море.
— Не совсем обычный аттракцион для туристов, — произнес Санджай.
Дженнифер, приложив козырьком руку к глазам, напряженно вглядывалась вдаль. Старуха смотрела на ее голые плечи и задавала себе вопрос: а не стоит ли посоветовать внучке прикрыться?
— Именно об этом я и говорила. Ну давай, Джай, пойдем посмотрим!
— Нет-нет, мисс. Не уверен, что это хорошая идея. — Мистер Вагхела наконец допил свой chai. — Судоразделочная верфь не самое подходящее место для дам. И вообще, вам надо получить разрешение от портовых служб.
— Рам, я только хочу посмотреть. И вовсе не собираюсь орудовать сварочной горелкой.
— Мне кажется, тебе стоит послушаться мистера Вагхелу, дорогая. — Она поставила чашку, прекрасно понимая, что их присутствие в придорожном кафе не осталось незамеченным. — Это рабочая зона.
— Но сейчас же уик-энд. И вряд ли ведутся какие-нибудь работы. Ну давай же, Джай! От них не убудет, если мы пять минут посмотрим.
— Там на воротах охрана, — попытался урезонить подругу Санджай.
Старуха понимала, что явное нежелание Санджая рисковать борется с желанием казаться в глазах Дженнифер ее защитником и рубахой-парнем.
— Дженнифер, дорогая… — начала она в надежде помочь Санджаю выйти из неловкого положения.
— Пять минут! — Дженнифер буквально подпрыгивала на месте от нетерпения. И в следующую секунду она уже оказалась на середине дороги.
— Я лучше пойду с ней, — сдался Санджай. — Заставлю ее оставаться в пределах видимости.
— Молодежь, — задумчиво жуя, произнес мистер Вагхела. — Они не понимают слова «нет».
Мимо них прогромыхал огромный грузовик, кузов был набит скрученными листами железа, за которые с риском для жизни цеплялись шесть-семь человек.
Когда грузовик проехал, она увидела, что Дженнифер разговаривает с охранником на воротах. Девушка улыбалась и время от времени проводила рукой по белокурым волосам. Затем порылась в сумке и протянула ему бутылку колы. А когда Санджай наконец присоединился к ней, ворота уже открылись. И вот парочка пропала из виду, а через пару секунд она заметила на берегу их крошечные фигурки.
Прошло почти двадцать минут, прежде чем она или мистер Вагхела рискнули сказать, что они оба думают по этому поводу. Молодые люди явно куда-то запропастились, и вообще давно пора ехать дальше. И поэтому, пожалуй, надо пойти их поискать.
Чай вернул ее к жизни, и она постаралась подавить раздражение, вызванное эгоистичным, безрассудным поведением внучки. В то же время старуха понимала: подобная реакция отчасти объясняется страхом, что с девушкой, находившейся в данный момент под ее опекой, может случиться беда. Что она, старая и беспомощная, несет за внучку ответственность и здесь, в этом незнакомом, странном месте, совершенно не в состоянии контролировать ситуацию.
