Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
У молодой женщины через месяц после замужества .(скоропостижно скончался муж. Третий год ее мучат “кризы” - приступы сердцебиения и страха смерти[16]. Ее болезнь - проявление тоски от бездушности...
Руководитель крупного производства долго болен. Болезнь связана, как говорят в быту, с “нервами”. По болезни он “вынужден” уйти в рядовые инженеры и освободиться, наконец, от этой многолетней ноши, которая давно стала его “тяготить”. Но чувство долга! Если бы он теперь выздоровел, то “совесть не позволила” бы ему оставить дело. Чтобы свалилась ноша, он должен уйти, но, если ноша свалится, он выздоровеет и заставит себя вернуться. Организм самоотрегулировался - руководитель продолжает болеть и уходит с работы. И будет болеть! Здоровье для него сулит опасность...
Вдова мужественно держится после гибели мужа. Отвлекает себя достаточно ответственной работой и живет “только ради сына”. Через несколько лет ее главная тревога: “Сыну давно - за тридцать. У него много приятельниц. Но он во всех разочарован и никак не женится:
- Кроме тебя, мамочка, мне никого не надо!”.
Ни ой, ни мать не отдают себе отчета в том, что, едва он кем-нибудь всерьез захвачен, мама, не замечая того, настораживается. Увлечение сына другой женщиной грозит ей потерей жизненных смыслов (внуки пока - абстракция)! Сын безотчетно пугается своего чувства, грозящего осиротить мать. Не может он отнять свое сердце у матери, и от потенциальной его с мамой “разлучницы” сбегает. Все возвращается к прежнему. И не имеющая другого значимого содержания жизни, кроме сына, мать вновь журит его за непостоянство и напоминает, что ей “давно пора внуков нянчить”.
Чтобы сын женился, он должен суметь оставить мать без части своего тепла. Это затруднительно до тех пор, пока у матери нет своей, значимой для нее жизни, кроме сына...
Женщина жалуется на нерешительность, застенчивость, неумение постоять за себя, одиночество и трудности в общении с людьми. Все не складывается. Муж женился на ее подруге. Рабочая, с которой она конфликтовала, стала вместо нее бригадиром. И, что “особенно обидно", даже премию к восьмому марта ей забыли дать. Всем дали, а ей забыли. “Не умеет она, как другие, всех локтями расталкивать!” ...
У женщины трудная беременность, трудные роды, все время болеет ребенок, бессонные ночи... Она издергалась. Ей уже давно не до себя, не до мужа. Стали раздражать ученики, работа стала в тягость. Не знает, как только муж еще терпит ее равнодушие и вспыльчивость. Почему не запил?!
Люди просят помощи. У всех одни вопрос: что делать?
Чтобы твое присутствие не пугало...
Чтобы у женщины прошел холецистит и чтобы ее присутствие улучшало состояние мужа, а не пугало его, нужно, собственно, одно и то же. То же самое, что необходимо матери для того, чтобы выхаживать больного ребенка. Не притворяться, надев на себя взвинчено оптимистическую маску и улыбку от отчаянья, а...
...Взрослые настолько часто сами лгали таким показным “оптимизмом", что их он уже не обманет... Желчный пузырь на скрываемую панику реагирует спазмом... И ребенок самым непосредственным образом отзывается на живую эмоцию... Взвинченная, самоотверженно забывшая о себе мама его прямо-таки заражает ужасом, всесторонней неудовлетворенностью, своей тоской. Сама оказывается главной травмой для него и главной причиной утяжеленного течения всех болезней, которые хочет вылечить[17].
... Для того, чтобы выходить мужа и ребенка, надо подходить к ним не внешне спокойными, а внутренне благодарными жизни, заражающими своей счастливостью людьми. Не казаться, а быть счастливыми (и это именно тогда, когда тем, близким, плохо!).
Чтобы у матери восстановились функции[18] руки и ноги, она должна согласиться остаться в живых не только телом, но и сердцем, душой - желаниями. Согласиться быть счастливой (когда погибла единственная дочь!).
Чтобы сын другой вдовы мог позволить себе отдельную от матери свою жизнь, той необходимо иметь в жизни любимое, значимое для нее содержание кроме него. Опять быть счастливой своей отдельной жизнью. Иначе ее боль держит сына. Но именно этой отдельной, своей жизни у нее никогда-то и не было. Не знает она, что это такое - своя жизнь. “Все для других людей!” невольно оказалось и... против сына!
Несчастьем своим не отпускает она его от себя. А его неустроенность, в свою очередь становится ее несчастьем.
И мужчине, чтобы не стать вечным больным, надо взять на себя ответственность отказаться от дела, которое перестало быть для него необходимым. Отказаться не по болезни, а признавшись себе в изменений интересов своих. Иначе, оставаясь для себя “солдатом на посту”, объективно он превращается в балласт.
“Быть счастливым!”, “позволить себе быть счастливым!”, “не казаться, а быть счастливым!.”...
В кабинете обсуждали эту записку...
Ветеран труда - учительница вспомнила: “Смотрю телевизор. Поймала себя на ощущении, что я совершенно счастлива. В самом деле, почему-то стало стыдно. Даже испугалась этой своей неожиданной счастливости!”
Другая вспыхнула: “После смерти мамы я почти шесть лет считала для себя стыдным улыбаться. Даже гордилась как-то своей печалью. А теперь стыдно. Будто из-за какой-то
позы годы жизни выкинула. Тогда в этом для меня подвиг был!”
“ПОДВИГ!”... Вот это слово - вот где “наступили на шланг”!
Все люди, о которых я рассказывал, сознавая это или безотчетно, даже допустить возможность в их новом положении быть счастливыми - стыдятся! Счастье для них, во-первых, глумление над потерпевшими, над памятью умерших близких - святотатство.
Поэтому оно ощущается невозможным!
Все они, в соответствии со своим ощущением достойного и недостойного, страданием своим гордятся. Они совершают ПОДВИГ!
Мне иногда кажется, что подвиги совершаются каждым человеческим поступком, по крайней мере, чаще, чем это принято думать.
И малыш, осуществляющий каверзу, утверждает свою изобретательность и храбрость - совершает подвиг.
И нелюбящая женщина, несущая “свой крест” со снившимся с ней мужем, и склочник, отравляющий всем жизнь очередной жалобой “во имя справедливости” - совершают подвиг.
И группа хулиганов, безжалостно глумящихся над непохожей на них прохожей, совершает подвиг “не выделяться”, “не лезть со своим мнением” - “быть как все” и проучить, покарать того, кто выделился...
Что бы мы ни делали, если мы хоть чем-то поступились, ради чего-то, субъективно мы совершаем подвиг.
Подвиг товарищества или корпоративизма[19], человечности или равнодушного к человеку фанатизма, любви или конформизма[20]... и так далее. Различается только смысл подвига и его результат для людей. Чье-нибудь счастье или страдание... Забота о реальном человеке или захватывающее ощущение самопреодоления (а то и самоистязания)...
Вопрос - в чем мы видим свой подвиг?!
“Легче умереть, чем...” любить
Для кого-то подвиг - не простить врагу, не забыть и уничтожить врага - победить! А для этого мужчины - не предать,
не забыть и через многие годы свою обиду на “несправедливость” начальника. Нет, не предпринять ничего, но везде начать видеть подобные несправедливости, обидеться на весь мир и от такой жизни болеть...
Для другого подвиг - считать себя лучше “разгильдяя-напарника”. Молчаливо и гордо находить и исправлять его огрехи. Ходить на работу живой укоризной. Портить себе и ему кровь, от злости доходя до гипертонических кризов.
В кабинете мужчину спросили: что он выберет?
- Хоть на минуту допустить, что, может быть, это он не понял сердца жены? Занудством затиранил ее?.. Согласиться, распрощаться с несправедливой обидой и выздороветь? Или для него легче остаться с верой, что “она ему жизнь испортила”; и задыхаться от обиды - болеть?
- Умом я понимаю, что для выздоровления надо согласиться с вами, по мне легче умереть, чем ее простить... Я ее из нищеты вытащил!.. Образование дал!.. Сам не выучился! Квартиру теще и ей устроил, машину... Гараж! А от нее какая благодарность?!
И он выбрал ощущение своей жертвы - подвига, предпочтя их здоровью и даже жизни?!
Не “Homo sapiens”, но “Homo moralis”
Оказывается, человек, как давно заявил об этом Авлипий Давидович Зурабашвили, - не “Homo sapiens” - разумный, но “Homo moralis” - нравственный, и в этом - его специфика[21].
