Джеймс Клавелл - Благородный дом. Роман о Гонконге.
При мысли об этом сердце у Грея забилось.
— Мы сможем уничтожить Гонконг?
— О да, — улыбнулся Суслев. Улыбка его стала шире. — Не волнуйтесь, самому вам не нужно будет заговаривать про Тайбаня или нарушать слово, данное сестре. Я могу устроить, чтобы вам задали вопрос. А?
54
23:05
Данросс ждал Брайана Квока в баре «Квэнс» отеля «Мандарин» и цедил «долгоиграющий» бренди с «перрье». В баре, предназначенном только для мужчин, почти никого не было. Раньше Брайан Квок никогда не опаздывал, но сейчас он задерживался.
«При его работе Брайана запросто могли куда-нибудь вызвать, — думал ничуть не обеспокоенный Данросс. — Подожду ещё пару минут».
В этот вечер Данросс мог позволить себе подождать. До встречи в Абердине с Четырехпалым У времени оставалось предостаточно, Пенн благополучно села на самолёт и уже находилась на пути в Англию, так что торопиться домой не было нужды.
«Путешествие пойдет ей на пользу. Лондон, театры, потом Эвисъярд-Касл. Там будет великолепно. Скоро уже осень, бодрящие утренники, когда видишь свое дыхание, сезон охоты на куропаток, потом Рождество. Как здорово возвращаться домой по снежку! Что, интересно, принесет это Рождество и что я буду думать, оглядываясь на все это время, это скверное время? Слишком много обрушилось проблем. План работает, но уже со скрипом, все плохо, все вышло из-под контроля, из-под моего контроля. Бартлетт, Кейси, Горнт, Четырехпалый, Мата, Прижимистый, Хэвегилл, Джонджон, Кирк, Кросс, Синдерс, АМГ, его Рико, все эти вьющиеся вокруг пламени мотыльки, а теперь ещё новый — Типтоп, и Хиро Тода, который прилетает завтра, а не в воскресенье».
Сегодня во второй половине дня Данросс долго говорил со своим японским приятелем и партнером, строившим для него суда. Тода расспрашивал о рынке ценных бумаг и о «Струанз» — не напрямую, в английской манере, а по-японски, двусмысленно и вежливо. Но все же расспрашивал. В приятном голосе (Тода говорил по-английски с легким американским акцентом — сказывались два года обучения в Гарварде после окончания японского университета) слышалась озабоченность.
— Все будет в порядке, Хиро, — уверял его Данросс. — Это временная атака. Мы проведем приемку судов, как и запланировано.
— А сумеем мы это сделать?
— Да. Так или иначе. Линбар завтра отправляется в Сидней и постарается реанимировать сделку с «Вулара» и провести новые переговоры по фрахтованию. Риск большой, но если получится...
Мысли неумолимо возвращались к Жаку.
«Неужели Жак действительно коммунист и предатель? И Джейсон Пламм... И Тьюк... И „Р"... Кто это — Роджер Кросс или Роберт Армстронг? Конечно ни тот и ни другой, и конечно не Жак! Боже мой, я знаю Жака почти всю жизнь, я знал де Виллей почти всю жизнь. Да, Жак мог предоставить Бартлетту некоторую информацию о наших внутренних делах, но не всю. Только не сведения о компании — они доступны лишь тайбаню. А это значит — Аластэр, отец, я или старый сэр Росс. Обо всех такое и подумать невозможно.
Да.
Но кто-то предатель, и это не я. А ведь ещё есть „Севрин"».
Данросс огляделся. В небольшом уютном баре по-прежнему почти никого не было. Темно-зеленые кожаные кресла, полированные столы из старого дуба, стены увешаны репродукциями картин Квэнса. Многие оригиналы висели в Долгой галерее Большого Дома, остальные по большей части украшали коридоры банков «Виктория» и «Блэкс». Ещё несколько хранились в частных коллекциях.
Он откинулся назад в нише, радуясь, что окружен собственным прошлым, оберегаем им. Прямо над головой висел портрет девушки-хакка со светловолосым мальчиком на руках, волосы которого заплетены в косичку. Полагали, что Квэнс написал этот портрет для Дирка Струана, который подарил его девушке с картины, Чжун Мэймэй, а ребенок у неё на руках — их сын Дункан.
Взгляд переместился на противоположную стену, где висели портреты Дирка и его сводного брата Робба рядом с картиной, изображавшей американского торговца Джеффа Купера на фоне Пика и побережья, каким оно выглядело в 1841 году. «Интересно, что сказал бы Дирк при виде своего детища сегодня? Оно процветает, строится, отвоевывает новые территории, остается центром мира, азиатского мира, который и есть единственный мир».
— Ещё бренди, тайбань? — обратился к нему бармен-кантонец.
— Нет, спасибо, Фэн. Только «перрье», пожалуйста. Телефон был рядом. Он набрал номер.
— Главное управление полиции, — ответил женский голос.
— Суперинтендента Квока, пожалуйста.
— Одну минуту, сэр.
Ожидая ответа, Данросс пытался принять решение насчет Жака.
«Это невозможно, — мучительно размышлял он. — Невозможно без чьей-то помощи. Если послать Жака во Францию за Сюзанной и Аврил, это изолирует его примерно на неделю. Может, поговорить с Синдерсом? Возможно, они уже знают. Боже милостивый, не напиши АМГ про букву „Р", я пошёл бы прямо к Кроссу. Возможно ли, чтобы он был „Артуром"?
Ну а вспомни Филби из Министерства иностранных дел, — говорил он себе. — Ужас... Как англичанин с таким происхождением, занимающий столь высокий пост и облеченный доверием, мог стать предателем? Равно как и двое других, Бёрджесс и Маклин. И Блейк. До какой степени можно верить АМГ? Бедняга. До какой степени можно доверять Джейми Кирку?»
— Прошу прощения, кто спрашивает суперинтендента Квока? — В трубке звучал уже мужской голос.
— Мистер Данросс из «Струанз».
— Минуточку, пожалуйста. — Недолгое ожидание, а затем другой мужчина, которого он сразу узнал, произнес: — Добрый вечер, тайбань. Роберт Армстронг... прошу прощения, но Брайана сейчас нет. Что-нибудь важное?
— Нет. Просто мы договорились встретиться в это время, чтобы выпить, а он задерживается.
— О, он об этом не упоминал — обычно в таких делах он точен. Когда вы с ним договаривались?
— Сегодня утром. Он звонил, чтобы рассказать про Джона Чэня. Есть какие-нибудь новости об этих ублюдках?
— К сожалению, нет. Брайану пришлось уехать из города: небольшая командировка. Знаете, как это бывает.
— Ну да, конечно. Увидите его, скажите, что мы встретимся или в воскресенье на гонках по холмам, или раньше.
— Вы по-прежнему собираетесь на Тайвань?
— Да. С Бартлеттом. В воскресенье, вернемся во вторник. Я слышал, мы можем лететь на его самолёте?
— Да. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы он вернулся во вторник.
— Если не раньше.
— Я могу быть чем-то полезен?
— Нет, благодарю вас, Роберт.
— Тайбань, у нас в Гонконге случилось ещё одно довольно неприятное происшествие. Беспокоиться особенно не о чем, но не могли бы вы вести себя поосторожнее до завтрашней встречи с Синдерсом, хорошо?
