Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни
— Не сегодня, Чарли, — ответил Пирсон. — У меня полно работы. Может быть, завтра?
Дорнбергер заглянул в свой ежедневник:
— Завтра я сильно занят. Давай послезавтра. Я приду к тебе в кабинет.
— Договорились. Но почему бы тебе не сказать об этом деле сейчас, по телефону? — В голосе Пирсона проскользнуло любопытство.
— Нет, Джо, лучше я приду и мы поговорим лично, а не по телефону.
— Хорошо, Чарли. Увидимся послезавтра. Пока, — ответил Пирсон и сделал знак Баннистеру положить трубку на рычаг. Затем повернулся к Александеру: — Все устроилось. Ваша жена, когда придет срок, будет рожать в клинике. Как сотрудник вы получите двадцатипроцентную скидку.
«Как он просиял, — подумал Макнил. — Радуйся, радуйся, дружок. Старик сегодня в хорошем расположении духа. Но будь начеку, такие моменты случаются не часто, бывают и другие, и они едва ли придутся тебе по вкусу».
— Одну секунду. — Доктор Дорнбергер улыбнулся молоденькой практикантке, вошедшей в его кабинет, когда он разговаривал с Пирсоном, и кивком указал на стоявший сбоку от стола стул.
— Спасибо, доктор. — Вивьен Лоубартон принесла историю болезни, которую Дорнбергер хотел просмотреть. Обычно врачи не пользовались услугами медсестер и сами ходили в отделения за историями. Но сестры любили Дорнбергера и часто оказывали ему разные мелкие услуги, и когда гинеколог несколько минут назад позвонил в отделение и попросил принести историю болезни, дежурная сестра тут же отправила Вивьен в его кабинет.
— Я не люблю делать несколько дел сразу. — Дорнбергер карандашом записывал в карточке сведения, сообщенные ему Пирсоном. Потом, подробно расспросив и осмотрев пациентку, он сотрет карандашные записи и заполнит карточку чернилами. Не переставая писать, он спросил: — Вы новенькая?
— Совершенно верно, доктор. Я четвертый месяц учусь в школе медсестер.
У девушки был нежный мелодичный голос, к тому же она была очень хорошенькой. Интересно, не переспала ли она уже с каким-нибудь интерном или резидентом? Или все изменилось с тех пор, как сам Дорнбергер был студентом? Иногда гинекологу казалось, что нынешние интерны и резиденты стали более консервативными. Жаль. Если это так, то они лишают себя больших удовольствий. Вслух он, однако, сказал иное:
— Я говорил с доктором Пирсоном, нашим патологоанатомом. Вы с ним знакомы?
— Да, — ответила Вивьен. — Наша группа уже побывала на вскрытии.
— О Господи! И как вам… — он хотел сказать «понравилось», но передумал, — показалось это действо?
Вивьен на мгновение задумалась.
— Сначала оно меня потрясло. Но потом стало даже интересно.
Он сочувственно кивнул и отложил заполненную карточку. Сегодня был спокойный день. Можно было закончить одну работу, а потом не спеша приняться за другую. Он протянул руку за историей болезни.
— Спасибо. Это займет всего минуту. Вы сможете подождать?
— Конечно, доктор. — Вивьен даже обрадовалась возможности несколько минут отдохнуть от суеты отделения и поудобнее устроилась на стуле. В кабинете работал кондиционер и было прохладно. В сестринском общежитии такой роскоши не было.
Вивьен рассматривала доктора Дорнбергера, пока он изучал историю болезни. Наверное, он ровесник доктора Пирсона, но выглядит совершенно по-другому. Пирсон круглолиц, с выступающей нижней челюстью, тяжеловесен. Доктор Дорнбергер худ и угловат. В отличие от Пирсона густые седые волосы Дорнбергера тщательно расчесаны на пробор, а больничная форма безупречно чиста и отутюжена.
Дорнбергер отдал Вивьен историю болезни.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Было большой любезностью с вашей стороны принести мне историю болезни.
Он очень живой, подумала Вивьен, в нем есть изюминка. Она слышала, что Дорнбергера очень любят его пациентки, и теперь поняла, что в этом нет ничего удивительного.
— Надеюсь, мы еще увидимся. — Дорнбергер встал, проводил Вивьен до выхода и открыл перед ней дверь. — Удачи в учении.
— До свидания, доктор. — Она вышла, оставив за собой едва уловимый аромат духов.
Каждый раз, подумал Дорнбергер, встреча с юностью заставляет его удивляться себе. Он вернулся к столу, сел на крутящийся стул и задумчиво откинулся на его спинку. Потом машинально достал трубку и принялся ее набивать.
Он проработал в медицине полных тридцать два года. Через неделю будет тридцать три. Это были насыщенные годы, сторицей вознаградившие его усилия. Финансовых проблем доктор Дорнбергер давно не испытывал. Четверо детей давно выросли. Теперь у них были свои семьи, и они с женой могли спокойно жить на собранный за годы совместной жизни капитал. Но будет ли он доволен, уйдя на пенсию и живя за городом простой деревенской жизнью? Не станет ли ему скучно?
Дорнбергер неизменно гордился тем, что как врач всегда был в курсе последних научных достижений. Уже давно он поставил себе цель, чтобы ни один более молодой коллега не мог превзойти его ни в оперативной технике, ни в знаниях. В результате Дорнбергер продолжал до сих пор жадно читать медицинскую литературу, выписывал множество медицинских журналов, которые прочитывал от корки до корки, а иногда и сам писал в них статьи, не пропускал заседаний медицинских обществ и был их активным членом. В самом начале своей карьеры, задолго до того, как это стало модным веянием, он понял целесообразность узкой специализации и выбрал акушерство и гинекологию. Он никогда не жалел о своем выборе и часто думал, что именно его специальность позволяет ему душой оставаться молодым.
Уже в середине тридцатых, когда в США только начали создаваться специализированные медицинские советы, Дорнбергер был уже состоявшимся специалистом в своей области. Он тогда, с учетом своих достижений, получил сертификат без экзамена и до сих пор этим гордился. Приятное воспоминание подхлестывает его и заставляет держаться на уровне.
Тем не менее он никогда не завидовал младшим коллегам. Почувствовав, что они грамотны и добросовестны, он уступал им дорогу и помогал словом и делом. Он, например, восхищался О’Доннеллом, глубоко его уважал и считал приход молодого врача на пост главного хирурга клиники Трех Графств самой большой удачей этого лечебного учреждения. Сам Дорнбергер буквально воспрянул духом после того, как О’Доннелл начал свои преобразования.
У Дорнбергера было много друзей. Некоторые были его коллегами по цеху, других он находил в самых неожиданных местах. Джо Пирсона можно было смело отнести ко второй категории. Как профессионалы, они по-разному смотрели на многие вещи. Дорнбергер, например, знал, что в последние годы Джо Пирсон практически перестал читать специальную литературу, и подозревал, что во многих областях старый патологоанатом безнадежно отстал от жизни. В результате и как у администратора у него тоже возникли проблемы, вскрытые на вчерашнем совещании. Однако узы, связывающие этих двух людей, за много лет стали необычайно крепкими. К собственному удивлению, на врачебных конференциях Дорнбергер обычно становился на сторону Пирсона, а в частных разговорах яростно защищал отделение Пирсона от необоснованной, на его взгляд, критики.
