Василий Аксенов - Коллеги
«Сегодня обязательно скажу ей, — думал Зеленин, — чтобы она выбросила этот идиотский цветок, похожий на расплющенную муху. Нельзя же так себя уродовать, А платье красивое, и сама прелесть…»
— На этом мы закрываем последнюю страницу нашего журнала. Приступаем к танцам, — светским тоном объявила с эстрады редактор устного журнала, учительница средней школы.
— Вот это дело! — опять прогудел знакомый Зеленину бас.
В зале воцарился невероятный шум. Старички пробирались к выходу, молодежь валила в зал из буфета и курилки. С грохотом отодвигались стулья. К Зеленину подбежала Даша, взволнованная, с блестящими глазами, с резким румянцем во всю щеку. Кажется, она чувствовала себя в этот вечер царицей бала. Что за грех? В девятнадцать лет ничего не стоит раздвинуть стены зала, украсить их мрамором и зеркалами, уводящими в сверкающую бесконечность, выпрямить и уложить паркетом волнообразный дощатый пол, одеть мужчин во фраки или мушкетерские костюмы и вообразить себя… Да кем угодно можно себя вообразить в девятнадцать лет! Все это можно сделать в одну секунду.
— Александр Дмитриевич, вы, конечно, останетесь танцевать? — спросила она.
— Не знаю, право… Я не собирался. Да ведь тут одна молодежь, — ответил он лицемерно.
— А вы себя уже в старики записали?
Ух ты, как у нее блестят глазки! И какие они голубые!
«У северян удивительно голубые глаза. Видимо, они так редко видят голубое небо, что память о нем оставляют у себя в глазах», — так витиевато писал на днях Зеленин Максимову.
— Сейчас выкурю сигарету и решу. Ах, черт, отсюда не выберешься!
— Пойдемте за кулисы?
— Хорошо. Сергей Самсонович, хочешь курить?
Егоров стоял рядом с женой, смотрел на Зеленина и Дашу, улыбался немного грустной и доброй улыбкой, которая появлялась у него в какие-то особенно хорошие минуты.
Сегодня он надел ненавистный, тяжелый протез.
В светло— сером костюме, с тростью в руке, он был похож на довоенного франта.
— Нет, Саша, мы, пожалуй, пойдем. Завтра заглянешь?
— Обязательно.
Екатерина Ильинична улыбнулась молодым людям, взяла мужа под руку, и они пошли к выходу. У Зеленина вздрогнуло сердце, когда он увидел, как сразу налилось кровью лицо Егорова и плечи ссутулились от напряжения.
— Пойдемте, Даша, покурим. Пожарников у вас нет?
Они пристроились в полутьме за грубо размалеванной холстиной, изображающей «рассвет на реке». Даша сидела в профиль к Зеленину, сложив на коленях руки. Поза была строгой, но на губах мелькала улыбка. Казалось, Даша ждет: ну и что же будет дальше?
«Будь на моем месте Владька, он просто начал бы ее целовать».
— Даша!
— Да, Александр Дмитриевич?
— Вы можете не на работе называть меня Сашей?
— Очень даже охотно.
— Вот и хорошо. Знаете… я хотел вам сказать…
— Да?
— Подарите мне этот цветок. Вам не жалко?
Она повернула к нему лицо с расширенными, удивленными, как у маленькой девочки, глазами. Машинально подняла руку к груди.
— Этот цветок? Разве можно дарить такие вещи? Ведь он некрасивый.
— Зачем же вы его носите?
— Ну, модно же.
— Это уже не модно. Никто не носит! — радостно воскликнул Зеленин.
— Правда? — Она засмеялась. — Тогда, пожалуйста, дарю его вам.
Ее непосредственность сразу расставила все по своим местам.
Он сунул цветок в карман, просто и дружески взял ее за руку и сказал:
— Пойдемте танцевать.
С эстрады они увидели, что весь зал уже вращается в вальсе.
…Как берег крутой
С бурливой рекой,
Так мы неразлучны с тобой.
Александр слушал этот вальс и вспоминал какой-то из институтских балов, подмигивающие из толпы лица друзей, ленты серпантина, разноцветный снегопад конфетти… Воспоминание это не вызвало грусти, и маленький зал круглогорского клуба с развешенными по стенам диаграммами надоя и опороса не показался жалким, потому что этот зал подмигивал и улыбался ему также дружелюбно. Ведь в толпе кружат знакомые парни со Стеклянного мыса, с лесозавода, с пристани. За эти несколько месяцев он узнал их почти всех. Одних по имени, других в лицо, третьих по хрипам в грудной клетке. А этот маленький мрачный зал? Что ж, уже заложен фундамент нового клуба будущего города Круглогорска.
Дашина рука легла на его плечо. Он обнял ее за талию, но вальс кончился.
— Как жалко, — сказала Даша, — я так люблю этот вальс!
— Ничего, он еще повторится.
В это время в толпе у дверей послышался гогот. Даша вздрогнула и быстро просунула свою руку под локоть Зеленину. Пальцы ее судорожно сжались. Раздвинув толпу, на середину зала вышел в сопровождении товарищей Федька Бугров. Он расставил ноги в хромовых сапогах, смятых в гармошку, и повел мутным взглядом вдоль стен. Из-под низко натянутой на глаза кепочки-«лондонки» набок свисала золотистая челка. Шевелилась гладко выбритая, юношески округленная челюсть, елозила в зубах мокрая папироска. На Федьке был синий костюм отличного бостона. Распущенная «молния» голубой «бобочки» открывала ключицы и грязноватую тельняшку. Все эти детали Зеленин заметил отчетливо, потому что Федька довольно долго стоял на месте, молча созерцая толпу и покачиваясь. Давно уже играла музыка, но никто не танцевал. Наконец Федька улыбнулся и медленно направился прямо к Зеленину.
— Здорово, врач, — сказал он, прикладывая два пальца к козырьку кепчонки, — давно не видались. С того самого моменту, как меня по твоему указанию в симулянты записали.
Зеленин молчал, с ужасом чувствуя, что его вновь охватывает отвратительное ощущение трепещущей жертвы перед лицом палача.
— А ты, я смотрю, стильный малый, — хохотнул Федька и легонько подбросил пальцем зеленинский галстук. Затем он улыбнулся Даше: — Дашутка, парле ву франсе, сбацаем танго?
— Нет, — сказала Даша, крепче вцепляясь в руку Зеленина.
— Чего там! — заорал Федька, схватил ее за плечи и, оторвав от Зеленина, потащил в центр зала.
Здесь он облепил ее правой рукой за спину, левую оттянул предельно вниз и назад и пошел мелкими, томными шажками. Так танцует шпана на ленинградских и загородных площадках. Девушка рванулась было, но Федька держал ее цепко. Его согнутая громадная фигура с широченными плечами и похабно раздвинутыми ногами напоминала паука, поймавшего ненароком бабочку.
Зеленин, потрясенный, оглянулся и поймал взгляды многих людей. Вот Виктор, Петя Ишанин, Петька-шофер, Тимоша, Борис…
Все они смотрят на него. Они могут в два счета навести порядок и вытряхнуть отсюда бугровскую шайку, но пока они не сдвинутся с места.
