Александр Старостин - Шепот звезд
Квартира писателя также имела облупленный вид. Ванна, создающая дополнительную сырость, была установлена прямо на кухне, под газовой колонкой. Огромный стол носил следы воспоминаний многолюдных встреч. Дом подлежал капитальному ремонту или сносу по причине полусгнивших деревянных перекрытий. Но Шавырин, надо думать, не рвался отсюда съезжать, так как занимал огромную площадь, где мог разместить весь свой антикварный хлам: книги, иконы, картины (часто очень сомнительного качества), пустые киоты, канделябры в виде ангелочков, напольные часы без стрелок, мебель, собранную с помоек или приобретенную по дешевке у наследников отошедших в иной мир бабушек. В этом хаосе была своя прелесть и даже стиль. Во всяком случае, любопытно было что-то полистать, что-то рассмотреть, кое о чем расспросить.
Возможно, Шавырин кое-что продавал, кое-что покупал — вряд ли наживы ради, но, если подворачивалась выгодная сделка, не ломал из себя орлеанскую девственницу. В качестве антиквариата в прихожей, заставленной все тем же хламом, лежал огромный сенбернар, которого капитан сперва принял за чучело.
«Негр» был — это сразу видно — гостеприимным забулдыгой, любителем принять гостей, гульнуть, поболтать, посплетничать, показать свою осведомленность, наделать глупостей. Он был местной знаменитостью и не гнушался, пользуясь своим писательством, обществами любых мастей. В том числе и криминальных.
Он, по своему обыкновению, был на взводе, а узнав о цели визита капитана, обрадовался и предложил перейти на «ты», что следователь по особо важным делам с удовольствием принял, после чего принял стакан водки.
«Негр», продолжая обращаться к гостю на «вы», заговорил о том, что ему осточертело «лудить» чужое, что он давно мечтал и мечтает написать что-нибудь свое, «толстенькое», чтоб стояло. Он взял первую попавшуюся под руку книгу и поставил ее ребром.
— Но у меня вся книга рассыпается, — посетовал он. — Не хватает чего-нибудь этакого — какого-нибудь, пусть самого дерьмового, убийства. И вот явились вы, как спаситель…
— Это еще неизвестно, — возразил капитан, такой же рослый и белобрысый, как «негр», но не такой размашистый в жестах. — Убийства, собственно, пока нет. Сеня жив…
— Сеня жил, Сеня жив, Сеня будет жить, — попытался сострить «негр».
— Теперь публикуют бюллетень здоровья этого мужественного борца. По просьбе трудящихся.
— Ну и как он? У меня, как видите, нет ни радио, ни телевизора.
— Он чувствует себя хорошо — улыбается и даже заговорил. То есть произнес первое свое слово вразумительно.
— В начале было Слово. Так какое же слово было в начале?
— Суслик.
«Негр» опешил. Потом захохотал как сумасшедший.
— Вот и верь клеветникам, что Сеня был выродком до того, как его сделали дурачком. А он — гений.
— В самом деле? — не понял капитан.
— Попади мы в ситуацию необходимости сказать первое свое слово, мы бы сказали какую-нибудь глупость или что-то избитое, всем надоевшее. А тут «суслик». Убейте меня — ничего смешнее не придумаю. Однако слушаю вас.
— Что за человек Крестинин?
— Человек своего поколения. Не из худших. Поколение было ориентировано на газетно-книжные образцы. Образцы служили разрушению России, которая одним фактом своего существования действовала на нервы всему миру. Наше уничтожение началось с того, что Россию переименовали в аббревиатуру. (Китайцы оказались умнее.) Уничтожили Россию, уничтожили то поколение исключительно здоровых людей, которые несли в себе и память, и слова православной России. А вне Православия мы хуже европейцев, вне Православия мы — дрянь. Мы превращаемся в конгломерат, в навоз, на нем взрастет новая, безликая и малодушная нация, которая не даст миру ни поэтов, ни художников, ни мыслителей, ни святых. Разве что исполнителей чужого.
— Мрачную картинку вы нарисовали.
— Одно утешение, что чуждые нашей натуре идеалы, а иными словами глупости, возведенные в квадрат, куб или энную степень, обратятся в свою противоположность, так как жизнь, независимо от идей, развивается по каким-то своим законам. И неважно, знаем мы их или нет. А что касается Махоткина, то он, возможно, святой.
И Шавырин, чей фонтан красноречия забил с новой силой по принятии очередного стакана, рассказал историю Махоткина.
— Прошу обратить внимание, по кому бьют. Точнее, в кого кидают дерьмо. В лучших! А что касается Крестинина и Махоткина, то у них железное алиби: они на льдине. Поехали выручать самолет, который снес ногу при ударе о торос. Если они не сумеют поднять в воздух эту стотонную дуру, то она уйдет на дно и составит компанию ранее утонувшему «Челюскину», который вел славный ледовый комиссар Шмидт. За свой подвиг они, в отличие от Шмидта, который, впрочем, никогда ничего не водил, а присутствовал, не получат наград. Не знаю точно, но этот самолет принадлежит какому-то «новому русскому». Но старики этого не знают. Они хлопочут за «народное добро». Очень рискованная операция — могут гробануться.
— Итак, они лично отсутствуют, — подытожил капитан. — Но у них есть родные и близкие.
— У Крестинина есть сын.
— Сын может быть очень не доволен тем, что Сеня писал об отце.
— Согласен. Но на убийство не пойдет. Это хлопотно. А он человек занятой, большой начальник. Всегда на виду.
— Мог нанять. Сейчас это не дорого, а он человек, надеюсь, не бедный.
— Но и не богатый: не ворует, не приватизирует, не прокручивает денежные потоки. И не дурак, чтобы из-за вонючей статейки связываться с «киллером», от которого потом окажешься в зависимости.
«Негр» почувствовал опасность: следователь имел свои задачи, то есть он не был обязан доказывать, что Сеня мелкий пачкун, не заслуживающий внимания, — он обязан был найти того, кто его сделал улыбающимся дурачком, озабоченным сусликами.
— Однако проверить нужно, — сказал капитан.
— Жену Крестинина-младшего также проверьте. Ее зовут Татьяна Серафимовна.
— Жена вряд ли может иметь к этому отношение.
— Не скажите! Теперь женщины и даже дети могут замочить и глазом не моргнуть. Очень жаль, очень жаль…
— Кто еще?
— Жалко, что вы не подбросили мне сюжетного хода. Жизнь иногда подкидывает фортели, каких не выдумаешь. Придумайте-ка суслика! Ничего не выйдет: он может явиться только из жизни. Английский писатель Моэм, рассуждая о детективе, назвал мотивы убийств: деньги, страх и месть. Здесь ни то, ни другое, ни третье.
— Да, у нас эти мотивы не самые главные, — согласился капитан. — У нас «по пьяни», «достал», «психанул». То есть у них логика, расчет, а у нас вспышка безумия.
— Сеня кого-то зацепил, может, на улице, обидел — ведь он юморист. А обиженный стукнул его, независимо от газетной деятельности.
— И так может быть. Но зачем помочился?
— Я считаю, что его ударили по головке вышние силы — в качестве наказания. Сейчас, к концу века, события развиваются стремительно, время сгустилось до предела. Раньше была пословица: Бог правду видит, да не скоро скажет. Мог не говорить и двадцать, и сорок лет. Теперь бьет сразу, не ждет сорок лет, как раньше.
— Вышние силы не только стукнули, но и помочились, — хмыкнул капитан.
— Богу вся возможна, — философски заметил «негр». — Послушайте, товарищ капитан. Я предлагаю вам сделку: рассказываю, что за силы наказали Сеню, а вы мне подкинете сюжетец — какое-нибудь убийство, которое способно потянуть действие. Роман, понимаете, затормозился — хоть плачь… Вот разгадка вашего дела.
— Я весь внимание.
— Факт первый. На Сеню помочились вышние силы — это вы сами сказали, пояснил он. — Второй факт: его крестную маму Софью Марковну те же силы залили дерьмом.
И Шавырин принялся рассказывать о жизни Софьи Марковны и об ее страданиях.
Следователь сперва заинтересовался, потом заскучал, а «негр» продолжал:
— Не находите ли вы, капитан, что оба преступления имеют один почерк? И все связано с нечистотами. В этом есть — в деле Соньки — намек следствию. Даже не намек, а прямая подсказка. Хитроумный и насмешливый убийца рассуждал так: Сонька и Сенька кидались дерьмом в окружающее их народонаселение и метили главным образом в тех, кто выше, значительнее, благороднее. Кидали-кидали, и вот все стало лететь назад. Помните: «Кто с мечом придет, тот от меча погибнет». Теперь людишки стали другими — мечами не воюют, воюют другим способом. Воюют… даже говорить противно. Кроме того, не говорит ли вам созвучие имен: Сенька — Сонька? Это звучит как детская дразнилка. Вот вам путь расследования. Назовите дело так: «О нечистых». Или еще лучше: «О нечистой силе» — ведь они, и Сонька, и Сенька, обладают огромной силой довольно включить радио или почитать газету… Но они теперь нечистые. Обгаженные.
— Вы юморист, — перебил капитан импровизацию «негра». — Сеня бормотал про кого-то с бородой…
