Дэвид Гилмор - Потерянный среди домов
Дальше следовала перекличка. И однажды, когда я выходил из столовой, чтобы пойти на нее, этот учитель английского, Дик Эйнсворт, меня остановил. Тощий парень в сером пиджаке, черноволосый, в очках в черной оправе, он выглядел как акула в бассейне. Но он был один из тех учителей, которые занимаются всяким таким дерьмом, сидят на краю стола после школы, болтая с ребятами, и у них все пишут стихи.
Он остановил меня в коридоре и сказал:
– Олбрайт, сегодня ты выглядишь так, словно вот-вот взорвешься.
– Я сделаю это за ленчем, – сказал я.
Он притворился, что находит мое заявление чрезвычайно умным.
– Знаешь, – прошептал он, оглядываясь, словно мы были в опасности или нас кто-то подслушивал, – думаю, у тебя есть мозги, и им приходится несладко.
Иногда кто-то делает такое для тебя: ты ныряешь в третий раз, а он просто протягивает руку из лодки и хватает тебя за волосы. Вот что сделал в тот день этот парень, Дик Эйнсворт. Отправил меня в плавание, словно я был чем-то вроде романтического героя из романа, и все было в норме и происходило так, как будто все прекрасно.
Но это было исключение. Большую часть времени я чувствовал себя героем «Повелителя мух», которого, без дураков, мы читали по программе. Дико, да? Я не думал вообще, что у них она есть. Вы понимаете, это словно ирония. Обычно говорят об иронии того, об иронии этого, а потом это происходит на самом деле, это как шнурки на ботинках, и люди этого не замечают.
Да, существовало какое-то расписание, которому мы следовали. В восемь тридцать вечера мы шли слушать объявления, маленький вечерний ритуал, когда всех нас, семьдесят пять человеческих существ, вытаскивали из комнат плюс я и Е.К., конечно, и гнали толпой в подвал общежития, где болтали обо всем том дерьме, которое случилось за день, понимаете, как будто мы были футбольной командой Скэддинг-Хаус, или как будто Энди Бойс наконец засунул свой язык так глубоко в задницу Вилли Орра, что они дали ему премию по латыни и наградили поездкой в Нью-Йорк, где, без сомнения, он найдет настоящие приключения уже на свою собственную задницу.
– Доказанный факт, – сообщил нам как-то вечером Психо, – что более образованные люди являются девственниками на момент заключения брака.
Понимаете, что я имею в виду? Как будто перед нами не просто великий парень, но также и интеллектуальный чародей. В своем халате он выглядел как мистер Вилсон, жирный парень в «Опасном Деннисе».
И тут Фитц, парень, похожий на привидение, неожиданно возродился к жизни и прошептал:
– Угадайте, кто носит штаны в его семье?
Случилось так, что в ту самую минуту наступила тишина, и Психо это услышал. Он медленно подошел к Фитцу, поднял руки, высвободив их из халата, и, наклонившись, отвесил ему две звонкие пощечины, как будто хлопнул в ладошки, только стремительно, произнося с каждой пощечиной:
– Фитцжеральд, на два цента я подпалил твою задницу.
Первоклассный членосос наш мистер Шиллер. Такого сорта парень, что если вы нанесете ему визит сорок лет спустя после того, как уедете, то непременно дадите ему хорошего тычка в физиономию за все, что случилось в былые времена. Я знаю, что так и будет.
Даже по воскресеньям они не оставляли тебя в покое. Принудительное посещение церкви. Невозможно поверить. Если вы еще не заметили, задача всех пансионов заключается в том, чтобы загружать тебя под завязку, чтобы у тебя не было времени и сил покончить с собой ночью. Да, они знают, что делают. Я уж молчу о галлонах селитры, которыми они сдабривали нашу еду. (Я слышал это из очень надежного источника.)
Когда моя мама была маленькой пиздюшкой, я имею в виду моего возраста, ее послали в школу во Францию, и ей запихивали эту церковную чушь в глотку по три раза в день. Так что, когда у нее появились мы, она сказала: забудьте об этом. Я был уже в сантиметре от старта в жизнь, когда они поймали меня. Я полагаю, они считали, что если не ухайдакали меня до смерти за неделю, то непременно добьют своей церковью.
Если говорить о маме, то она звонила мне все время, и я был с нею совершеннейшим дерьмом. Я понижал голос, так что он звучал без выражения, и не говорил ничего, черт побери, понимаете, просто односложные ответы, я знал, что от этого она мучается чувством вины, просто делается больной, но ничего не мог с собой поделать. Действительно не мог. Один раз я даже сказал ей, что собираюсь покончить с собой, что было совсем уж дерьмовой вещью. Но я хотел наказать кого-нибудь за то, что меня засунули сюда.
От Харпера я почти не получал вестей, но не мог его в этом винить. Мы немного одурели друг от друга, что происходило каждое лето, к тому же это был его первый год в колледже, у него была куча своих дел. Вечеринки студенческого братства, пьянство, курение. И все-таки до чего забавно, как все растворяются в одно мгновение словно кто – то включил свет в подвале и все жуки удрали.
Однажды вечером он позвонил мне из своей комнаты в общежитии.
– Ты что-нибудь слышал об этой пиздюшке, Скарлет?
– Ничего.
– Удивительно.
– В самом деле.
– Что-то не так с этой сучкой. Кроме того что у нее траханое имечко.
Проницательный парень, а? Как будто он по-настоящему держал руку на пульсе.
– Все еще думаешь о ней? – спросил он, надкусывая яблоко. У Харпера была такая неприятная привычка задавать личные вопросы, когда ему надоедал разговор. Вы знаете, чтобы подлить масла в огонь. Не думаю, чтобы ему когда-нибудь приходило в голову, что это ставит собеседника в неудобное положение.
– Нет, – сказал я. – К чертям все это. – Что не было истинной правдой. Стоило мне только услышать ее имя, как меня начинало трясти, как будто мое тело неожиданно подверглось изнасилованию, сердце колотится, под мышками пот, и это забавное ощущение, как будто кто-то разбил яйцо о мою голову и желток стекает по лицу. Может быть, это были мои мозги. Потому что я должен был это знать. Я хочу сказать, что она была чертовым монстром, но я все еще непрестанно думал о ней.
Однажды вечером я брел по Форест-Хилл-Виллидж и налетел на ту тощую девицу в красном свитере, Рейчел, подружку Скарлет из Экса. Я был исключительно напряжен, я хочу сказать, я едва не потерял сознание. Это было как будто Скарлет могла нас подслушать или что-то вроде этого, и мне хотелось, чтобы она слышала, что я в порядке, словно огурец. Следующее, что я помню, это то, как мы ели гамбургеры у Фрэна. Я усадил ее в ту лее самую кабинку, где обычно сидел со Скарлет. Однако это было ошибкой. Стоило мне усесться, как в громкоговорителе заиграла эта песня «Битлз», «Единственная любовь», и очень быстро все превратилось в чертов ночной кошмар. Рейчел начала рассказывать историю о своих родителях и о том, как они разводились, но они не приняли во внимание, что ее отец отправится в Миннеаполис и попадет там в автокатастрофу. Я хочу сказать, что если есть что-то хуже, чем когда кто-нибудь пересказывает вам все, что случилось в каком-то фильме, вообще все, так это то, когда человек рассказывает тебе кучу историй о людях, которых ты не знаешь. В любом случае я чувствовал себя ужасно одиноко, сидя там и слушая, как она все это рассказывает. К тому же она оказалась одной из тех курочек, которые хитро заканчивают каждое предложение, словно бы задавая вопрос. Как будто, детка, ты мне рассказываешь что-то или спрашиваешь меня о чем-то?
– Так что приключилось со Скарлет? – наконец выдала она. И тут уж чертовы тиски сжали мой затылок со всей силушки.
– Мы порвали.
– Да, слышала, – сказала она. – Однажды у меня тоже был такой приятель. Знаешь, все было отлично, но потом мы порвали. Думаю, я пугала его? Некоторые мужчины не любят сильных девушек? Они хотят, чтобы в семье у них было главенство?
Должно быть, у меня на лице появилось довольно кислое выражение, потому что она неожиданно перевела стрелки.
– Я беспокоюсь о Скарлет. Как тогда, за несколько дней до того, как она должна была вернуться в школу. Она позвонила и спросила, не может ли переночевать у меня. На самом деле она не собиралась действительно у меня ночевать? Она только хотела, чтобы ее родители так думали? У меня появилось нехорошее предчувствие.
– Да? – сказал я, мой аппетит умер, гамбургер приобрел вкус опилок.
– У меня появилось подозрение, что она собиралась провести ночь в доме Митча? У меня был такой приятель, он хотел заниматься этим все время, и я иногда вынуждена была ему сказать, вроде как, не оставишь ли ты меня в покое…
– Знаешь что? – сказал я, положив бургер обратно на тарелку. – Мне нужно возвращаться в пансион. Я забыл. Я дежурю.
Она была слишком тупа, чтобы спросить, с чего это я вдруг дежурю и что я должен делать. В общем, я кинулся со всех ног обратно в школу, все действительно происходило на дикой скорости. По счастью, это было воскресенье, Е.К. отсутствовал, и я просто бросился на кровать и уставился в потолок, моя голова была словно лягушка во взбивалке для яиц.
