Трецца Адзопарди - Укрытие
Я могу и в форме пойти, кричит она, когда мама начинает снимать с нее рубашку.
Ни за что!
Манжеты у Фрэн застегнуты. Мама тянет рубашку ей через голову, волосы, наэлектризовавшись, липнут к лицу. Теперь мама стягивает рукава, а я вижу кролика, с которого сдирают шкурку. И меня тут же рвет. Я здесь словно ни при чем; вода, радуга, темнота. Линолеум холодит мне щеку.
* * *Пиппо стоит в огромной холодной ванне и напевает себе под нос.
Не хотите пирожка из свежего теста?
До чего ж ты хороша, Гаучи Селеста!
и шлепает ладонью по мыльной пене, плавающей в раковине.
Буонасера, синьорина, буонасера! Буонасера, синьорина, и прощай!
Он трет порозовевшую от горячей воды грудь и проходится по всему репертуару. Может, Сальваторе и не лучший повар на свете, думает Пиппо, — на его вкус маловато соли, — но вот собрание пластинок у него замечательное. Он просовывает мочалку между ног, окунает ее в мыльную воду, забрасывает на шею. От тела идет пар.
Он вспоминает про липкую бутылку и свежеприклеенную этикетку — заметил, когда наливал себе минералки. Позор какой! Будто бы он, Пиппо Сегуна, не знает разницы. Тоже мне мошенники!
Пиппо хмурится. Этот Фрэнк Гаучи еще лез целоваться со всеми гостями!
Крестьянином и остался, говорит Пиппо так громко, что мать, выкладывающая второе яйцо на тарелку Паоло, удивленно вскидывает брови. Пиппо отбрасывает надоевший ему английский.
Ти амо, Селеста! — вопит он во все горло. Миа реджина!
Паоло вопросительно смотрит на мать.
Королева, что ли? — спрашивает он шепотом.
Мать, запрокинув голову, беззвучно смеется.
* * *Роза и Люка поздравляют меня. Такого еще не бывало. Они сидят по обе стороны кровати и по очереди вытирают мне лицо салфеткой. От нее пахнет «Доместосом». Они разговаривают, как шпионы на задании. Отлично сработано, Дол, говорит Роза. Тактика правильная.
Первоклассная! — орет мне в ухо Люка. Начальство будет довольно!
Оказывается, я потеряла сознание, и поэтому мама не увидела татуировок Фрэн. Это очень хорошо, или, как говорит Роза:
В яблочко, агент Дол! Высший класс!
Я больше не хочу в обморок, если она об этом. Меня как будто вывернули наизнанку, и думать об этом не хочется. Я делаю то, что делает мама, когда не хочет о чем-то думать: начинаю тихонько напевать. В спальню входит Ева, за ней маячит Фрэн. Ева берет ее за руку и выводит на середину. На Фрэн желтое платье Евы, а сверху — белый жилет. Один из Селестиных, из шелкового трикотажа, с розочками по горловине.
Мы всё знаем, говорит Ева, глядя на нас троих. Правда, Фрэн?
Фрэн угрюмо кивает.
И пока что никому не скажем ни слова. Прежде всего вашей маме. Договорились?
Мы все киваем. Мне стало гораздо легче: я решила, что Фрэн знает про кролика, а Ева про татуировки. Еще немного, и не будет вообще никаких тайн.
* * *Пиппо стоит перед алтарем. Он оборачивается то вправо, то влево, заметив знакомое лицо, приподнимает в приветствии руку. Вокруг гирлянды цветов вьется пчела; сверкает позолота, витражи отбрасывают на мраморный пол разноцветные тени. За его спиной откашливаются и перешептываются гости. Кто-то сморкается. Пиппо снова оборачивается, замечает, как Сальваторе вытирает платком лицо. Паоло подмигивает Пиппо и усмехается.
Шляпу сними, шепчет уголком рта Пиппо. Паоло снимает шляпу, проводит костлявой рукой по редким волосам, склоняет голову вправо.
Мэри, садясь на скамью, замечает этот жест. Ей даже кажется, что она узнает его. Она забыла преклонить колени и глядит на ту половину, где сидят гости Пиппо, — увидел кто или нет. Миссис Сегуна улыбается, поджав губы, из-под черной мантильи.
Плевать, бурчит себе под нос Мэри и чуть было не собирается встать, выйти и вернуться заново. Но тут вздыхает, набирая воздуха для мелодии, орган, и Селеста призраком идет по проходу.
Фотография 1
Жених и невеста. Пиппо с зализанными набок волосами, Селеста с поднятыми вверх руками — она пытается поправить вываливающийся из прически цветок. Ева называет этот снимок «Сдаюсь».
Фотография 2
Ближайшие родственники. Мэри и Фрэнки, Селеста и Пиппо, миссис Сегуна и Паоло стоят в ряд. Виден краешек широкого лица Сальваторе, пристроившегося за ними. Все прищурились. На траве у ног Селесты видна тень фотографа — тонкая, длинная, черная.
Фотография 3
Подружки невесты. Люка одной рукой оттягивает ворот платья — иначе ей нечем дышать, а другой щиплет меня повыше локтя, поэтому я не улыбаюсь. Рот у меня — как дыра, которую пробили в снимке. Фрэн стоит, скрестив руки, а Роза, согнувшаяся в три погибели, перед ней — она изображает Квазимодо. Колоколов на фотографии не слышно, но они звонят.
Фотография 4
Шафер целует невесту. Паоло снова в шляпе, поля опущены, чтобы в глаза не било солнце. За ним, в углу церковного двора, некий человек передает что-то Фрэнки. Они, замерев в приступе хохота, тянут друг к другу руки.
Фотография 5
Кольца. Мэри увидела ее слишком поздно. Фрэнки стоит между Селестой и Пиппо, держит в ладони их руки. У Селесты кольцо толстое, желтое, у Пиппо — простенькое, узкое, оно принадлежало еще его отцу. Он привык к нему. А у Фрэнки кольцо на левом мизинце — золотое с рубином.
* * *Сальваторе сидит в конце стола, справа от него Карлотта, слева Роза. Дальше Люка и Фрэн, а напротив двое мальчишек, которых я не знаю. Я на другом конце, с Евой и Мартино. Это неправильный порядок, и Карлотта, когда Ева начинает всех пересаживать, злится еще больше.
Я обещала Мэри, что помогу Дол резать мясо, кричит Ева на весь стол. Ей в одиночку не справиться.
Она усаживает меня напротив Сальваторе. Он улыбается мне во весь рот, поднимает большие пальцы кверху и начинает ими вращать. Карлотта шлепает его по плечу.
Баста! — кричит она так громко, что незнакомые мальчишки перестают пихаться и смотрят на нее. Большую часть времени они заняты тем, что поднимают тяжелую белую скатерть и заглядывают под стол. Будто стола никогда не видели!
Сальваторе всегда что-нибудь придумает. Приносят первое блюдо — розовый веер королевских креветок под оранжевым соусом, — и Сальваторе хватает одну, держит над тарелкой, хмурится и качает головой. Он ведет с ней беседу, склонив голову так низко, что его ухо едва не касается черного глаза креветки.
Прошу прощения, говорит он. Что вы сказали? Я не могу даже дотронуться до креветки: нужно сломать панцирь и снять его, а я больше ни с чего и никогда не буду снимать кожу. Ева ждет, пока Мартино покончит со своей, и предлагает ему мою. Она разламывает креветку и кормит Мартино — как собаку. По-моему, она рада, что мистера Амиля не пригласили.
Раздается крик из кухни, и появляется отец с большой кастрюлей в руках. Я знаю, что там. У меня бешено колотится сердце. Он наклоняется надо мной, кладет мне на тарелку порцию рагу; островки жира плавают, поблескивая, по поверхности; темные куски мяса держатся за желтые обломки косточек. Я кидаю на Фрэн предостерегающий взгляд, но она встречается со мной глазами в тот момент, когда уже рвет зубами мясо. Кончиком вилки я дотрагиваюсь до картофелины. Она ускользает, ныряет в темно-красный соус, и я ныряю за ней.
* * *Ты пропустила десерт, Дол, говорит Селеста. Селест почему-то две, но потом они сливаются в одну. Я лежу на диване за занавеской. Где я, я не знаю. Мама держит меня за руку.
А ты хоть немного оставила, а, Сел? — спрашивает она.
А то! Не волнуйтесь. Боже, жарко-то как, говорит она и машет рукой перед глазами. Неудивительно, что она спеклась.
Она наклоняется надо мной, шурша, как пакетик чипсов. Селеста совершенно переменилась. Ее белое свадебное платье в зеленых и коричневых квадратах. Она похожа на куколку бабочки; голову крылом покрывает фата, лицо красное, потное — будто вылезает из надоевшего кокона.
Что это? — спрашиваю я, приподнимая голову.
Деньги! — говорит Селеста, делая большие глаза.
Я приглядываюсь; квадраты — это банкноты по десять шиллингов, по фунту, по пять, приколотые к платью. Мама уверенной рукой снимает одну за другой.
Мам, что ты делаешь?
Освобождаю место для следующих, радостно отвечает она и сжимает купюры в кулаке. Иди потанцуй, счастье мое. Я отведу Дол к реке — пусть подышит свежим воздухом.
Тогда уж возьми и это, корчит гримасу Селеста. Она отвязывает висящий у нее на талии кусочек меха. Это кроличья лапка. Мама разглядывает ее.
Ну что, Сел, как по-твоему, говорит она. Старая, новая, чужая, ворованная?
Я бы сказала, вонючая.
И мертвая, подхватывает мама.
Они хихикают — совсем как колдуньи из сказки.
