Ольга Новикова - Гедонисты и сердечная
Проверяет, не потешается ли над ее сентиментальностью? Но Дубинин и не скрывал, что рад.
– Все равно рабочие уже праздновать начинают, – вернув деловой тон, отчиталась Надя. – Как бы по пьянке не напортачили. Лучше перерыв сделать.
Верна себе… Под ее эмоциями всегда есть прагматическая подкладка.
Через день Надя и подбросила отца на своем джипе к особняку на Смоленской.
Отличное ирландское виски… Суп с трюфелями подзабытого вкуса… Американский сенатор, с которым посол познакомил Дубинина… И все это без суеты, неспешно.
Хорошее расположение духа не сумела смахнуть даже Медякова, приставшая за десертом. Брюзжала что-то про Марфу с мужем. Мол, безобразничают в прессе, разрушают сплоченность либеральных рядов. Чуть ли не предателями обозвала…
Дубинин ухмыльнулся, вспомнив, как она поименована в памфлете… Еще летом Марфа притащила рукопись в «Киш-миш». Прочитал, пока лагман ждали. Он тогда посоветовал убрать намек на стародевичество медяковской дщери. Остроумно было написано, но… занесло ребят.
Чтобы отвязаться от старой приятельницы, Дубинин немного расширил глаза: мол, неужели? Качнул головой – якобы не видел ту статью.
Но слова не обронил: без большой нужды не врал. Не из каких-то высоких принципов, а потому, что лень было запоминать, кому что сказал… Лжецы чаще всего прокалываются из-за собственной забывчивости.
Очень кстати подошел сенатор-республиканец. Взял за локоток, отвел в сторонку и пригласил в Вашингтон.
Отлично, теперь можно и ретироваться. Из Америки уходим по-английски…
Несильный морозец куснул голые уши, и Дубинин поглубже натянул зимнюю шапку.
Полная серебряная луна, отчетливо видны золотые звезды даже на ручке ковша Большой Медведицы. На женщину не вешают одновременно золотые и серебряные украшения, а на небо – пожалуйста…
Козырек мешал охватить взглядом всю небесную грудь, и он, не притормаживая, неосторожно задрал голову. Бац! Грохнулся, не успев сгруппироваться. На виду у охранников. Боковым зрением заметил, как оба бугая, вместо того чтобы кинуться на помощь, рефлекторно выхватили пистолеты, встали в киношную стойку и принялись дулами водить по окнам соседних домов. Решили, что кто-то подстрелил господина… Боль помешала улыбнуться их глупости.
Ну, до московской квартиры кое-как доковылял, но, чтобы эвакуироваться на дачу, пришлось опять вызывать Надю.
…Корсет, несколько дней осторожности, и позвоночник сжалился, стал отпускать мысли на свободу. Правда, они тут же попадали в капкан Зоиной болезни. Прописанные лекарства никак не унимали ее скачущее давление. Но с этим до конца новогодних каникул ничего не поделаешь. Врач в праздничном настроении, даже добытый по знакомству – никудышный помощник. Надо потерпеть…
Самое время разомкнуть ситуацию. Лучше всего настроение выравнивается, когда дела идут в гору.
Но ведь двадцать девятое декабря…
Поздравлять рано, рабочие проблемы решать поздновато…
Попробую дернуть Марфу. Давно не говорили – наверное, у нее накопились какие-нибудь новости… Может, в своей колонке с Филиппом опять про него написали, может, кто-нибудь его в газете упомянул или по телику лицо увидела. Самому-то лень следить, а вот из Марфиных уст услышать – веселит. Как она негодует, если кто-то его лягает! Не понимает, что эти тычки выталкивают из бездны забвения, помогают держаться на плаву, на виду…
Ее «алло» прозвучало строго, отчужденно. Дуется? На что?! Да нет, просто она на службе…
– Можешь говорить?
– Да… Я перехожу в пустой кабинет.
Известила и замолчала. Как будто точку поставила. Странно. Веретено разговора всегда крутила она. Если сумеет его завести, то больше часа, бывало, болтали, а не сумеет… Ну, на нет – и суда нет.
Сейчас, правда, придется самому выводить ее из ступора. Болтнул первое, что пришло в голову:
– Что ж ты не приглашаешь меня на вашу новогоднюю вечеринку? Она сегодня?.. Ты что замолчала?
– Приглашаю… – пробормотала Марфа после паузы, в которой читалось…
В общем, что-то неприятное. Нелицеприятное. А она еще и шарахнула:
– Ты со мной разговариваешь как с представителем конторы или как с женщиной, которая тебя любит?
– Забудем про контору, – легко отказался Дубинин. – Да я думал, ты пригласишь, а я отвечу, что не могу. Я опять упал…
Уф, переключилась. Но, ответив на ее сердобольные вопросы, Дубинин не удержался и посетовал:
– Мне трудно тебе звонить – в голосе обида, а я ни в чем не виновен.
– Не обида, а боль…
– Да какая разница!
– Как ты не понимаешь… Внутри меня вырабатывается для тебя теплота… Я пытаюсь ее передать, ты не берешь. И она, непринятая, холодеет, возвращается в меня, острой ледышкой колет прямо в сердце. Ты ни в чем не виноват… Факты говорят о том, что у тебя просто нет того, чего я жду. Сердечности…
Опять она про отношения… Продолжишь выяснение – потратишь слишком много времени. А результат? – думал Федор, не особенно вникая в смысл Марфиной речи.
– Ты не виноват… Но для меня был шок – как можно пропасть так надолго после «Петровского»?.. – И вдруг – без паузы, вне всякой логики регистр переключился: – И все равно я очень рада, что ты позвонил.
Как только Марфин голос зазвенел, посветлел, Федор перехватил инициативу:
– В «Петровском» было замечательно. Я вот думал, что, может, еще до Нового года смогу приехать в Москву.
– Давай увидимся! Когда?
Расчет был верным. Только женщины так внезапно могут переходить от нытья к веселью. Теперь надо осторожнее. Не приговорить бы себя к определенному сроку…
– Точно не завтра.
– Помни, что если ребенку пообещал конфету, то жестоко ее не дать.
Что-то уж очень серьезно… Не похоже на шутку… Дубинин инстинктивно отступил:
– Да я же не знаю, смогу ли. Если не получится до Нового года, то сразу после…
– А ты постарайся выздороветь ради встречи со мной.
Тут он весело расхохотался. Надо же! Вот уж женская логика в чистом виде…
Не без труда, но все же удалось поправить свое настроение. В будущем придется эти затраты учитывать. Что ж, любой источник загрязняется… Попробую какое-то время Марфу не трогать. Если ей хватит ума успокоиться, то продолжим общение…
Глава 31
Еще один условный рубеж… Ничего нового, кроме совсем не новогодней теплыни. Хорошо хоть, что с неба не льет, как вчера…
Филипп скопировал и перенес на рабочий стол кусок диссертации одной из безалаберных аспиранток. Настрочено наспех и прислано по имейлу. Девушкам не до учебы – зарабатывают деньги, обустраивают личную жизнь… Наука – в лучшем случае – на третьем месте. Сосредоточенно водил мышкой и нажимал клавиши вопреки сибаритской привычке оттягивать все неприятное до «победного» конца, когда скучноватое дело доводится до ума на чужих, а не на своих собственных нервах. Обычный способ добычи энергии…
Напрягся, пересилил себя, только чтобы не скрывать от Марфы наличие просроченных обязательств и завтра вместе с ней спокойно приняться за сочинение очередной порции для журнального «Дневника двух экономистов». Целый год писали в разные газеты без всяких обязательств со стороны печатных органов. Не для денег, а чтоб высказаться. И вот питерский журнал предложил вести рубрику раз в два месяца. Подходит.
Лет десять назад они сообразили, что лучшее занятие для первого января – занятная работа. Тяжелое послепраздничное похмелье – не конкурент азартному труду.
Попробовали раз-другой посидеть в этот день за письменным столом, и теперь странная для других привычка стала их собственным стилем. Оба даже гордились такой редкой элегантностью… Которая не потребовала от них никакой жертвы: усредняющее многолюдное застолье с банальными приколами для развлечения – что может быть скучнее!
После «Петровского» Филипп заглянул в последние работы Дубинина. Рука сама потянулась. Марфина школа. Всякий раз, когда он удивлялся, сетовал, обижался, что даже друзья-приятели не очень-то замечают то, что он пишет, она говорила: «Давай сами будем читать других. Хотя бы тех, с кем столкнула судьба. Не пропускай ее подсказку. Познакомился с человеком – вникни в его идеи».
Вот… Вник.
Понял, наконец, что Дубинин произвел условную мысленную операцию: отделил экономику от политики и на примерах из разных времен и стран показал, как экономические законы то прогибаются при тоталитарных режимах, то подъедаются коррупционной ржавчиной, но никогда не исчезают, не теряют своей вечной витальной силы. При малейшем ослаблении государственного руля они берут реальную власть и правят.
Голова Филиппа так разогрелась, что он вскочил из-за стола… Добавить Марфины соображения-прозрения (женские, интуитивные) – и очередная порция дневника готова.
Согласится ли она про дружка писать? Она же у нас экспериментирует… На своих нервах. Проверяет, как поведет себя Дубинин, если она перестанет его обслуживать. Ее словечко.
