Ион Деген - Четыре года
Но Жанна втолковывала, что вовсе не надо ехать в Израиль, что есть и Штаты, и Канада, и другие места. А здесь оставаться нельзя. Можно загреметь лет на десять. Рано или поздно этим кончится. Ему ведь не хочется, чтобы их Светлана осталась сиротой? Все, что они делают, делается для Светланы, для ее будущего.
Решено. Но предстояло преодолеть два серьезных препятствия. Владлен Среброкамень числился русским. Второе препятствие – отец.
В 1918 году Пинхас Зильберштейн, восемнадцатилетний мальчик из местечка в Подольской губернии стал чекистом и Петром Среброкаменем. По трупам взбирался он все выше, пока с тремя кубиками на петлицах закончил службу следователя ГПУ и был переведен в погранотряд. В бессонные ночи старый Петр Среброкамень пытался понять, как его пронесло мимо мясорубки в 1937 году и позже. В 1950 году он вышел на пенсию в звании подполковника. Еще пять лет, до своего пятидесятипятилетия пребывал управляющим домами. Уже двадцать один год он на заслуженном отдыхе. Забивает "козла" в скверике, предается воспоминаниям с коллегами, как они создавали счастливую жизнь для нынешнего поколения, отоваривается в распреде, и регулярно посещает закрытую поликлинику лечебного управления, чтобы в добром здравии дожить до светлых дней коммунизма.
Владлен Среброкамень не представлял себе, как он заговорит с отцом о предстоящем отъезде. А потом? Не оставишь же старика одного? Была бы жива мама…
Первое препятствие преодолели без особых затруднений. Умница Жанна. Владлен Среброкамень заявил в милиции, что у него украли паспорт, уплатил штраф и получил новый документ, в котором изображенный на фотографии еврей уже числился евреем.
Чуть ли не в тот же день само по себе исчезло и второе препятствие. То ли в скверике предавались не только воспоминаниям, то ли кто-то обозвал старого Среброкаменя жидовской мордой, но, вернувшись домой, он задумчиво сказал сыну:
– Уезжают люди. Если бы я не записал тебя русским, мы тоже могли бы уехать. Для внучки было бы лучше. Для будущего.
Молодой Среброкамень потерял дар речи. Опомнившись, он извлек из шкафа свой паспорт и молча предъявил его отцу. Старый Среброкамень профессионально прочитал официальный документ и посмотрел на сына поверх очков.
– Ну, а что твоя шикса?
– Папа, сколько раз я просил тебя не называть Жанну шиксой!
– Хорошо, пусть будет гоя.
– Папа! Так знай, именно Жанна решила, что мы должны уехать. И как раз для будущего Светланы.
Старого и молодого Среброкаменя исключали из родной коммунистической партии почти одновременно.
У Петра Среброкаменя тоже была необходимость, скажем, в мебели, которая дорога как память о предках. Но таким образом его самая сокровенная тайна могла бы открыться сыну и, что еще хуже, – невестке.
Осенью 1921 года вместе со своим тезкой Петром Бухало он арестовал секретаря губкома партии. Во время обыска они нашли у дюже идейного коммуниста более двух килограммов золота и кучу драгоценных камней. Среди всего этого сверкания, словно яркая планета на звездном небе, выделялся камешек, от которого нельзя было оторвать взгляда. Он гипнотизировал. Он заставлял говорившего умолкнуть. В ту же ночь секретаря списали в расход в подвале губчека. Все конфискованные ценности сдали в казну. Но бриллианта среди ценностей не оказалось. Бдительный чекист Петр Среброкамень лично и очень умело допрашивал Петра Бухало. И расстрелял его, изувеченного, лично. В казну поступили дополнительные ценности. А камешек случайно застрял в складках кармана Петра Среброкаменя. Даже жена не знала о существовании голубоватого бриллианта чистой воды весом в десять карат.
Когда в 1937 году замели начальника областного НКВД и Петр Среброкамень с ужасом прислушивался к шагам на лестнице, он уже собирался отдать камешек жене. Но пронесло. За все годы он только несколько раз позволял себе взглянуть на это чудо. Ему очень хотелось дожить до совершенолетия внучки Светланы и подарить ей редчайший бриллиант. Но что она будет делать с ним в Советском Союзе?
Не разговоры в скверике и не привычный окрик "жидовская морда" заставил старого чекиста подумать об отъезде.
Мебель ему не понадобилась. Таможенники могли проверить даже каблуки его ботинок. Но могло ли прийти кому-нибудь в голову, что полуистлевший от пота вонючий супинатор в левом ботинке хранил уникальный бриллиант?
Когда Среброкамени благополучно добрались до западного побережья Соединенных Штатов Америки, старик все же был вынужден рассказать сыну о том, что у него имеется некоторая ценность, которую следовало бы поместить в сейф в банке, но он не очень представляет себе, как это делается.
Нескоро Владлен Среброкамень вышел из шокового состояния, увидев бриллиант. В ту же ночь он рассказал Жанне об отцовском сокровище. Невестка стала мечтать о мгновенной смерти старого Зильберштейна еще более страстно, чем раньше. Даже во время нелегкой работы уборщицы в супермаркете ее не оставляли эти мысли.
Жанна содержала семью. Существенным оказался и вклад старого Среброкаменя, получавшего пособие значительно большее, чем платили ему в Союзе за долгую безупречную службу чекиста. Владлен Среброкамень днем и ночью учил английский язык и готовился к экзамену на лайсенс врача.
С английским, как ни странно, было легче, чем с медициной. Черт его знает, учил ли он когда-то всю эту премудрость и просто начисто забыл, или вообще слышит о ней впервые? Дважды в течение полутора лет пытался он сдать экзамен. Может быть, прав этот Габай, что ему следует бросить медицину и заняться торговлей? Сколько можно жить в таких условиях? Светлана учится в одном классе с всякими черными. В Советском Союзе он гневно клеймил расизм американского империализма. Он и здесь, конечно, не расист. Ему просто не хочется, чтобы Светлана общалась с грязными неграми.
Да, с медициной надо завязывать и заняться другим делом. Но медицина все-таки пригодилась.
Владлен Среброкамень вспомнил о передвижных рентгеновских кабинетах на своей бывшей родине. Разъезжает по области автобус с рентгеновским аппаратом, и участковым больницам не нужен собственный рентгеновский кабинет. По карману ли лучшему в мире советскому здравоохранению оснастить рентгеновскими аппаратами участковые больницы?
Здесь для врача рентгеновский кабинет не проблема. Но вот компьютертомография!
Когда Владлен Среброкамень впервые увидел рентгенограммы, сделанные этим аппаратом, он был чуть ли не в таком же шоке, как при виде отцовского бриллианта. Не важно, что он не мог понять, какая это проекция. Туговато было с пространственным воображением у бывшего рентгенолога.
Премудрости, выходящие за пределы планиметрии, были ему недоступны. Но четырьмя действиями арифметики он владел вполне. К тому же у него был простейший карманный калькулятор, на котором он все просчитал.
Если аппарат для компьютертомографии установить в большом автобусе, разъезжать по всему штату и обслуживать заинтересованных в этом врачей, то… Аппарат стоит около полумиллиона долларов. Соответствующий автобус или фургон, начальные эксплуатационные расходы и прочее, скажем, еще сто – сто пятьдесят тысяч. Если абонировать, скажем, двести врачей с взносом двести -двести пятьдесят долларов (для американского врача это просто крохи, да и те списываются с налога), можно получить сорок – пятьдесят тысяч долларов. Это, конечно, не капитал. Отцовского бриллианта тоже, вероятно, не хватит для покрытия всей операции. Но надо попытаться.
Старый Среброкамень сперва и слышать не хотел о продаже камешка. Да и вообще, где у него гарантия, что сын вернет ему деньги? Но через несколько дней, вернувшись из синагоги, он сам позвонил сыну:
– Я согласен продать бриллиант. У лоера, – у меня есть знакомый лоер, хороший еврей, я встречаюсь с ним в синагоге, он даже согласен бесплатно оказать услугу новому эмигранту, Господь зачтет ему мицву, Богоугодное дело, – мы подпишем договор. Ты можешь получить деньги под двадцать процентов в год.
– Двадцать процентов? Это же грабеж! Даже в банке можно получить под четырнадцать процентов!
– Чего же ты не получаешь в банке? Может быть, у тебя нет гарантов? Или недвижимости? Так вот, в договоре будет пункт, что в случае невозвращения долга аппарат и все прочее принадлежит мне.
В этот миг Владлен Среброкамень испытывал к отцу такие же нежные чувства, какие обычно питала Жанна. И пожелание старому бандиту не отличалось от обычного Жанниного "чтоб ты подох в ту же секунду".
Рассказ о предложении отца привел Жанну в неистовство:
– У-у, жидюга проклятый! В синагогу ходит? В убийствах раскаивается? А ростовщиком быть не грех? В каждом жиде сидит ростовщик и ворюга!
Очередная порция ненависти, выплеснувшаяся из жены, только слегка задела Владлена Среброкаменя. Он лично не ростовщик и даже, в отличие от Жанны, не ворюга. Правда, он не работал в универмаге.
