Уокер Перси - Ланселот
— Используем датчик движения Субиру.
— А это что такое?
В небрежности его интонации различалось возбуждение, опьянение от собственной квалификации и познаний. Он махнул рукой.
— Ну, вы ведь слышали про магнитофоны, которые включаются на запись при звуке голоса? Появился звук — пошла запись.
— Это как у президента США, что ли?
— Да. — В полном восторге он даже пропустил мимо ушей иронию. — Тот же принцип действия. Только по отношению к свету. Пленка расходуется лишь в том случае, если перед объективом камеры что-то или кто-то движется.
— Что-то или кто-то. То есть ты хочешь сказать, что просто на спящего человека она расходоваться не будет?
— Если он или она будут лежать неподвижно, то нет. Если же человек начнет ворочаться или говорить…
Если кто-то или что-то будет двигаться. Да, вот то, что надо. Именно этого я и хочу. Кто двигался, куда и с кем.
+++Теперь мне надо было съездить на место съемок, чего я никогда еще не делал, разведать, сколько времени они займут, и предупредить Элджина, если мои гости решат вернуться в Бель-Айл раньше времени. Надо, чтобы он успел обустроить собственную съемочную площадку и подключить камеры.
Выяснилось, что волноваться не о чем. Целый день они потратили на одну короткую сцену с Марго и Троем. Раз двадцать он прижимал ее к библиотечным стеллажам, изображая половое сношение. Его снимали сзади, а он что-то быстро и ловко проделывал с Марго. Впрочем, он был одет.
Увидев меня, Мерлин удивился, но, как всегда, был приветлив и общителен. Я сказал, что приехал пригласить их в Бель-Айл и убедиться, что они съехали из гостиницы. Тем более, только что предсказали ураган, а гостиница стоит на болоте, и ее может затопить.
— Вы замечательный парень! — Мерлин подошел ближе и взял меня за руку. При каждой нашей встрече он вел себя так, словно мы одни, окружающих как бы не существовало. Взгляд его голубых глаз был доброжелателен, а беловатая их старческая прозрачность застилала его дымкой особой нежности. — Какое странное совпадение, что мы тут ураган изображаем, а к нам приближается настоящий. Впрочем, эта сцена к урагану отношения не имеет.
— Мне надо, чтобы было слышно, как расстегивают молнию, — сказал Джекоби Трою.
Декорацией служила небольшая публичная библиотека в предместье. Окрестные жители наблюдали за происходящим, стоя на дорожке, в дверях и сидя на складных стульчиках, которыми уставили и тротуар, и газон, и подъзд. Внутри все перевернули вверх дном, словно ураган уже пронесся — все было сдвинуто в сторону, чтобы не заслонять Троя и Марго у стеллажей. Бело-голубые прожектора светили ярче и жарче, чем солнце на улице. Тяжелые кабели вились по траве, вытоптанной, как на праздничном гулянье. Между дублями Трой застегивал штаны, валился на спину и чистил ногти, вполуха выслушивая наставления Джекоби. Марго в роли библиотекарши была в белой блузке и кашемировом кардигане с поддернутыми рукавами, очки у нее висели на шее. Чувствовалось, что она не свободна: на лице застывшая маска наглости, движения деревянные. Нет, понял я, она не актриса. То, что она делает, не игра актрисы, то есть она не героиню какую-то играет, она, скорее, изображает из себя актрису, кого-то играющую. Недаром в свое время ей пришлось эту карьеру бросить.
А вот на Троя стоило посмотреть: босой, в узких джинсах с ремешком, застегнутым серебряной витой пряжкой, в какой-то невиданной домотканой рубахе, на шее цепочка с нефритом, идеальная шапка золотистых волос, идеальные правильные черты лица и идеальные брови вразлет. Он легко, с изяществом двигался. Идиот, но как изящен! Пустое вместилище чужих идей, но актер хороший. Что-то такое было в его глазах, отчего они, казалось, втягивают свет в себя и лучатся изнутри. Местные смотрели на него раскрыв рты, как на инопланетянина. Возможно, он и был таковым. А может быть, в золотых песках Калифорнии вывелся новый вид идеальных существ, юных и золотистых.
Марго меня не видела. Прожектора слепили глаза.
— Это очень короткая сцена, но критически важная, — объяснял Мерлин. — В ней происходит сексуальное освобождение Сары.
— Сексуальное освобождение?
— Да. Помните: Дан — чужак, который появляется из ниоткуда, и от него исходит такая сила духа, что все сразу это ощущают. Ха, спасибо кинематографу! — сила духа! у Дана! Ему едва хватило силы духа, чтобы не утонуть, когда он свалился с доски для серфинга на съемках «Бинго — пляжная подстилка»! Но как смотрится, правда же? Из него можно лепить, как из воска. Это я его создал, сам по себе от ничто, полный ноль. А этого его героя, этого чужака все сразу признают — чувствуют, что в нем что-то есть, что-то необычайное, и прежде всего из-за глаз, из-за этого внутреннего света, он — создание света. Посмотрите на него. Его обычная температура тридцать девять градусов. Он действительно светится. А главное, раскрепощен. Остальные зажаты — вы зажаты, я зажат. Правда? А Сара — это такой вариант Джоанны Вудворт,[82] — правда, Марго немножко чересчур молода и красива для этого, — так вот эта Сара, она никогда не знала, что такое быть женщиной. Ну, вы понимаете. Ее муж Липском — ни рыба ни мясо. Сидит и рвет на себе волосы, пока их плантация катится в тартарары. Все держится только на ней и на тех грошах, которые она зарабатывает в библиотеке. Он несвободен. Все несвободны. И батраки — черные и белые — все несвободны, все погрязли в нищете и невежестве. Городские погрязли в расизме, ханжестве и так далее. А этот чужак не только сам свободен, но может освободить остальных. Что-то в нем такое, будто он пришел издалека, может, с Востока, а может, из мест еще более дальних. Может, это вообще бог. По крайней мере, что-то от Христа в нем есть.
Он несет избавление. С ним сбываются давние чаяния батраков о собственной земле — он выясняет, что это семье Рейни — то есть Эллы — принадлежит на самом деле земля. Он примиряет черных и белых, осознающих во время урагана, что все они люди. Он умудряется достучаться даже до шерифа (Господи, как бы хотелось на эту роль Пэта Хингла!)[83] — до шерифа, который невольно начинает испытывать живую симпатию к этому доброжелательному светящемуся существу: на самом деле здесь мы подпускаем толстый намек на гомосексуальность южных шерифов, уловили? Дальше. Он почти растормошил Липскома, утратившего связь с природой, землей и собственной сексуальностью. Добрался и до Сары. Входит в библиотеку и, пока она хлопает глазами, подходит к полке, берет Ригведу[84] и читает это место, потрясающее место — со слов: «В начале страсть вошла в Единосущного». Потом, опять не говоря ни слова, берет ее за руку и ведет вглубь, за стеллажи, и там стоя овладевает ею, прижав к старым пыльным книгам — Теккерей, Диккенс и иже с ними, — которые символизируют иссыхание соков Запада. Мы сделали дивный крупный план ее лица, когда она отдается на фоне целой полки пыльных томов Уэверли. Здорово? Этот чужак несет в себе жизнеутверждающую идею, а все вокруг мертво — книги мертвы, Теккерей мертв, Вальтер Скотт мертв, Липском мертв и она мертва, или, точнее, прежде не жила еще. Поэтому мы стараемся довести мысль, что это не просто траханье, хоть в этом тоже нет ничего плохого, а некое священнодействие, торжество жизни. Он мог бы быть верховным жрецом Митры.[85] Понимаете, что мы пытаемся сделать?
Что-то у них не ладилось. Джекоби попросил принести ручную камеру, а его ассистент Лайонел никак не мог ее найти. Джекоби подошел к Мерлину. Я машинально протянул руку — не то чтобы я рвался здороваться с ним, но мы на Юге знаем, что истинной целью хороших манер является упрощение жизни — так и себя проще держать в руках, и других проще держать на расстоянии, избегая случайных обид или даже оскорблений. Люди или пожимают друг другу руки, или игнорируют друг друга и отправляются на дуэль. Какие тут еще могут быть варианты? Джекоби проигнорировал меня. Его озабоченный взгляд прошел мимо меня, сквозь меня. Не думаю, чтобы он нарочно попытался меня оскорбить, просто он меня не заметил. Я для него был всего лишь частью городского пейзажа, одним из зевак. Мерлин, заметив это, смутился, откашлялся, но так ни на что и не решился. Хорошие манеры на то и созданы: чтобы не получилось так, что ты не знаешь, что делать.
Я пришел на помощь Мерлину, спросив, до которого часа они собираются работать.
— О, допоздна, допоздна! — с горячностью вскричал Мерлин. — И огромное спасибо за согласие нас приютить, — он повернулся к Джекоби в ожидании поддержки, но тот только рассеянно кивнул. Я откланялся и двинулся прочь через кабинет библиотекаря.
В кабинете оказались Рейни, Люси и библиотекарша мисс Мод. Рейни поцеловала меня с видимым удовольствием — что это было? актерство? кокетство? неразборчивость? или искренняя симпатия? Люси рассеянно последовала ее примеру. Она была настолько поглощена Рейни, что едва меня замечала.
