Барбара Константин - А вот и Полетта
Она закрывает сумку и встает, готовая уйти. Ну что ж, нам пора. Банкир так и остается сидеть в прострации, уставившись в пустоту.
Когда они приезжают на ферму, Гортензия сидит в своем кресле-каталке посреди двора. Мюриэль и Ким с немного смущенным видом стоят по бокам.
– Вы с ума посходили: оставить ее на улице в такой холод!
– Она хотела посмотреть на журавлей…
– Мало ли чего она хочет, это не всегда то, что для нее лучше, вы же знаете!
Гортензия делает знак Симоне подойти поближе, голос у нее совсем слабый, она может только шептать.
– Я их видела.
– Да, но…
– Это было красиво.
Симона вздыхает, целует ее в лоб и катит кресло к дому. Ким и Мюриэль помогают втащить его.
В тот же вечер, после ужина, когда все собрались на улице, на скамейке и стульях выпить кофе, она пришла и очень спокойно объявила, что Гортензия скоро покинет их, теперь это вопрос дней. Она сама ее предупредила. Журавли были тем знаком, которого она ждала. Она хотела отлететь с ними, вместе.
62
Соли не хватает, вот еще!
Людо присаживается на край постели, запускает палец под одеяло.
– Папа, ты спишь?
– Ммммм.
– Хочешь таблетку аспирина?
– Мммммнет.
– А что, сегодня у тебя голова не болит?
– Мммммкажется, нет…
– А-а-а.
– Где твой брат?
– Ты не помнишь? Он попросился к маме вчера вечером.
– Да, точно. Который час?
– Полдесятого.
– Черт! Почему ты меня не разбудил раньше?
– Я был слишком занят.
– Чем?
– Я сделал одну штуку.
– Какую штуку?
– Там, на кухне.
– Ох ты, надеюсь, ты там все не разнес…
– Я потом все убрал.
– Потом – это после чего?
– После того, как сделал.
– Да о чем ты говоришь, Людо?
– Иди сам посмотри.
– Ладно. Надеюсь, ты ничего не натворил.
Ролан влезает в халат и шлепанцы и тяжело спускается по лестнице. На полдороге принюхивается и поворачивается к Людо.
– Во всяком случае, эта твоя штука вкусно пахнет.
Людо выдавливает улыбку, он немного нервничает.
На кухне Ролан приподнимает полотенце и обнаруживает большой каравай хлеба, подрумяненный и хрустящий.
– Это ты испек?
– Да.
– Сам?
– Ну да.
– Поверить не могу…
– Хочешь попробовать?
– Ну еще бы!
Он отрезает два ломтя. Они вгрызаются одновременно.
– Скажи на милость, и хрустит, и мягкий, мякиш эластичный, достаточно воздушный, очень ароматный… Где ты мог этому научиться?
– У маминого приятеля, он булочник.
– А.
Ролан проглатывает пилюлю, делает вид, что подбирает крошку, упавшую на пол. Потом выпрямляется с легкой гримасой, рука прижата к левой стороне груди, лицо красное, и прочищает горло.
– Ладно, и все же у меня есть одно маленькое замечание. Если уж быть до конца честным, в нем не хватает соли. Видишь ли, Людо, это досадно, потому что хлеб таких ошибок не прощает.
Людо бегом поднимается к себе в комнату, бросается на кровать, накрывает голову подушкой, чтобы заглушить крик… жирный дурак! Немного успокоившись, он чувствует, что позади него кто-то есть, вытаскивает голову из-под подушки и резко оборачивается, готовый к отпору. Над ним склонился Ролан с растерянным видом, взлохмаченными волосами, вспухшими глазами и слабой глуповатой улыбкой. Он бормочет: Прости, Людо, твой хлеб замечательный. А я – просто жирный дурак, и к тому же я ревную. Это ужасно…
Помогая отцу подготовить кухню к обеденному наплыву, Людо объясняет ему, как он готовил. Прежде всего – закваска. Ничего сложного. Только вода и мука, оставляешь у печки, и когда появляются пузырьки, добавляешь понемногу муки и воды каждый день, чтобы оно росло. Его тесту уже две недели, он принес кусочек из дому, чтобы приготовить этот хлеб. И пока они с Мирей вчера занимались счетами, он пошел на кухню и все смешал: 80 граммов закваски, 400 граммов муки, 350 миллилитров теплой воды и полторы кофейные ложечки соли, как следует замесил и тихонько отнес тесто к себе в комнату, оставив его на всю ночь подниматься у батареи отопления. В семь часов он спустился, стараясь не шуметь, сбил тесто и дал ему подняться во второй раз, пока сам делал домашние задания. В девять часов он поставил его в печь. Вот, пап. Я хотел сделать тебе сюрприз.
Это вконец растрогало Ролана. И чтобы продемонстрировать свое восхищение, он съел полкаравая с сыром и вином. У него не пацан, а чудо.
63
Долгая ночь (Первая часть)
Шамала кругами ходит по кухне. Обычно это ее любимое место, здесь она спит, здесь тепло, здесь она получает свою порцию поглаживаний, а утром – еду. Но на данный момент еда ее не интересует, она совсем не голодна, и на поглаживания ей плевать. Она ищет спокойный уголок, где улечься, и все. А здесь слишком людно. Все время кто-то входит и выходит. И роются везде, и копошатся. Только ночью все спокойно. Да и то как сказать. Ведь есть еще Берта. И ее сны о бешеных погонях за странными животными. Она повизгивает от страха или скулит от возбуждения – в зависимости от того, кто ей попадется. Это действует на нервы. Особенно на нервы Мо-же. Но он-то вообще особый случай. Совсем недавно чуть глаза ей не выцарапал, прыгнув на голову и выпустив когти, так она вывела его из себя. Нервы у него всегда на взводе, реакции непредсказуемые, и к тому же он ревнив как тигр, этот котяра. Значит, кухня отпадает. Она отправляется на поиски, выходит в коридор, сворачивает направо, вот приоткрытая дверь, она заходит в комнату двух маленьких старых дам. Здесь мирно и тепло. Она падает на большой мешок с мотками разноцветной шерсти и на секунду проникается уверенностью, что нашла ровно то, что нужно. Но тут же спохватывается: что-то… она чувствует что-то… Вот. На кровати слева мелькнула тень, сопровождаемая очень легким порывом воздуха. Холодного. Может быть, это отлетела душа Гортензии. Шамала разворачивается и трусит прочь из комнаты.
В конце концов она решает устроиться за дровяной печкой у Кима и Мюриэль. Эта кухня куда спокойнее. Мо-же никогда не придет в голову искать ее здесь, да и Берта не сунется со своими дурацкими снами. Она ложится на бок, сердце начинает биться быстрее, она снова встает, крутится, не в силах найти удобную позу, живот ее твердеет, он как камень, зрачки расширены. Впервые в жизни ей так больно. Она в тревоге. Крошечные зверушки, которые до сих пор копошились у нее внутри, почти не двигаются, словно зажатые в тиски, и упираются ей в ребра. Боль не дает ей дышать. Она начинает урчать, чтобы усмирить страх.
В три часа Мюриэль встала пописать. Как и всегда ночью, она не стала спускать воду. Вообще-то, сверху ничего не должно быть слышно, но кто знает, лучше так. И потом, по ее мнению, нужно больше думать о воде. Перестать ее все время растрачивать. Не давать ей течь понапрасну. Пока чистишь зубы, моешь руки или посуду. Это же просто ужас. Блин, сколько ж мы проматываем, одуреть можно! Мюриэль задумалась об окружающей среде, это ново. Она согласна с Кимом, хватит быть недоумками и позволять вертеть собой, как баранами. Ничего нельзя принимать на веру. Стать творцом своей жизни, принять ответственность за себя, отвечать за собственные отходы, да! Ладно. Но она еще не готова перейти на биотуалеты! Ее из себя выводит одна мысль, что придется писать и какать в какой-то поглотитель, как домашние кошки! Хотя Ким изо всех сил старается ее переубедить. И ее, и других обитателей фермы. Пока никто особенно не возгорелся, кроме Марселины, но та и так была в курсе. Он хочет, чтобы они встретились с другими людьми, которые уже выбрали эту систему, и могли задать вопросы напрямую, устроить что-то вроде форума. Самые большие сомнения у них возникают по поводу запаха. А еще возня с гигиеническими ведрами – это совершенно неудобно, отвратительно и архаично, верно ведь? И, честно-то говоря, разве компост на основе человеческих отходов действительно подходит для удобрения? А как насчет патогенных микробов? Уничтожаются ли они в процессе компостирования? Он выведет их на блог, где они смогут посоветоваться со специалистами. Будет забавно посмотреть, как старики чатятся в Нете.
Выйдя из ванной, Мюриэль заколебалась: ей не очень хотелось сразу возвращаться в постель, и она пошла посмотреть, нет ли чего интересного в холодильнике. Он пуст. Что-то привлекает ее внимание на столе. Надо же, иллюстрированный журнал и плитка шоколада! Откуда это все взялось? Она недолго задается вопросами, усаживается на скамью, отламывает дольку и смакует ее, перелистывая страницы журнала. В какой-то момент слышит шум. Кто-то наверху ходит. Шаги направляются к лестнице. Мюриэль поднимает глаза, ждет вновь прибывшего… голые ступни, потом ноги, длинная белая майка и… голова девушки. Какая-то новенькая, раньше она никогда ее не видела.
