Андрей Шляхов - Клинический случай
Министерство молчало. Кроме звонка Аркадию Вениаминовичу, никаких других признаков активности не было. Но Анна не обольщалась и не думала, что про нее забыли. Тучи сгущались. Они всегда так сгущаются-сгущаются, а потом ка-а-к ударят молнией… Вздохнув, Анна прекратила поиски и поинтересовалась пробками.
Яндекс-пробки привычно «порадовали». Они прочертили красным весь путь от больницы до института и недвусмысленно советовали отправляться на заседание совета на метро, бросив «шестерку» на больничном дворе. После минутного раздумья, Анна решила, что машину здесь на ночь оставлять не станет, вон в прошлом году со «шкоды» Винькова, после активного и многократного (на кафедре и в отделениях) отмечания дня медика заночевавшего у себя в кабинете, ночью сняли аккумулятор. Виньков грешил на охранников, сильно грешил, но аккумулятора так и не нашел. Ушло — так навсегда.
Пробки — это хорошо. Пробки — это даже на руку. Если пририсовать к минусу черточку, то минус превратится в плюс.
Без десяти пять Анна припарковалась возле своего подъезда и, не выходя из машины, позвонила в ректорат.
— Это Вишневская, доцент кафедры иммунологии. Передайте, пожалуйста, Валерию Никитовичу, что я намертво застряла в пробке и к началу не успею.
— Все что-то в пробках застряли, — недовольно пробурчала секретарша.
— Москва, — ответила Анна и выключила мобильный совсем.
Дерганый бестолковый день следует заканчивать тихим домашним вечером, неспешным, даже вялым, и наедине с самой собой, без гостей, звонков и переписки в Сети.
Проверено. Помогает.
Откуда-то из такого далекого уже детства всплыло:
Глупцы, героев строя, бросаются вперед,
Нормальные герои всегда наоборот,
Нормальные герои всегда идут в обход…
И мы с пути кривого ни разу не свернем,
А надо будет — снова пойдем кривым путем…[24]
Старая задорная комедия запомнилась Анне не только замечательной песней, которую пели совершенно не страшные разбойники, но и не менее замечательной фразой из другой песни: «Это даже хорошо, что пока нам плохо».
То, что обходной путь нередко бывает удобнее и эффективнее прямого, Анна поняла еще в школе. Одноклассницы и одноклассники, не слишком усердные в учебе, получали пятерки благодаря особенному отношению учителей. Особенное отношение достигалось двумя путями. Можно (а по мнению некоторых — и нужно) было ябедничать, учителя обожали знать все по всех, а можно было дарить подарки. Подарки учителя любили даже больше, чем сплетни. Все это, подарки и ябедничество, называлось «быть на хорошем счету». Сама Анна, несмотря на почти отличную учебу (а чего бы не учиться на «пятерки», если схватываешь все налету?), на хорошем счету не числилась. Мешало поведение. Накостылять однокласснику, решившему поиграть в футбол ее портфелем, наговорить дерзостей учительнице в ответ на «ваше дело — слушать, что я говорю и делать, как я говорю!», на спор пройтись колесом по коридору во время большой перемены на глазах у директора (ну что тут такого, если в спортзале можно, то почему в коридоре нельзя, школа ведь одна и та же?). Короче говоря — не складывалось у Анны с педагогами, как-то так. Разумеется, Анна не могла этого не замечать, разумеется, замечая, она не могла не анализировать, анализируя, она не могла делать выводы, которые поначалу казались парадоксальными. Но только поначалу, потому что по мере осмысления парадоксальное превращалось в логичное. Думать ведь тоже надо правильно, исходя из правильных предпосылок. Правильно начнешь — правильно закончишь. А как же иначе?
«Летальная» комиссия
— Можно узнать, а чем вы зарабатываете на жизнь?
— Преимущественно журналистикой.
— Пятая колонка! Политика? Спорт? Криминал?
— Я пишу о загадках старины глубокой.
— Вы — сказочник! Пишете о том, чего никогда не было. Паранормальные явления, эзотерика, астрал, шляпа Мерлина… Вы ведь стопудово верите в то, что мы не одни во Вселенной?
— Да, наверное.
— Мечтали найти Святой Грааль в студенческие годы?
— Нет.
— Мечтали, мечтали, по глазам вижу! А летающие тарелки в небе не высматриваете?
— Исключительно при ясной погоде. В пасмурную общаюсь с духами дождя…
Собираться на работу под болтовню из телевизора, перемежаемую попсовыми клипами, веселее, чем в тишине. Особенно, если врубить звук погромче. Бодрит, подгоняет. Конечно, несут с экранов всякую чушь, и поют тоже такую же чушь, но с утра пораньше ничего другого и слушать нельзя. Попробуй под сборы вникнуть в рассказ о недавно найденных берестяных грамотах и сделанных по ним исторических открытиях или о животном мире саванны. Такие передачи хорошо смотреть и слушать вечером, после ужина, в спокойной обстановке. А то, что показывают сейчас, сейчас как раз и к месту.
Особенно Анна любила слушать экстрасенсов, знахарей, природных лекарей и всяких там глашатаев нетрадиционной медицины. Когда-то это ее злило — ну как же, мол, в наш-то просвещенный двадцать первый век, время нанотехнологий и унифицированных гамбургеров, можно скатываться к такому невежеству? «Привяжите чистой полотняной тряпицей сушеный горицвет к голове, выйдите рано утром на улицу, омойте лицо росой, поклонитесь трижды на восток и скажите: „Поди прочь лихоманка, головная боль…“». Двадцать первый век, а?
Немного погодя притерпелась ко всей этой белиберде и даже приучилась выбирать из нее особо лакомые кусочки и наслаждаться ими, как гурманы наслаждаются каким-нибудь там суфле с трюфелями. В конце концов, каждый выбирает сам, во что ему верить. Хочешь верить в полнейшую белиберду и абсолютную чушь — верь на здоровье. Снижай сахар крови посредством ножных ванн с горчицей, массируй подушечки больших пальцев вместо приема гипотензивных препаратов — авось давление и снизится, лечись от бесплодия настойкой из корня петрушки и цветков резеды… Чем бы люди не тешились, лишь бы им самим было хорошо, а другим не обидно.
А вот когда пациенты вдруг начинали нести чушь, превознося до небес антиаллергические свойства настоя из одуванчиков, или, скажем, антиастматические свойства ежедневного стояния на одной ноге, то тут уж Анна никому не давала спуска. Советовала определиться и решить, чем все-таки хочется лечиться, какой медицине отдаться — традиционной или нетрадиционной. Двоякого здесь ничего быть не может, точно так же, как нельзя быть немножко беременным. Или — или.
— Мефодий, расскажите, как вам удалось излечиться от сахарного диабета? Он у вас был врожденный, не так ли?
— Да, врожденный. Мне с самого рождения кололи инсулин по три раза в день. Восемь лет, ни одного дня перерыва. А потом мама отвела меня к травнику, был у нас во Ржеве очень известный травник. Приезжали к нему даже из Европы…
На вид белобородому Мефодию, магу, целителю и кудеснику, было не менее пятидесяти лет, следовательно детство его должно было приходиться на доперестроечные социалистические времена. Кто тогда мог ездить к травнику из Европы через железный занавес, ведь даже жителям «братских социалистических стран» для поездок в другую «братскую социалистическую страну» надо было покупать, то есть — доставать, дефицитную туристическую путевку, или же иметь на руках официальное приглашение по рабочим делам — командировка, симпозиум и т. п. Пургу гонит Мефодий…
— Настойка плодов лимонника смешивается в равных пропорциях с настойкой коры дуба и отваром ландыша. Принимайте по чайной ложке этого средства утром и вечером после еды и вы забудете про инсулин…
Вот это было уже не прикольно, а страшновато. А вдруг найдутся легковерные диабетики, которые прекратят делать инъекции инсулина и перейдут на это чудное «средство»? Так ведь и до комы недалеко. С летальным исходом. Взять бы этого Мефодия, да вместе с ведущим…
Ведущий словно прочел Аннины мысли, потому что остановил на минутку плавную речь Мефодия и сказал:
— Дорогие телезрители, прежде чем начинать лечение по методу магистра Мефодия, непременно проконсультируйтесь с лечащим врачом.
— Ну хоть что-то, — сказала Анна и выключила телевизор.
Красилась она в машине, так давно привыкла. И «машинный» запас косметики ничем не уступал домашнему, употребляемому в те дни, когда Анна не садилась за руль. А что — ведь удобно же. Садишься в машину и быстро «рисуешь лицо». Зимой можно совмещать с прогреванием. Тихо, спокойно, никто не мешает, зеркало удобное, поворачивай как хочешь. Освещение? Нормальное освещение, а если темно, то можно свет в салоне включить. Опять же выскочишь из дома впопыхах не накрашенной, так возвращаться не придется. Анна, собственно, так и пришла к макияжу в салоне автомобиля — раз вернулась домой, два вернулась, а потом набила бардачок косметикой. Правда всех-всех-всех проблем это не решало, потому что можно было сесть в машину, доехать до больницы, подняться в свой кабинет и уже там понять… Но как же можно иметь косметику дома и в машине и не иметь косметику в служебном кабинете? Нонсенс парадоксальный.
![Альфонс Доде - Малыш[рис. В.С. Саксона]](/uploads/posts/books/138467/138467.jpg)
