Андрей Аствацатуров - Люди в голом
Я смотрел на девушку, думал о рекомендациях гламурных журналов и одновременно пытался вспомнить, где я мог ее видеть. И тут меня осенило: «Да ведь это же Принцесса! Точно, она. Господи, почти не изменилась. Хотя, бог ее знает. Сейчас они все друг на друга так похожи. Нет, наверное, все-таки она. Подойти поздороваться? А вдруг я ошибаюсь? Неудобно получится. Может, по имени позвать? Да я ведь имени ее толком не знаю. Когда-то знал, а потом забыл. Принцесса и Принцесса. Ее по имени у нас никто и не называл…»
— Вот с ней я бы познакомился, — прервал мои размышления NN. — Тут у меня… — он полез в карман пиджака, достал кошелек и вынул оттуда две зеленые купюры. — Это вам, Андрей.
Я посмотрел на них с тоской. Мне были очень нужны деньги, но взять их у NN почему-то не хватало духу. Я сидел на стуле как приклеенный и молчал. Тут к столу вернулась Эмма. NN поспешно спрятал кошелек и деньги обратно в пиджак, что меня, признаюсь честно, несколько расстроило. Тем более что обе купюры, как я успел заметить, оказались достоинством в сто долларов.
— Ну как? Договорились? — спросила Эмма по-русски.
— Не совсем, — ответил я. — Эмма, я отойду на секунду вон к тому столику и вернусь.
NN явно поддержал мою идею. Он одобрительно кивнул, состроив при этом гримасу, и заговорщицки прищурил правый глаз.
Девушка в диадеме, увидев, что я направляюсь к ней, уже махала рукой. Да, сомнений быть не могло. Это — Принцесса. Собственной персоной.
— Андрей, привет! — она бросилась мне навстречу, звучно чмокнула в щеку и громко затараторила в своей обычной манере: — Прикинь! Я тут подругу дожидаюсь. Взяла пивка для рывка. Сижу себе: пивко — орешки. Смотрю, какой-то хрен старый на меня пялится! Присмотрелась — рядом ты. Думаю: ты — не ты? Оказалось — ты!
— Ладно, — успокоил я ее. — Я, я. Только не кричи на весь зал. Никому не интересно…
— Да мне похер, — отрезала Принцесса, — интересно тут кому что или нет. Неинтересно — пусть валят. Дядя этот бесячий с тобой? — спросила она, кивнув в сторону NN. Мы сели за ее столик.
— Скорее я с ним. Он, кстати, хочет тебя. Даже денег готов предложить. Но я сказал…
Принцесса фыркнула:
— Пусть свою жопную дырку понюхает! Так и скажи ему! У меня бой-френд теперь есть. Экспедитором работает на ликеро-водочном заводе. Так что денег — шквал!
— Поздравляю, Принцессочка…
Я повернулся к NN и сразу же поймал его взгляд. Видно было, что он все это время, не отрываясь, наблюдал за нами. Я качнул головой в сторону Принцессы, потом пожал плечами и развел руками, всем своим видом демонстрируя, что, мол, рад бы помочь, но, похоже, сегодня ничего не получится.
Принцесса, внимательно проследив за моими манипуляциями, вытянула руку и показала NN средний палец. Литературный мэтр смущенно отвел глаза и принялся о чем-то говорить с Эммой.
— Может, пойти и плюнуть ему в его совиную харю, для ума? — предложила Принцесса.
— Сиди, — сказал я устало. — Пожалуйста, сиди на месте. Нам тут еще только скандала не хватает. Лучше расскажи, как ты жила? — спросил я ее, чтобы как-то отвлечь.
— Да чего рассказывать… — пожала плечами Принцесса.
— Значит, у тебя теперь новый бой-френд, экспедитор? — уточнил я.
— Ну.
— А Толик как же?
— Какой Толик? — удивилась Принцесса.
— Как какой? — удивился, в свою очередь, я. — Твой Толик. Фамилию, уж извини, забыл.
— Ах, Толик… — Принцесса безнадежно махнула рукой. — Толик утонул.
— Утонул? — переспросил я.
— Ага, год назад, — горько усмехнулась она. — А ты разве не слышал?
— Нет, я вообще от него после всех тех историй старался держаться подальше.
— Вот так вот. Взял и утонул. Причем не в море, не в озере, а как ты думаешь, где?
— Где?
— В сортире.
— Что-о?
— На даче у Гриши, — уточнила Принцесса и отхлебнула пива. — Они там вечером выпивали.
Услышав имя «Гриша», я невольно поежился.
— Ну и Толик пошел в сортир, — продолжала Принцесса. — Ты же помнишь комплекцию Толика? Килограммов сто десять. Он даже машину, ну ту японскую, помнишь, продал. Потому что не помещался в кресле — живот мешал.
— А утонул-то он как?
— Не перебивай! — строго сказала Принцесса. — У Гриши на даче туалет уличный. Старый, с гнилыми досками. Толик уселся — доски под ним и не выдержали, проломились. Ну и все… Выбраться не смог — пьяный был. Наверное, звал на помощь. Да разве кто услышит. Все на рогах, пьянющие. С девками. Магнитофон орет. Хватились только на следующий день. В общем, поздно уже было. Жаль Толика. Любил он меня. Ладно, — продолжила она уже бодро, — как там наши все? Как Арчи? Где он?
— Арчи? В Париже.
— В Париже?! — вскрикнула Принцесса.
Сидевшие за соседним столиком люди повернули головы в нашу сторону.
— Да, в Париже… — быстро повторил я. — Только, ради бога, не кричи. Он вроде директор какой-то небольшой галереи.
— Ух ты! — восторженно выдохнула Принцесса. Она принадлежала к той породе людей, которых само слово «Париж» приводит в восхищение. — А помнишь?
… Я помнил. Хотя долгое время старался забыть об этой истории. Все-таки судьбе было угодно отвести мне в ней не очень завидную роль.
Значит, Толик умер. Кто бы мог подумать? Утонул в сортире. Это была хорошая новость.
О спорте
Все-таки жизнь зрителя при всем ее однообразии иногда преподносит приятные сюрпризы. Ну, к примеру, вернулся ты вечером с работы, где тебя только что обругал начальник, вернулся к надоевшей жене, к сопливым, прожорливым детям, или к сварливой старой мамаше, которая всех их с успехом заменяет, вернулся в квартиру, которая уже давно превратилась в свинарник.
Нет, я, кажется, уже писал нечто подобное. Надо как-нибудь по-другому. Разнообразим ситуацию.
Вернулся вечером с работы домой — причем не на машине, как люди, а, как лох чилийский, на метро, где обычно в час пик с энергией навозного жука, выбирающегося на свет божий из огромной кучи, протискиваешься сквозь толпу, — вернулся уставший и голодный, в холостяцкую квартиру, разогрел вчерашний обед, наконец, уселся с тарелкой супа в кресло перед телевизором посмотреть последние городские новости, хотя, в принципе, ты можешь легко позволить себе роскошь их проигнорировать. И тут тебе в дежурной части городских новостей прилизанный диктор тревожно-репортерским тоном сообщает об убийстве какого-нибудь успешного адвоката. Застрелен в 9 часов утра в подъезде собственного дома. Охранник и жена с тяжелыми пулевыми ранениями доставлены в центральную городскую больницу. Начинаешь есть свой суп, время от времени поднимая глаза на экран, где мелькают картинки: парадная дома, милиционер на фоне служебной машины с мигалкой, табличка на стене с надписью «Городская прокуратура», здание больницы, больничный коридор, по которому идет навстречу камере медсестра с подставкой для капельницы. Преступник скрылся с места преступления. Прокуратура возбудила уголовное дело. Разрабатывается версия о заказном убийстве. Подробности в интересах следствия не разглашаются.
Все ясно. Волки сначала грызут зайчиков, а потом, когда глупые зайчики заканчиваются, а умные пускаются наутек, начинают грызть друг друга, вызывая у остальных обитателей лесной опушки прилив положительных эмоций. Зрелище грызущихся волков — это словно кем-то сочиненный героический эпос, хорошо срежиссированное телешоу вроде чемпионата мира по боксу в тяжелом весе. Сиди у экрана прилежным зрителем и смотри, как бугристые миллионеры в перерывах между рекламой стиральных машин и зубочисток мутузят друг друга ради дополнительных средств. Вот один удачно провел прием, как компетентно сообщает комментатор, попросту говоря, изловчился и изо всех сил врезал своему зазевавшемуся противнику в челюсть. Теперь у него есть все шансы победить, стать первым, получить титул чемпиона и прилагающиеся к нему деньги. Болельщики ревут от восторга, свистят, аплодируют. Крупным планом показывают безучастную физиономию тренера. Он жует жвачку: мощные челюсти-жвала работают исправно, как жернова, перемалывающие зерно в муку. На секунду они замирают, в тот момент, когда его подопечный наносит победный удар:
— Yesss… — обнажаются крупные белые зубы — результат долгой и кропотливой работы стоматологов.
А ты ешь себе суп напротив экрана и получай удовольствие от этой схватки, и особенно от неудачи одного из двух сказочных чудо-богатырей. Каждый из них, между прочим, сообщает все тот же спортивный комментатор, защищает честь своей страны.
Не понятно только, от кого…
И не должно быть понятно. Не твоя это забота. Твое дело — зрительское. Не нравится — никто не неволит. Потыкай кнопки на пульте, переключись на другой канал. Посмотри футбол. Футбол даже лучше. Масштабнее, эпичнее. Там задействованы не два миллионера, как в боксе, а двадцать два. Двадцать два миллионера, как гончие псы, гоняются под присмотром судьи по зеленому газону за дурацким мячом. Стараются наподдать по нему ногой. Результат каждого матча заранее известен всем участникам. Публика же, наоборот, пребывает в добровольном неведении относительно того, чем все закончится, и платит за это неведение большие деньги, иначе ей нечем себя будет занять в этой жизни. Деньги получают организаторы и футболисты-победители. Побежденные тоже не остаются внакладе. Им кое-что перепадает по взаимно-предварительной договоренности с победителями. Мысль об этом почему-то расстраивает. Хотя вроде бы все честно. Парни их заработали. Старались. Бегали взад-вперед. Устали. Вспотели. Просто у парней не получилось. Техничности не хватило, поясняет комментатор. Техничности — скорости (в современном футболе это решающие факторы) и еще везения. Обычного спортивного везения. Их утешают. А победителей, наоборот, чествуют. Они теперь герои. И зрителю, если он молод и полон сил, рекомендуют на них равняться и им подражать. Чтобы молодая жизнь, жизнь-еще-былинка, стала героической сказкой-былью.
