Кэндзи Маруяма - Сердцебиение
Заплатив в кассе за чашку кофе, я хотел сесть за свободный столик. Но все места у окон были заняты полицейскими, у каждого на груди висел микрофон. Они так и впились глазами в два моих зонтика. Уже давно шел одиннадцатый час, поезд должен был прибыть с минуты на минуту.
Гроза неистовствовала вовсю: хлестал дождь, рокотал гром. Даже странно, что электричество еще не отключили. На площади дождевая вода стекалась в целые ручьи. Клумба с цветочными часами превратилась в болотце. Все машины вдалеке шли с зажженными фарами.
Потягивая дрянной кофе, я напряженно думал. Парень где-то здесь, рядом. Может, в туалете или в одном из вагонов товарного состава, стоящего на четвертом пути. Нет, он наверняка придумал что-нибудь похитрей. Я вспомнил про пса. Похоже, парень и в самом деле его зарезал. А потом, глядя на труп, вдруг осознал всю чудовищность затеянного, впервые понял до конца, что ему предстоит совершить. Неужели сбежал? Никакой он тогда не особенный. Обычный живодер, убийца собак.
А вдруг его уже арестовали? Что, если миссия парня провалилась, еще не успев начаться? Запросто — где-нибудь на подходе к вокзалу его остановила полиция, сочтя подозрительным, обыскала, нашла то, что у него спрятано под пиджаком, и привет, всему конец. Но рано терять надежду. Я верю, верю в парня — он выпрыгнет откуда-нибудь в самый нужный момент, я знаю. За соседним столиком двое, мужчина и женщина, вполголоса крыли поднятую на вокзале шумиху. «Совсем сдурели», — ворчал он, а она, брезгливо разглядывая полицейских, кивала: «Не говори».
Пол мелко задрожал — на платформу прибывал скорый. Тут же на первом этаже духовой оркестр врезал марш. Зазвенел звонок. Я залпом допил кофе и, чувствуя, как по коже бегут мурашки, медленно двинулся через зал к лестнице. Парня пока не было — только полиция и красавцы в блейзерах. Ничего у него не выйдет, подумал я, это просто невозможно. Какой бы он ни был сильный и ловкий, ему не прорваться через эту стену. Трое ближайших полицейских следили за каждым моим шагом.
Сквозь раскаты грома, звуки марша и дребезжание звонков донесся шум аплодисментов. Наверное, женщины в кимоно вручили свои букеты. Вспышки — нет, это не молнии, это защелкали фотокамеры. Звон прекратился, скорый тронулся дальше — из-под стеклянной крыши вокзала, под дождь. Сначала через турникеты прошли обычные приезжие, их было немного. Они изумленно пялились вокруг и спешили поскорее выбраться наружу. Потом появился тот, окруженный десятью, нет, двадцатью рядами сопровождающих и встречающих. В жизни он оказался куда ниже ростом, чем на телеэкране. Слегка помахивая рукой в ответ на растущий гром рукоплесканий, он ласково улыбнулся «блейзерам», которые хором заорали: «Бан-за-ай!!» Ну же — до дверцы черного автомобиля осталось всего ничего! Никто не трогался с места, только репортеры, которых можно было узнать по нарукавным повязкам с названием газеты. Где же парень?!
В миг, когда тот вышел из дверей вокзала, на площади взметнулся фейерверк, но гром заглушил звук ракет, а цветной дым был почти не виден за стеной дождя. Мотоциклы эскорта замигали красным светом фар, дверцы лимузина словно сами по себе распахнулись. До них метров пять, не больше!
Я кричал во весь голос, сам не разбирая своих слов. Но их все равно никто бы не услышал в реве оваций, воплях «банзай!» и грохоте оркестра. Я размахивал зонтиками, рвался из толпы и орал, орал, чувствуя, что сейчас лопну от натуги.
Дождь капал на «высокого гостя» каких-нибудь две-три секунды. Вот двинулись, взревев моторами, два первых мотоцикла, за ними длинный автомобиль, потом двое замыкающих. Прямо перед кортежем — так мне, во всяком случае, показалось — вспыхнул зигзаг молнии, сухо треснуло небо, школьники из оркестра закричали что-то звонкими голосами.
И все. Все было кончено. Мой разинутый рот так и застыл в беззвучном гневном выкрике. Сон, все сон... Ноги были как ватные — чтобы спуститься по лестнице, я должен был держаться за перила. Надо сесть, а то упаду, подумал я. По вокзалу сновали люди, со всех сторон слышался стук каблуков, от него у меня зашумело в голове. Самому было странно, как это я еще удерживаюсь на ногах. Пока выбрался на улицу, несколько раз наталкивался на каких-то мужчин. Парня среди них не было.
Когда пришел в себя, оказалось, что я сижу на скамейке перед вокзалом. Долго я там просидел, тупо глядя перед собой. Площадь на глазах принимала свой всегдашний вид. Канатное ограждение сняли, тент свернули, школьники из оркестра уехали на микроавтобусе, полицейские машины тоже одна за другой потянулись с площади. «Блейзеры», раскрыв зонтики, бодро зашагали к автостоянке. Движение транспорта по проспекту и площади возобновилось, заработал светофор, у вокзала вновь стали останавливаться автобусы и такси.
На арке из веток криптомерии еще висело полотнище с какой-то надписью, но иероглифы размыло дождем, и прочитать их было уже невозможно. Я провожал взглядом всех, кто проходил мимо, но делал это чисто машинально. Даже если видел, как кто-то шагает под дождем без зонтика, не вскакивал и не бросался ему навстречу. Гроза не стихала.
Снова вспомнился пес, и ни о чем другом я думать уже не мог. Вдруг возникла твердая уверенность, что он вернулся на виллу, поел и теперь ждет меня, устроившись на своем обычном месте в углу террасы.
На стоянке перед супермаркетом по-прежнему была только одна машина. Пока не кончится гроза, покупателей магазин может не ждать. Не помню, как я дошел сюда. Меня шатало, словно после жестокой пьянки. Идти я еще как-то мог, но дома и улицы так и плясали перед глазами. Машина на стоянке тоже покачивалась, как на волнах. Зонтик у меня оставался один — второй я забыл на скамейке.
И тут я увидел, что в машине кто-то есть. Через залитое дождем стекло было не видно лица, но на переднем сиденье явственно вырисовывался силуэт. Я огляделся по сторонам — не следят ли за мной — и приблизился. Глубоко вздохнув, рывком открыл дверцу. В машине, откинувшись назад, сидел парень. Его костюм вымок до нитки. Глаза широко раскрыты, но живой человек так не смотрит. На белой рубашке расплывается алое пятно, у ног — лужа крови. В правом кулаке парня зажат обрезок велосипедной покрышки. Клинка не видно — он по рукоятку вошел в тело.
Примечания
1
Футон (яп.) – комплект из матраса и толстого одеяла для спанья на полу или на земле
2
В современной Японии каждый взрослый имеет зарегистрированную личную печать (“инкан”), т. к. росписи на любых документах, как правило, считается недостаточно
3
В традиционном японском жилище вместо дверей раздвижные перегородки.
4
Кабуки (яп.) - вид традиционного японского театра, особое представление, в котором сочетаются драматические, музыкальные и танцевальные элементы, а женские роли традиционно исполняются актёрами-мужчинами.
5
Бон (яп.) — праздник поминовения усопших, в который по воде пускают зажженные фонарики.
6
Мисо — суп из перебродивших соевых бобов
7
Рамэн — китайская лапша.
