Хелен Браун - Клео. Как одна кошка спасла целую семью
Я и забыла, каким ярым, самозабвенным приверженцем собак была моя мама. Рата одобрительно застучала хвостом по полу. Мама права: наша Рата — самая прекрасная собака на свете.
— Когда Рата решает составить мне компанию на вечерней прогулке, мне совсем не страшно, ведь она всегда лает на чужих. Это чудный сторож. А какая шерстка шелковистая. Потрогай, неужели тебе не нравится, какова она на ощупь? А самое восхитительное — как эта собака слушает. Ты замечаешь, как внимательно Рата прислушивается ко всему, что я говорю?
У меня упало сердце. Как же получилось, что молодая женщина, сильная и энергичная, в одночасье превратилась в пожилую даму с седыми кудряшками и в бифокальных очках? Неизменные прежде остроносые туфли на шпильках уступили место практичным мокасинам из мягкой кожи с широкими носками, чтобы не давили на косточки.
Конечно, мама не опускалась и не собиралась сдавать свои позиции без боя. Благодаря природному вкусу (потрясающие жакеты с подложными плечами, массивные украшения) и коралловой помаде, верность которой она хранила всю жизнь, она была настоящей модницей, элегантной даже в свои семьдесят с гаком. И все же раньше она не была такой хрупкой, беззащитной. И самое главное, впервые за много лет она спросила меня о чем-то. Ей не хватало компании, защиты, не хватало того, кто любил бы ее и кого могла бы любить она, но самое главное — ей не хватало внимательного собеседника с парой чутких ушей.
Пока я разливала чай, мама направилась по коридору в нашу спальню, Рата следовала за ней по пятам. По сравнению с ее жизнью, моя просто бурлила — взрослые, дети, звери. А теперь еще и малыш появится. Маме требовалось нечто большее, чем телевизор и вязальные спицы. Ей, как и нам, а скорее всего, больше, чем нам, нужно было исцелиться. Горе бабушки — горе вдвойне: это и боль утраты любимого внука, и переживания за своего несчастного взрослого ребенка.
— Поверить не могу! — вопила мама.
Я поспешила в спальню на ее крик. Клео была тут как тут, она снова уютно устроилась в колыбели. Они с мамой гвоздили друг друга мрачными взглядами.
— Как это ты снова пробралась внутрь? — прорычала мама, не отводя глаз от кошки.
Клео поднялась, завернула кончик хвоста так, что он стал похож на рукоятку старинной водокачки, и зарычала в ответ.
— Может, через окно, — ответила я за нее.
— За кошку отвечаешь ты! — рявкнула мама, подхватывая Клео и недрогнувшей рукой снова выкидывая ее на улицу. — Изволь следить, чтобы дверь спальни была закрыта.
Великая Битва за Колыбель продолжалась изо дня в день. Как мы ни старались следить, чтобы дверь спальни была закрыта, она, казалось, распахивалась сама собой. Клео со своей стороны не упускала шанса проскользнуть в щелку и восстановить свои права, развалившись на новом ложе. Ну а мама постоянно была наготове, чтобы выдворить ее оттуда.
Мои попытки примирить двух разгневанных женщин не приводили ни к чему. Постоянные стычки между кошкой и бабушкой просто сводили меня с ума. Однажды ночью, около двенадцати, я, не в силах заснуть, встала с постели, спустилась в сад и впотьмах принялась искать ручную косилку. Мне нравилось косить газон по ночам, при лунном свете. Это успокаивало (и время от времени давало миссис Соммервиль повод развлечься).
— Места не находишь? — спросила мама на следующее утро. — Верный признак, что дитя на подходе. Ты бы лучше избавилась от этой кошки.
Я бросила попытки их помирить. Мама все равно уже объявила, что скоро уезжает. Прощание, как всегда, было неловким. Наше семейство никогда не отличалось умением демонстрировать чувства. Когда мама устроила чемодан в багажник и выпрямилась, она снова показалась мне такой беззащитной — одинокая старушка в коричневом пальто. Мы обнялись на миг, Рата смотрела на нас, повесив хвост, как приспущенный флаг.
— Береги себя, — шепнула я.
— Ты тоже, — сказала мама, кладя руку с синими венами на водительскую дверцу.
Ей предстоит ехать в одиночестве пять долгих часов, а потом она будет есть яичницу и тосты, сидя перед телевизором, потом возьмет в руки спицы. В одиннадцать, перед сном, выпьет чаю с бисквитным печеньем — получается, за двенадцать часов ей не с кем будет слова сказать. Но мама никогда не жаловалась.
— Ты не хочешь взять с собой Рату? Пусть бы пожила у тебя, — предложила я. — Я советовалась со Стивом и Робом. Они не возражают.
Мама резко выпрямилась и на глазах сбросила десять лет.
— Мне кажется, мы с ней хорошо поладим, верно, девочка? — ответила она, ни на миг не задумавшись.
Рата, которая не сводила с нее преданных глаз, счастливо гавкнула. Кажется, маме такой откровенный подхалимаж пришелся по сердцу.
— Подожди-ка минутку, — спохватилась вдруг мама, снова молодая, повеселевшая. Порывшись, она достала сзади одно из своих вязаных покрывал, зеленое, и разложила его на переднем сиденье. Задрав хвост, Рата вскочила на покрывало и замерла, ожидая, когда же заработает мотор.
Если животные лечат, маме такое лекарство было нужно, как никому. Женщина с серебряными волосами и золотистая собака будут отлично смотреться вдвоем, когда выйдут прогуляться.
Подняв руку, чтобы помахать им на прощание, я внезапно почувствовала острую боль — неожиданную, но хорошо знакомую. Мне стало сразу и страшно, и радостно. На планете Земля вот-вот должен был появиться новый житель.
17
Новое рождение
Любовь иногда причиняет боль и людям, и кошкам.
Механизмы кошачьей любовной жизни почти столь же приятны, как хождение босыми ногами по битым бокалам для шампанского. Они настолько жестоки и болезненны, что я не удивилась бы, узнав, что их выдумал сам Джек Потрошитель. Но обо всем по порядку…
Кошки-самки долгое время незаслуженно пользовались дурной славой сексуально озабоченных созданий. Когда у кошки течка и бушуют гормоны, она готова спариваться с любым котом, не глядя, породистый он или дворовый. Был бы кот, четыре лапы да хвост, остальное неважно. Иногда сойдет даже трехногий кот с обрубком хвоста. Моногамия их не волнует, поскольку это неудобно, да и скучно. Генетикам удалось доказать то, о чем многие раньше только догадывались: котята из одного помета потому иногда так разительно отличаются по цвету и качеству шерсти, что отцы у них разные.
Из-за этого кошек иногда считают потаскушками. Однако это не совсем справедливо, если учесть, что большую часть года их образцовое поведение достойно героинь Джейн Остин. Одинокие охотницы, они и не думают заводить какие-то там романы. Брачные периоды случаются нечасто. Кошки просто вынуждены выкладываться изо всех сил, когда длинными весенними ночами гормоны бурлят в крови, как турбогенератор.
Самцы почти любого вида животных, наоборот, всегда в охоте. Если только не вмешался скальпель (и это не всегда трагедия), они на взводе двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Ни в мире людей, ни в мире животных для мужчин нет слова, подобного «потаскушке». Женщину назовут нимфоманкой, если она переспит более чем с одним партнером, мужчиной же, который спит со всеми женщинами, которых только может соблазнить, восхищаются. В его честь пишут книги и создают оперы. Фильмы, в которых изображены благодарные, покорные женщины, сняты с мужской точки зрения — сверху. Сравнительно недавно, пытаясь соблюсти политкорректность, режиссеры Голливуда начали снимать актрис в позиции сверху, они ездят на своих партнерах, как на пони. Увы, вместо того чтобы придать зрительницам сил и уверенности в себе, это возымело обратный эффект. Наблюдая, как скачут груди Скарлетт Йохансон, как ритмично, будто промышленная тестомешалка, движутся ее покрытые искусственным загаром бедра, обычная женщина слышит рядом с собой учащенное дыхание мужа. Ей уже ясно, какие сексуальные фантазии посетят его в ночь после сеанса. А между тем, как бы там ни стонала Скарлетт, как бы ни трясла буйной золотистой гривой, позиция сверху — одна из наименее привлекательных для женщины, так как не дарит ей особо богатых ощущений. Женщин по-прежнему мало кто спрашивает, да они и сами не решаются заявлять о своих предпочтениях, опасаясь показаться слишком озабоченными. Если только женщина наслаждается сексом так же, как мужчина, и не стесняется в этом признаться, ее тут же заподозрят в постыдном психологическом сдвиге.
Сами любовные игры для кошки мучительны, как агония. Кот, как только ему дали «зеленую улицу», знает, что теперь его подруге никуда не деться. Зубами он вцепляется ей в загривок, входит в нее и немедленно извергается. Не думая о том, чтобы доставить ей удовольствие — ему чужды заботы современных мужчин, — он волнуется лишь об одном, чтобы поскорей и до конца сделать свое дело. Котиный пенис снабжен крючковидными зазубринами. Когда кот его вынимает, крючки впиваются в кошку, стимулируя выход яйцеклетки. Разумеется, бедняжка орет от боли и пытается его укусить. Опытный Казанова таких вольностей не допускает. Он продолжает держать партнершу зубами за загривок, пока не будет окончательно готов к отбытию.
