Питер Устинов - Старик и мистер Смит
Разбухший океан попер на пляжи Западной Европы, так что шезлонги приплыли аж к Вулвергемптону и Лиможу, а в поле возле сухопутного Коньяка обнаружили принесенный волнами катамаран.
В районе города Гетеборга разразилась вспышка малярии, заставшая шведское правительство врасплох. В Швейцарии были обнаружены мухи цеце, в результате чего значительная часть населения этой горной страны погрузилась в дремоту, сраженная сонной болезнью. Возле Дюссельдорфа разразилось мощное землетрясение с очень солидной котировкой по шкале Рихтера.
Власти изо всех сил пытались втолковать публике, что череда этих поразительных природных явлений объясняется вполне уважительными причинами. Один ученый даже заявил, что Дюссельдорф лишь по чистой случайности до сих пор обходился без землетрясений. Нашлись и мистики, которые сразу полезли в Нострадамуса и обнаружили прорицание всех этих катаклизмов, причем весьма прозрачно зашифрованное. Другие винили во всем использование атомной энергии, подземные ядерные испытания, дыру в озоновом слое, «парниковый эффект» и кислотные дожди. В конечном счете все до такой степени запутались, что перестали сами себя понимать, но это, разумеется, не помешало продолжению дискуссии. Напротив, чем нелепее выдвигалась гипотеза, тем больше у нее находилось сторонников, и в больших городах доходило до массовых, весьма агрессивных манифестаций. В Болгарии народ призвал правительство к ответу за плохую погоду, и в Вашингтоне отметили этот факт, свидетельствующий о развитии демократического процесса на Балканах, с глубоким удовлетворением.
В самой американской столице была тишь да гладь. Каждое утро ровно в восемь к ограде Белого дома являлся вооруженный термосом и бутербродами доктор Кляйнгельд. В последнее время психиатра повсюду сопровождал огромный детина по имени Лютер Бэйсинг. Некогда он считал себя Богом и совершил два убийства, а теперь беспрекословно слушался Кляйнгельда, почитая его взамен Старика, перед которым великан ощутил благоговение и преклонил колени. Соратники разворачивали большущий транспарант, на котором было написано:
ТРЕБУЕМ ПОЧЕТА ДЛЯ БОГА И ДЛЯ ЧЕРТАВ один прекрасный день возле манифестантов остановился автомобиль. За рулем сидела устрашающая мисс Газель Маккабр, в недалеком прошлом медсестра в госпитале, где работал доктор Кляйнгельд, а ныне, если верить форме и знакам различия, майор вооруженных сил США. С белыми, обесцвеченными перекисью волосами воительница была похожа на древнеиндейское божество.
— Ку-ку! — пропела она баритоном. — Узнаете меня?
— Боже Всевышний, неужто это вы, мисс Маккабр?
— А кто же еще? Но я теперь майор Маккабр. Заместительница полковника Харрингтона Б. Булкинса, начальника ГУОСО при ГШВВС.
— И что это значит? — спросил доктор.
— Понятия не имею, — рассмеялась мисс Маккабр. — Да это и неважно, душа моя. Нас в этом самом ГУОСО такая прорва, что, если завтра десять человек сдохнут, до конца финансового года никто этого не заметит.
— Вы ушли из госпиталя?
— Естественно. Я никогда не любила свою работу. Это же кошмар — регистрировать поступление пациентов, половина которых выйдет обратно вперед ногами. Ну, может, я преувеличиваю. А может, и нет. Когда-то, после ухода из большого спорта, я прошла курс армейского обучения, вот и решила вернуться в строй. Теперь работаю в Пентагоне, а половину времени провожу на секретном объекте в Западной Виргинии. Дала подписку о неразглашении и все такое, но в Вашингтоне секретов не бывает, так что вполне можно посплетничать.
— Разве в Вашингтоне нет секретов?
— Какое там. Сплошная показуха. Умники изображают всеведение, а если чего-то не знают, то просто врут. Продажные секретарши торгуют и секретами, и телом, причем на каждый товар своя такса. Да они ксерокопируют каждый документ, который проходит через их руки, — авось удастся кому-нибудь продать.
Мисс Маккабр подкрасила губы, глядя в зеркало заднего вида, и перешла на доверительный тон:
— Я часто вспоминаю вас, солнышко. Какой, думаю, позор. Доктор Гробсон Кляйнгельд, светило психиатрии, мог бы получить Нобелевскую премию по медицине, а валяет дурака — торчит перед Белым домом в компании Бога-три, и все из-за того, что двое чокнутых стариков сбили его с пути истинного.
— Майор, вы не понимаете…
— Еще как понимаю. Вы были великим психиатром. Зарабатывали такие деньжищи! А это самое главное. И не пудрите мне мозги, что работа дает внутреннее удовлетворение, все равно не поверю. Вот играла я в футбол на роликах. Помню, летишь сломя голову, вышибешь дух из пары девчонок, потом какая-нибудь злющая сука так тебе врежет в челюсть, что летишь кувырком. О чем я думала, выплевывая зубы? О внутреннем удовлетворении? Хрена! Единственное, что согревало мне душу, — мысль о будущем чеке… Смотрите-ка, а Бог-три еще больше растолстел. Вот уж не поверила бы, что такое возможно. Как вам удалось вытащить его из психушки?
— Согласно приговору суда, его кастрировали, после чего он стал заметно спокойнее. Правда, полнеет, но евнухам это положено. А я живу один. Миссис Кляйнгельд от меня ушла, когда я решил изменить свой образ жизни.
— Сочувствую.
— Ей так лучше, да и мне тоже. Не больно-то весело быть женой психиатра. Теперь у нее интересная светская жизнь, о которой она всегда мечтала. Живет с каким-то крупье в Лас-Вегасе. Они никогда не видят друг друга, потому что у него ночная работа, и оба совершенно счастливы. А Бога-три я усыновил. Он спит у меня в гараже, я повесил гамак. Машины все равно теперь нет.
— Э-хе-хе… — Майор Маккабр не знала, как реагировать на такое изобилие несчастий, которые доктора, судя по всему, ничуть не печалили. — Ну и дела. Впрочем, она тут же вернулась к прежнему разухабистому тону:
— Ах да, хотите новости про ваших… про ваших психов, за которых вы так ратуете?
— Вы о Боге и Дьяволе?
— Называйте их как хотите. Их по-прежнему ищет ФБР.
— Не сомневаюсь.
— В Англии их чуть было не зацапали, потом арестовали в Израиле, потом еще где-то, а в конце концов они оказались в Индии. Я видела фотографию Смита. Мертвого. Труп плавал в этой их священной реке… как ее… И еще на вершине горы нашли вмятину в снегу. По форме и размеру совпадает с параметрами нашего Богфри.
— Я не вполне понимаю, майор. О какой горе вы говорите?
— О горе Гималайя.
— Такой горы не существует.
— Ну, а какие там есть?
— К-два, Аннапурна, Эверест…
— Вот-вот, Эверест.
Доктор Кляйнгельд расхохотался:
— Кому же пришло в голову фотографировать отпечаток неизвестно кого на вершине Эвереста?
— Там как раз совершала восхождение команда школьных учительниц из Швейцарии. Они обнаружили вмятину с четкими контурами человеческой фигуры. Отправили снимки в журнал «Нэшнл джиогрэфик», уверены, что доказали существование снежного человека. ФБР запросило в редакции негативы.
— Ну и что это дало?
Майор Маккабр высунулась из кабины и зашептала:
— Не знаю, известно ли вам, что ФБР совместно с Массачусетским технологическим институтом убухали чертову уйму денег, пытаясь разрешить эту загадку. Понимаете, всех до смерти бесило, что эти жулики каждый раз так запросто исчезают. Ученые прямо взбеленились, и в конце концов им удалось (но это уже максимально секретно, учтите) сделать мышку сначала невидимой, а потом снова видимой. Технология вполне применима к человеку, но стоит каких-то безумных денег. Если продолжить исследования, это обойдется в миллионы и миллионы — за счет обороны, социального обеспечения, образования. Стоит ли игра свеч? Большие шишки из ФБР вроде Милта Дубба и Ллойда Туппа считали, что это дело чести, и призывали не постоять за ценой. Сенаторы Башковер и Умапалатио, а также конгрессмен Тварич с Аляски возражали против таких астрономических расходов. Ради чего? Чтобы выловить двух мелких правонарушителей, которые изготовили немножко фальшивых денег? На это Дубб сказал: «Стоит на шажок уклониться от закона, и в стране начнутся хаос и анархия». Башковер ему в ответ: «Ну хорошо, теперь мы научились убирать мышку, а потом ее снова доставать. Да любой фокусник проделывает то же самое, только не с мышкой, а с голубем. Тоже мне достижение!» Сенатор Умапалатио аргументировал свою позицию иначе: «У нас есть фотографии, которые свидетельствуют, что нашей парочки больше нет. Они испарились. Один в Гималаях, второй в водах Ганга». Сволочной Тупп только этого и ждал. «Испарились? — обрадовался он. — Улетучились? Может, да, а может, и нет. — И посмотрел по очереди на каждого, словно давал им последнюю возможность одуматься. — Значит, вот оно что. (Глубокомысленно так, рассудительно.) А как вам понравится такой сценарий? Наша парочка возникает снова, как они это проделывали уже не раз. Где-нибудь на Кубе, в Никарагуа или даже в дружественной нам Панаме. Шлепают миллиарды и миллиарды фальшивых долларов. Или они могут этим заняться в Советском Союзе, в Японии, в Китае, в Корее — одним словом, там, куда мы не можем послать воздушно-десантную дивизию. Технику изготовления купюр они усовершенствуют, так что не отличишь от настоящих, и как пойдут подрывать нашу финансовую систему! Да они за полдня угробят всю американскую экономику, раз и навсегда подорвут веру в нашу „зелень“! Неужто мы допустим такое? Имеем ли мы право рисковать? А как же наша ответственность перед человечеством?» Этой самой ответственностью перед человечеством он их и доконал. Сами знаете, как они любят человечество.
