Миа Марч - В поисках Колина Фёрта
Режиссер дал команду снимать, и Вероника, дождавшись, пока мать произнесет первые слова, пошла мимо актрис, никуда конкретно не глядя, как ее проинструктировали. Но когда она проходила мимо, мать ткнула в лицо дочери пальцем с таким презрением, с такой злостью, что вызвала воспоминание, от которого у Вероники задрожали руки. Она прошла со всей естественностью, на какую была способна, посмотрела на часы, как ей велели, и легким шагом удалилась из поля зрения камеры, чувствуя, что ее трясет. Господи боже. Что с ней такое? Кто-то ткнул на кого-то пальцем, и она выбита из колеи?
Вероника редко позволяла себе думать о родителях, о жестокости матери. Но стоя по другую сторону ограждения, внезапно почувствовав себя такой одинокой среди множества людей, снующих вокруг и наблюдающих за съемками, — она вспоминала, как ее собственная мать вот так же резко тыкала пальцем ей, шестнадцатилетней, в лицо, услышав о беременности.
Она не позволит себе вспоминать тот разговор. Особенно не здесь и не сейчас. Присутствие на съемочной площадке, участие в этом волшебстве немного напоминало Рождество. Но правда заключалась в том, что и двадцать два года спустя этот направленный на нее палец, безжалостные слова, боль воспоминания нисколько не померкли.
Вероника зажмурилась, отгоняя непрошеные мысли, но в голове возникло столько других слов, фраз, — которые она никогда не забудет, — сказанных ее матерью и Тимоти. «Сосредоточься на съемках, — приказала она себе. — На твоих глазах снимается кино. Да, может, завтра ты увидишь Колина Фёрта!» Но лицо матери не исчезало — злое, полное стыда. Теперь, когда она вернулась домой, у нее новая нормальная жизнь. Разве она приехала не для того, чтобы встретиться с прошлым? Но каким образом ей помогут воспоминания о жестокости родителей? Что способны принести эти мысли, кроме жгучей боли и напоминания об отсутствии семьи, если не считать подруг?
Однако ей как-то надо справляться со своим прошлым. Она сейчас дома, и воспоминания тут повсюду. Она обрадовалась, когда Патрик крикнул статистам: «Отличная работа, ребята!» — и отпустил их на сегодня, сказав, что на следующее утро снова ждет к восьми часам для пересъемок этой сцены в двух других вариантах.
Два других варианта. Возможно, не сосчитать, сколько их еще будет. Она должна преодолеть страх перед этим указующим перстом, если хочет стать частью данного фильма.
Выйдя из палатки и накинув из-за ветра кардиган, Вероника услышала позади себя шаги.
— Роскошная, — произнес мужчина и прищелкнул языком, словно восхищаясь собственным определением, данным Веронике. — Я пришел сюда посмотреть съемочную площадку и увидел тебя в большой палатке. Может, выпьем вместе? Расскажешь мне о жизни массовки.
Ох! Этот несносный Хью Фледж. «Сделай вид, что не слышишь его, и дуй отсюда», — сказала себе Вероника. Судя по нечеткому произношению, он уже выпил. Она ускорила шаг.
— Ты не сможешь долго сопротивляться моему обаянию и красоте, — со смехом бросил он ей вдогонку, когда она уже заворачивала за угол.
Даже вечность будет недостаточно долгой. Он когда-нибудь прекратит за ней следить?
Однако Хью Фледж не слишком-то отвлек Веронику от ее мыслей. Она обошла стороной причал, где много раз целовалась с Тимоти Макинтошем. Тем не менее воспоминания преследовали ее до самого дома.
Вероника взяла за правило, готовя пирог, не думать ни о чем другом, поэтому дома она принялась за «Любовь» для соседкиной подруги, думая только о Колине Фёрте — как он говорит Элизабет Беннет, что любит ее, незаметно покорившую его сердце: «Я полюбил вас прежде, чем понял, что со мной происходит». «О, мистер Дарси», — вздохнула Вероника, скатывая тесто в шар. Неудивительно, что она помнит столько реплик из этого фильма. Сегодня она, наверное, в десятый раз посмотрит «Реальную любовь», пусть это и рождественское кино. Ей требовалось именно такое.
Зазвонил телефон, и Вероника схватила трубку, испачкав ее мукой.
Это была Бэт — клиентка, заказавшая пирог «Изгнание».
— Ничего не получилось, — произнесла она. — Надо было сразу догадаться, что это полная чушь.
Ого! Женщина злилась, но в ее голосе Вероника распознала кое-что еще: боль.
«Успокой-ка ее немного», — сказала она себе.
— Вы думали о том, чтобы выбросить этого человека из сердца, пока ели пирог?
— Не мне нужно выбросить его из сердца. Это другому человеку нужно выбросить кого-то из своей проклятой головы.
Так и есть. Вероятно, у ее мужа действительно роман. Вероника никогда не была замужем, но вполне представляла, какую боль это причиняет. Она издала сочувственный возглас.
— Я только хотела сказать вам, что это чепуха, — произнесла Бэт с нарастающей злостью. — Я не стану платить.
— Мы так и договаривались, поэтому все нормально. Мне жаль, что у вас не получилось.
— Да, вам жаль. — Послышались короткие гудки.
«Что она хотела этим сказать?»
У Вероники пропало желание делать пирог «Любовь», поскольку злость и досада этой женщины ее не отпускали. Пусть тесто полежит полчаса в холодильнике, а она расслабится и представит Колина Фёрта выходящим из пруда в мокрой рубашке. Услышит, как он говорит Элизабет Беннет о своих чувствах к ней: «Мои чувства не изменятся. Вы должны позволить мне выразить мое горячее восхищение и любовь к вам».
Вероника убрала тесто в холодильник и уже собиралась положить в емкость миксера шоколад, когда позвонили в дверь. Она посмотрела на часы на стене. Ровно семь. Неужели она забыла о каком-то заказчике, который приехал за пирогом? Вряд ли. Последние два дня в палатке для массовки она только и делала, что думала. Заказчица «Любви» — застенчивая девушка, работавшая неполный день на выдаче книг в библиотеке, — должна была забрать пирог у соседки только завтра утром.
Вероника вытерла руки о фартук, пометила в рецепте шоколад, чтобы знать, на чем остановилась, и пошла открывать.
Ник Демарко.
На долю секунды она замерла, как всегда, увидев его. Стоял ли он совсем близко, в шаге от нее, как сейчас или два дня назад в ее кухне, был ли в городе, патрулируя улицы пешком или в полицейском автомобиле, Вероника на долю секунды замирала. Она выросла рядом с ним, но помнила лишь, что он был приятелем Тимоти. Когда год назад ее взяли в закусочную, Ник иногда приходил завтракать или на ланч, здоровался, говорил, что приятно снова ее видеть, а потом отстранялся. А может, она все это навыдумывала. Она не могла сказать, знает ли Ник ее потому, что считает своей обязанностью знать жителей города, или помнит школьницей, которую бросил его приятель — а может, сказал, что это она его бросила, — и которая потом таинственным образом исчезла. В отличие от других завсегдатаев закусочной, он не заигрывал с ней, не пялился, и Вероника не могла его разгадать. Что заставляло ее обращать на Ника особое внимание?
Извинившись за вторжение, Ник сказал:
— Я хотел сообщить, что мы с Ли больше не будем ходить на ваши занятия.
Вероника смотрела на него, надеясь что-то прочесть по лицу, но оно было, как обычно, непроницаемо. Лицо копа. Он мог бы позвонить. Но пришел лично, а значит, тут кроется что-то еще.
— Ли расстроилась из-за шу-флая? — спросила Вероника. — Я знаю, что ей всего десять лет, и, возможно, я слишком…
— Нет, ничего… — Он судорожно вдохнул и покачал головой.
Опять непроницаемое лицо. Вероника распахнула дверь.
— Входите. Я сейчас готовлю пирог «Любовь». Можем поговорить на кухне.
Ник был в форме и снял фуражку, которую Вероника положила на рабочий стол рядом с яблоками в вазе. Он ладонью откинул назад темно-каштановые вьющиеся волосы. Кухня была большой, сама Вероника — немаленького роста, но Ник со своими шестью футами и двумя или тремя дюймами и мускулатурой словно бы заполнил собой все пространство. Подавить своим присутствием Веронику — задача не из легких.
Она положила в шоколад яйца, коричневый сахар и кукурузный крахмал и, сбивая смесь, взглянула на Ника, стоявшего по другую сторону рабочего стола. Тот явно чувствовал себя неловко, и она решила не торопить его.
— Вообще-то, пирог сработал для нее даже слишком хорошо, — наконец прервал он молчание. — После занятия она съела три куска и говорит, что каждый раз ощущала рядом мать, чувствовала запах ее духов, мягкость любимого красного свитера.
— Так, значит, все в порядке, да? — спросила Вероника.
— Бабушка и дедушка — родители ее матери — считают это чепухой вроде вуду, и им это не нравится. На самом же деле, это я им не нравлюсь.
Вероника посмотрела на него, и Ник отвел глаза, уставился в окно.
— Я полагаю, это не вуду, — сказал он. — Просто сила внушения. Это ведь всего лишь пирог.
Она улыбнулась.
— Да. Это просто пирог. С запеченными в нем молитвами, желаниями и надеждами. Чудо-пироги помогают людям благодаря искре надежды, заложенной в их названиях — «Выздоравливай», «Любовь», «Душа».
