Подделка - Чен Кирстен

Честное слово, детектив, это лишь мои рассуждения. Я не слышала о ней с того дня, как она сбежала. Я не знаю, где она. Я понятия не имею. Серьёзно, что нужно сделать, чтобы вы перестали спрашивать меня об этом?

Часть II

12

Винни приходит в себя в мягком кожаном кресле, на верхнюю половину её лица наложен пакет со льдом. Её глаза слегка пульсируют, как будто она случайно потёрла их после того, как резала перец чили. В её ушах – ровный успокаивающий шум волн, динамики объёмного звука чётки и чисты, будто она лежит на берегу спокойного белого песчаного пляжа, у неё под рукой ледяной коктейль и толстая книга в мягкой обложке, будто она далеко-далеко от этого кабинета врача на тридцать шестом этаже небоскрёба в одном из самых густонаселённых городов мира.

Это стало той ещё задачей – договориться о встрече с самым популярным пластическим хирургом Пекина, человеком, работающим всего два дня в неделю, офис которого увешан фотографиями, где он стоит рядом с китайскими кинозвездами, чьи гладкие белые лица неразличимы, как яйца из одной коробки.

В дверь тихонько стучат, и входит хирург, низким медовым голосом велит Винни не двигаться, расслабиться и не снимать пакет со льдом. Процедура, говорит он, прошла именно так, как планировалось. Через несколько минут придёт медсестра и объяснит, как ухаживать за швами, а после этого Винни может идти домой и пять дней спустя должна будет прийти на осмотр.

Она благодарит его, и её голос скрипит, как наждачная бумага. Хорошо бы он таким и остался.

Не стоит благодарностей, говорит хирург и уходит. Ходят слухи, что он настолько опытен, что делает восемь операций на двойное веко в день.

Анестезия ещё не полностью прошла, и когда Винни ложится на спину, она чувствует приятное раскачивание, как будто на борту самолёта, попавшего в лёгкую турбулентность.

Во время первой консультации хирург спросил, почему Винни недовольна изначальной процедурой наращивания двойного века. Она придумала какую-то историю о том, что нарастила его, когда ей было чуть за двадцать и всё, чего ей хотелось – сделать свои глаза как можно больше. Но теперь, когда она смотрит на свои фотографии, собственное лицо кажется ей таким неестественным, таким фальшивым.

Он рисовал на её веках фиолетовыми чернилами, показывая разные варианты, а потом ответил: вы правы, сейчас тенденция к более реалистичным образам. Молодые девушки не хотят быть мультяшками. Медсестра протянула ей зеркальце и сказала: вы такая милая.

Винни едва сдержала смех. С подведенными чернилами глазами она напоминала грустного клоуна.

Теперь рядом с ней материализуется та же самая медсестра, помогая сесть, протягивает пластиковый стаканчик с водой, говорит, что можно взглянуть, но не надо пугаться отеков и кровоподтеков, всё это совершенно нормально.

Винни отмахивается от предупреждений и вглядывается в свое отражение. Даже несмотря на покраснение, отечность и остаточные чернильные пятна, ясно, что форма её глаз из круглой стала овальной. Она вертит головой туда-сюда, любуясь работой хирурга. Через пару недель, как только она в придёт в себя, будут записи на удаление родинок, инъекции в губы и щеки, микроблейдинг бровей, покраску волос. Возможности минимально инвазивных, максимально преобразующих косметических процедур безграничны. В какое интересное время она живёт! Когда группа экспертов по красоте закончит с ней работать, пусть кто угодно поднесёт объявление о розыске к её лицу и попробует сказать, что это один и тот же человек.

Но пока она должна затаиться. Она надевает солнцезащитные очки с линзами размером с блюдце, повязывает волосы шёлковым шарфом и тянется за своей оранжевой «Биркин». Когда она идёт по длинному коридору, медсестра порхает вокруг неё, щебеча, что пусть лучше Винни кто-нибудь встретит, пусть она не идёт домой одна. Когда Винни появляется в приёмной, секретарша присоединяется к зудению медсестры и говорит:

– По крайней мере, давайте вызовем вам такси, мисс Чжоу.

Винни просит их перестать беспокоиться.

– Путь займёт совсем немного времени. Я живу в пяти минутах ходьбы, – она сняла квартиру рядом с клиникой, вдали от туристов и крупных отелей.

Она выходит на улицу, и город смыкается вокруг нее. Осенний холод пронизывает её дубленку, от смога обжигает ноздри. Мимо проносятся люди, цепляя её портфелями с острыми краями. Нетерпеливый водитель нажимает на гудок, вслед за ним гудят другие, как нестройный оркестр. Сделав несколько неуверенных шагов, Винни останавливается, чтобы отдохнуть, и нехотя признаёт, что опасения персонала клиники были не напрасными. К счастью, подъезжает такси, чтобы высадить пассажирку, и она проскальзывает внутрь.

Оказавшись в маленькой съемной квартирке в Дунчжимэнь, Винни ещё раз проверяет засов, а потом падает на приземистый жёсткий диван. Вся мебель в этой квартире – приземистая и жёсткая, словно рассчитанная на гномов-аскетов. На чайном столике оживает её одноразовый телефон. На миг забыв о своём состоянии, она бросается к ретро-флип-устройству, и голова кружится так, что Винни едва не падает. Она снимает солнцезащитные очки и моргает раз, два, чтобы прийти в себя. Только один человек в целом мире знает, как с ней связаться, но осторожность никогда не помешает. Она проверяет номер, видит, что это Ава, и отклоняет вызов.

Когда она впервые увидела за идеальной, безупречной оболочкой Авы тьму, тлеющую внутри? Должно быть, ещё в Стэнфорде, в тот день, когда Винни поняла, что должна покинуть кампус и уйти из колледжа, прежде чем администрация поймёт, что она натворила.

В тот последний день она стояла на коленях перед чемоданом, торопливо собирая вещи, а бестолковая Ава нависла над ней, беспокоясь о том, что Винни пропустит экзамены.

– Хочешь, я скажу твоему методисту? Уверена, она что-нибудь придумает. Ребята часто попадают в чрезвычайные ситуации.

Винни хотелось швырнуть в неё чем-нибудь, чтобы она заткнулась. Ей нужно было подумать. Её учёба в Стэнфорде не могла так просто закончиться; должен был быть выход.

Ава закусила губу.

– Помнишь то эссе о Гамлете, над которым ты так много думала?

Винни свернула носки в клубок и бросила его в свой чемодан. Да когда же она замолчит?

– Хочешь, возьми моё, – предложила Ава (Все первокурсники гуманитарных курсов в тот или иной момент проходят «Гамлета».) – У меня пятёрка с минусом.

Несмотря на то, что сейчас эссе было меньшей из проблем, волновавших Винни, она перестала складывать свитера и повернулась к своей соседке по комнате.

– Зачем тебе это надо? – если бы Аву поймали, что было маловероятно, но не невозможно, ей тоже грозило бы исключение.

Ава села на кровать, провела пальцем по краю одеяла.

– Ты бы тоже написала на отлично, будь у тебя время.

– Но зачем тебе рисковать?

Ава расплылась в улыбке.

– Я не рискую. Если меня поймают, я, очевидно, скажу им, что ты у меня списала.

Десять лет спустя, когда Винни понадобились рекомендательные письма в поддержку её брака с Бертом ради грин-карты, первым человеком, которому она решила позвонить, была Ава, хотя они не общались все десять лет.

– Смотри, – сказала Винни. – Исходные данные плохие. Он вдвое старше меня. Он был женат на моей покойной тете. Мне нужна любая помощь, на какую я могу рассчитывать.

– Ты ведь любишь его, верно? – спросила Ава.

Винни молчала, не зная, как реагировать, и Ава вдруг расхохоталась.

– Хорошо, – сказала она, – сделаю что смогу.

В её письме было всё, что власти хотели услышать. Ава подробно рассказала об их совместном обучении в колледже (за исключением того, что оно длилось чуть более двух месяцев). Она хвалила Винни за упорство, чувство собственного достоинства, чисто американскую готовность нарушать условности и следовать своим мечтам (и зову сердца!). На двух страницах Ава описала отношения Винни и Берта как союз двух родственных душ. Перед началом интервью агент взглянула на письмо Авы и просияла.