Тони Парсонс - Моя любимая жена
Но Бекка подразумевала вовсе не его работу в пабе.
Она снова извинилась и сказала, что Гай — вовсе не плохой парень.[30] Просто иногда у него сносит крышу. Они немного посмеялись. Когда Бекка смеялась, ее лицо становилось еще красивее, и Биллу это очень понравилось. Потом она сказала, что не стоит считать всех, кто приходит в «Крысу и трубу», полными идиотами. Билл ответил, что он и не считает идиотами всех подряд, но среди богатеньких избалованных мальчиков попадаются сущие козлы. Правда, и им надо где-то лакать свое пойло.
Их разговор грозил перейти в спор. Бекка доказывала, что в этот паб ходят не только богатые бездельники. Наконец, они не виноваты, если жизнь Билла сложилась именно так. Биллу не понравились ее слова, но расставаться с девушкой ему не хотелось. Он попросил у Бекки ее телефон и обещал позвонить. Он знал, что обязательно позвонит, поскольку ему осточертело одиночество. Его молодость и так состояла только из работы и учебы.
Удивительно, но тогда ни у кого из них не нашлось клочка бумаги. Свой номер Бекка записала ему прямо на ладони. Билл снимал комнатку на другом конце Лондона. Когда он туда добрался, восемь цифр на ладони были едва заметны. Боясь, как бы они не исчезли совсем, он тут же записал номер Бекки в свою книжку.
Так они и познакомились. Бекка была первой в этом чертовом пабе, кто отнесся к нему как к человеку, а не к пустому месту или комку глины. Порой Биллу становилось страшно. Он теперь не мыслил своей жизни без нее. Билл не знал, куда бы завела его судьба, если бы он не встретил Бекку.
И любил бы кто-нибудь его так, как она?
Взявшись за руки, они втроем шли по громадному магазину, полному холстов с копиями картин старых мастеров и современных художников.
С «Плачущей женщиной» Пикассо соседствовала «Звездная ночь» Ван-Гога и «Полуночники» Эдварда Хоппера.[31] Их сменяли танцовщицы Дега, кувшинки и стога Моне, яблоки и горы Сезанна. Тут же были знаменитые персонажи комиксов Лихтенштейна, флаги Джаспера Джонса, а также портреты Элвиса Пресли и Мэрилин Монро и банки с консервированным супом, расписанные Уорхолом.[32]
— Сделайте «раз-два-три», — командовала Холли, держась за руки отца и матери.
Это была ее любимая игра. На счет «три» родители должны были поднимать ее, и она, болтая худенькими ножками, плыла по воздуху мимо таитянок Гогена и многочисленных холстов с «Тайной вечерей» и Моной Лизой.
— Раз-два-три! — послушно повторяли Билл и Бекка, поднимая заливисто хохочущую Холли.
Четкого разделения по странам и эпохам не было, поэтому плавательные бассейны Хокни и разноцветные мазки Джексона Поллока[33] мирно уживались с парусными кораблями Матисса.
В конце прохода девушка лет восемнадцати старательно копировала сразу полдюжины натюрмортов с «Подсолнухами» Ван-Гога. Работала она быстро и только иногда поднимала голову, чтобы взглянуть на репродукции в потрепанной «Истории современного искусства».
— Абсолютно как картинки в книжке, — заявила Холли.
Слово «абсолютно» появилось в ее лексиконе недавно, и оно очень нравилось девочке.
— Они точно такие же, как картинки, — с улыбкой поправила дочь Бекка.
— Папа, они абсолютно настоящие? — спросила Холли.
Юная художница прервала работу и улыбнулась.
— Есть старая шанхайская поговорка: «Все подделка, кроме твоей матери», — сказала она.
К уже купленным ею копиям «Звездной ночи» и «Сеятеля» Бекка добавила четыре полотна с подсолнухами. Билл подумал, что очень давно не слышал такого счастливого смеха жены. Теперь стены их новой квартиры будут украшать полотна Ван-Гога. Пусть не подлинники, но очень умело сделанные копии.
Потом они взяли такси и поехали в район Бунда. Билл привык к китайскому названию этого места — Вайтань, что означало «выше моря». Погуляв немного по улицам, Холдены поднялись на крышу отеля «Мир», где в баре выступал легендарный джаз.
Шестерым музыкантам было за восемьдесят, но в их сердцах жила та же неистребимая любовь к свингу. Бекку восхищала история кучки китайских мальчишек, помешавшихся на джазе. Они играли джаз в оккупированном японцами Шанхае. Они играли свои любимые мелодии, когда другие юнцы, отравленные лозунгами «культурной революции», громили все западное. Просто чудо, что они выжили.
Официантка шумно восторгалась локонами Холли, Билл и Бекка потягивали «Чинтао», а оркестр исполнял знаменитую «Нитку жемчуга» Гленна Миллера. Бекке казалось, что старый мир никуда не исчез. Он жил и в этой музыке, и в музыкантах, и в стенах бара на крыше отеля «Мир».
На следующий день Билл вернулся с работы раньше обычного. Девлин отпустил его. Ему очень хотелось, чтобы семья Холденов была счастлива и осталась в Шанхае.
Холли стояла у окна и следила за тощим рыжим котенком, разгуливавшим вокруг фонтана.
— Это моя самая любимая киска, — сказала она отцу. — Самая красивая.
Жителям «Райского квартала» не разрешалось держать домашних животных, но во двор регулярно забредали бездомные коты. Изможденные, со свалявшейся шерстью. Двор привлекал их возможностью полакать воды из фонтана и поваляться в тени цветочных клумб. Но еще больше их манили ряды черных мусорных контейнеров, что стояли позади главного корпуса. Люди, выносившие мусор, не всегда плотно закрывали крышки, и среди пластиковых мешков, бумаг и прочих несъедобных предметов попадались косточки и что-нибудь в этом роде. Кошачьи желудки были по-китайски неприхотливы.
— И почему же эта киска нравится тебе больше всех? — спросил Билл.
— Потому что она самая маленькая, — немного подумав, ответила Холли.
— Так, может, нам покормить ее, чтобы побыстрее выросла?
У Холли засияли глаза.
— Папа, ты правду сказал? Мы пойдем кормить киску?
Девочка восторженно запрыгала по комнате. Она никак не могла дождаться, пока отец достанет из холодильника пакет с молоком, а из шкафчика — блюдце. Бекка, собиравшаяся на встречу с Элис, восприняла эту идею без восторга. Она сразу вспомнила о блохах, но Билла и Холли уже след простыл.
Поставив блюдце с молоком, отец и дочь отошли подальше, чтобы не спугнуть котенка. Рыжий бродяга вылакал блюдце до дна, затем отправился к ближайшей клумбе и с наслаждением растянулся прямо на земле. Теперь к нему можно было подойти. Сытый котенок позволил Холли погладить себя по спинке. А Билл заметил, что во дворе они не одни.
В нескольких шагах от них стояла высокая китаянка. Женщина улыбалась, глядя, как Холли чешет котенка за ухом. В руках у китаянки был пиджак Билла, упакованный в фирменный целлофан с эмблемой «Американская прачечная Да Чжун». Там его пиджак, видимо, почистили и отпарили, но след от чумазой ладошки пережил все.
